Бесчувственные. Игры разума

Удивительным было то, что сам Ди недолго прожил на родине. В возрасте пятнадцати лет дядя покинул страну вместе со своей семьей, переехав в штаты по настоянию отца. Мама, хоть и не была маленькой, все же Россию помнит смутно, однако всегда рассказывала, как радовалась ее мать (моя бабуля) на новость мужа (моего деда) о поступившем ему предложении переехать в США по работе. Продвижение по службе деда сказалось на всей семье. По крайней мере, никто не пожалел о переезде.

– Подожди, – Ди поднял свободную ладонь вверх, как бы предлагая затормозить в рассуждениях. Это было удивительным, учитывая, что мы молчали вот уже несколько минут. – «Киберлайф» же успели выпустить только одну модель-прототип детектива. Насколько я знаю, этот Каркус или как его там не создает одни и те же морды. Это что же получается… перед нами тот самый единственный RK800?

Мужчина, не веря своему предположению, произнес этот вопрос с таким сарказмом, что мне противно стало. Указательный мужской палец взметнулся в сторону спины Коннора, но тот и не собирался смотреть на нас. Это спасло Ди от последующих соответствующих выводов Коннора о воспитанности и тактичности моего дяди.

Не желая ничего говорить, я коротко и ясно кивнула головой.

– И ты хочешь сказать, что это он ограбил склады «Киберлайф»? – я снова кивнула, преисполняясь гордости за своего андроида. Даже не знаю, почему возникло именно это чувство, но ясно видела, как отражается уважение в черных глазах Ди, как искривляются мужские губы в изумленной усмешке. – Однако здравствуйте… он бы и впрямь понравился твоему отцу. Как вы вообще с ним пересеклись?

Это был не первый раз, когда я или Коннор слышит подобный вопрос. Обычно никто из нас не вдается в подробности сразу по нескольким причинам, в числе которых было негативное отношение к подразделению и нежелание рисковать своими и чужими жизнями, рассказывая о правительственном объекте. Но Ди знал про подразделение. Он даже наверняка знал, куда именно я отправилась после смерти брата. Знал и не осуждал. Это делало его по особенному родным, не по крови, но душевно.

– Во время всех этих ноябрьских волнений меня отправили в Детройт под руководство его напарника. Он должен был ловить девиантов…

–…но вместо этого перешел на темную сторону, – Ди не дал мне договорить, уважительно кивая. О его отношении к андроидам и девиантам я в точности не знала, но учитывая, как спокойно мужчина принял новость о происхождении Коннора догадывалась о положительном мнении. – Получается, ты заставила машину чувствовать? Выдернула, так сказать, из привычных рамок? Девиантнула систему?

Забавные аллегории, которые вызывают у меня смущенную улыбку. Однако я всегда смотрела на это с иной точки зрения. Для меня, человека, что семь лет прослужил правительству в качестве бездушной куклы, история о знакомстве и взаимном преодолении ограничений выглядит несколько иначе.

– Ты ведь знаешь, чем занимается организация, в которой я служила? – стащив кроссовки, я подобрала к себе ноги. Ди, собирая своими густыми волосами закатные лучи, утвердительно кивнул головой. – Тогда ты понимаешь, что на самом деле это он вытащил меня из привычных рамок.

Дяде понравилось это изречение. Коннор продолжал о чем-то рассуждать, прогуливаясь вдоль забора. Лучи давно потеряли свою яркость, и андроид больше не светился, однако все такой же прекрасный в своей белой рубашке с закатанными рукавами. Домашний, уютный, с небрежным видом. Он по-прежнему нравился мне таким больше, чем когда надевал свой офицерский костюм, что стал ассоциироваться с одиночеством в доме.

– Я готова была идти за ним на край света, – слова вырывались скорее в обращении к самой себе, чем к сидящему рядом дяде, от которого пахло сигаретами и кофе. За мыслями и обликом девианта я даже не заметила, как Ди вытащил сигарету и неторопливо закурил, отставив кружку на узкий подлокотник. Дым неприятно сковывал легкие, как бы Ди не старался дышать в другую сторону. – Я и сейчас готова идти за ним на край света. Когда мы были на «Иерихоне», думала, с ума сойду, блуждая по этим дурацким каютам и коридорам. Вот уж точно где бы я с удовольствием выстрелила себе в висок, если бы нашла его тело за очередным поворотом.

– Погоди маленько, – мужчина от неожиданности услышанного слишком сильно затянулся, отчего его глаза заслезились, а легкие зашлись в кашле. Выждав паузу, Ди продолжил хриплым голосом. – Вы что, оба были на этом треклятом корабле?

Ляпнула лишнего, господи, сколько раз ругала себя за излишнюю задумчивость при посторонних! Конечно, Ди не совсем чужой, даже спустя пятнадцать лет я чувствую с ним не просто связь по крови, но связь душевную. И все же это были очень болезненные шрамы, о которых было сложно говорить даже с Коннором.

– Было дело, – я небрежно осматривала свои коленки, всячески показывая затихшему дяде нежелание развивать тему. – Но у меня нет желания об этом говорить. Давай просто сменим тему.

– Хе. Чем больше вас узнаю, мадам, тем меньше нахожу общего со старшей дочерью Гойл, – мужчина откинулся на спинку скамьи, посматривая на меня с изумленной надменностью. – Где тот черный юмор и агрессивность, что передал тебе твой отец? Ты сейчас все больше похожа на мать: слишком сдержанная и спокойная.

– Прошло почти пятнадцать лет, – я укоризненно прыснула на Ди, решив моментально отразить претензии дяди к моему нраву ответным выпадом. Кивок головы указал в сторону все еще сидящей на качели девочки, которая не сводила взора с Коннора. – Ты лучше скажи, на кой черт рассказал дочери о моей работе? Она сейчас такое выдала в столовой, что я взмолилась всем богам, лишь бы ее планы не сработали.

Мужчина беззвучно хихикнул. Черные глаза с отеческой любовью и даже гордостью смотрели на Мари, которая и не думала кататься. Она просто сидела, просто смотрела, разве что взгляд ее стал еще тяжелее, чем десять минут назад.

– Ты думаешь, я не знаю, как скучно жить на ферме, где в округе нет ровесников? Жизнь здесь ей претит. Я же не слепой, все вижу, – дождаться от Ди искренности не так-то сложно, однако было странно слышать это от того, кто час назад театрально уверял всех в достоинстве жизни на ферме. – Она считает, что застряла здесь навечно, даже образ родной сестры из резервации в городе не дает ей надежду найти себя в чем-то другом, кроме как в земледелии и животноводстве. А вот образ сестры-убийцы, что катается по миру и рубит людям головы – вот это самое то для поддержания боевого духа.

Ди явно был доволен своей хитростью, а вот меня эта хитрость ничуть не радовала. Да, подразделение не убивает родственников, которые в курсе работы своих родных. Все же это правительственный объект, а не частная конторка киллеров. Однако чем больше людей знает, тем больше у подразделения оснований для страха перед раскрытыми тайнами. Я не стану разглагольствовать о своей прошлой работе, уберечь близких мой приоритет. Но твою мать… зачем, зная характер и темперамент девочки, рассказывать и уж тем более сочинять истории о сестре-крушителе?!

– Расслабься, белка, – дядя заметил мое замешательство и потому, засунув окурок в уже заполненную стеклянную пепельницу, махнул рукой в сторону сидящей в отдалении дочери. – Это просто детские мечты, не более. Их в любом случае никто не даст ей исполнить.

Внезапный порыв ветра встревожил листья дерева, и те послушно захлопали, словно аплодируя нашим разговорам. Запаха пирога больше не было, испарился и запах кофе, но остались приятные вечерние ароматы травы, дерева и легкой сырости. На небе начинали собираться темные облака. Их было немного, все они очерчивались розовыми оттенками из-за уходящего солнца, но они явно были дождевыми. В мгновение ока насыщенная ароматами природы атмосфера стала душной. Вскоре тучи прольются коротким дождем, оставляя после себя капли на сочной траве и висящей качели.

Я не могла отвести взора от девочки-подростка. Ветер заставлял ее прятать пальцы в рукавах толстовки, рыжие волосы взметаться вверх в конском хвосте. Совсем еще юная, с детскими чертами лица, но с проникновенными черными глазами. Ее поведение за столом и до стола стало понятным после вопроса об убийстве. Не удивительно, почему она смотрела на меня восхищенным взором. Я ведь по сути и была ее кумиром долгое время, олицетворяя возможность не стоять на месте, блуждая по миру и убивая в рамках закона. Но сейчас ее поведение несколько тревожило. Уставшие глаза смотрят ровно на Коннора, подтянутая осанка осунулась. Былого восхищения не было, вообще ни единой эмоции, кроме задумчивости.