Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 337 из 343



– О чем? О набедренных повязках?

– О вашем путешествии на территории Южной Америки.

И разговор был таким дружественным и приятным, что даже мне становилось тепло в душе от созерцания гармонии между прошлым и будущим. За все время, проведенное с Коннором, я ни разу не задумывалась на тему «что сказали бы родные, увидев меня за руку с андроидом». И вот, это так изумительно: видеть, как эти двое без какого-либо напряжения общаются, как сплетаются нити прошлого и будущего в паутину нынешнего. Спасибо Ди за отсутствие у него предрассудков.

Пока я с трепетом рассуждала о непривычности сложившейся ситуации, дядя, широким жестом руки указав на Коннора, с восторгом обратился к сидящей слева жене.

– Хоть кто-то в этом доме хочет меня слушать!

– А ты дай ему минут тридцать, – саркастично отозвалась дочь, улыбаясь мне, но косясь на отца. – Убежит, сверкая пятками.

– Люсиль, твоя дочь мне грубит.

– Это наша дочь, Дима… – устало отозвалась женщина.

За окном начинало вечереть. Ди, больше не желая вгонять нас с Коннором в краску, театрально кинул тканевую салфетку на стол и с некой загадочностью упер руки в бока.

– Раз со знакомством покончено, полагаю, наступила та часть ужина, где родственнички друг другу подарки дарят.

Ни у кого из семьи Роза эти слова не вызвали удивления. Мы же с андроидом в который раз недоуменно переглянулись, наблюдая, как Ди встает из-за стола и скрывается где-то в коридоре. Мне не хотелось сидеть на месте, тем более теперь, когда Мари, уложив подбородок на руки, без всякого стеснения таращится то на меня, то на девианта. Попытка предложить Люсиль помощь в уборке стола была тут же провалена, женщина собрала тарелки и салфетки так ловко, словно бы проделывала подобные манипуляции с таким количеством посуды не в первый раз. Это заставило подумать о том, что гости в этом доме частое явление.

Интересно, эта девчонка на всех гостей так пялится, или лично я у нее вызываю столь неадекватное поведение?..

– Еще не жалеешь? – что-то подсказывало, что Коннору, сидящему совсем рядом с девочкой, гораздо неудобней, чем мне. Однако андроид, сцепив руки в пальцах на столе, непонимающе вскинул брови. Мне и не требовался его ответ, вопрос был задан скорее в целях не сидеть в тишине в компании этой маньячной Мари посреди широкой столовой с розовыми занавесками на окнах. – Что привез меня сюда. Не жалеешь об этом?

– Я прожил с тобой почти два года, – Коннор простодушно пожал плечами, с прикрытым интересом осматриваясь вокруг. – Вряд ли меня можно заставить о чем-то пожалеть.

– Ну ты и ехидна.

Наша перепалка лишь подогревала восторг в глазах Мари. Перекидывала взгляд с одного на другого, улыбаясь едва ли не во весь рот. Девочке было всего тринадцать лет, у нее был острый на колкости язык, активная жестикуляция, которая заставляла воспринимать девчонку скорее как равного, чем как ребенка. Она хмурилась, когда злилась, артистично закатывала глаза, как раздражалась, театрально прикрывала рот ладонью, когда изумлялась. Все это вкупе с острыми шуточками выглядело таким «живым» и ярким, точно смотришь не на школьницу, а на самую настоящую актрису из семейного ситкома. Забавная девочка… если бы еще не пялилась вот так в открытую.



Мари точно почувствовала мысль. Рыжие волосы переливались медным оттенком в золотых лучах закатного солнца, когда девчонка, хищно блестя глазами, склонилась над столом. Она была похожа на маньяка-убийцу, который вот-вот сядет на трехколесный велосипед и предложит сыграть в игру. Настолько опасно выглядела эта улыбка.

– А это правда? – Мари старалась говорить приглушенно, из-за чего ее голос приобрел заговорщицкие нотки. – Что вы людей убиваете?

Боже, откуда столько кровожадности в этом юном, детском голосе?! Я никогда не отличалась стереотипами, разве что была излишне консервативна в плане внешнего вида. Солдатская дисциплинированность, с этим ничего не поделаешь. Но все же была удивлена такому повышенному интересу к убийствам со стороны Мари. Ладно бы мальчик спросил, но девочка…

Убрав руки со стола, я потеряно посмотрела на Коннора. Андроид приподнял ладони на уровень груди, мол, выкручивайся сама. Предатель. В следующий раз сам будет рассказывать людям о своей природе происхождения.

– Было дело, – завидев детский восторг в черных глазах Мари, я тут же поспешила добавить. – Но это в прошлом, и слава богу. Теперь я психоаналитик в частной клинике.

Интерес сестры с каждым словом затухал. Она больше не склонялась над столом, откинувшись на спинку стула и скучающе надув губы.

– Блин, – почти шепотом произнесла Мари. – А я хотела по вашим стопам пойти…

– Поверь мне, – в этот раз включился андроид, явно обеспокоенный удрученностью в моих глазах. – Лучше не стоит. Психоаналитика намного интересней.

Теперь Коннору предстояло поймать мой благодарный взгляд. В конце концов было странным видеть азарт в глазах совсем еще юной новоявленной сестры при упоминании службы с оружием в руке. Это для нее работа на правительство в силовой структуре означает постоянный адреналин, крутость в глазах окружающих, интересную и опасную работу, полную приключений. Для меня, прошедшей через этот ад, служба – ничто иное, как десятки отобранных жизней и разрушенных семей, безвольное существование во имя чужой цели, испачканные в крови руки. Ситуация с возвращением чувств ухудшилась, хоть и ненадолго. Лица убитых до сих пор порой выплывают из темноты сновидений, напоминая мне о том, кем я была.

Если мне Мари верить не желала, то с Коннором по какой-то причине сразу же согласилась, пусть и не имея былого азарта во взоре. Девочка с грустной улыбкой кивнула головой.

Ди вышел как раз вовремя, чтобы разрушить дискомфортное ощущение неловкости. То самое чувство, словно бы не оправдала чужих надежд. В его руках покоился какой-то квадратный предмет, накрытый белой тканью, и только когда предмет был уставлен на стол я начала догадываться, что именно находится под тряпкой. Руки самопроизвольно ухватились за край стола, готовя меня и мое взбешенное от удивления сердце спешно покинуть стул.

– У меня для тебя кое-что есть, белка, – с этими добрыми словами Ди аккуратно стянул с предмета ткань. И вроде бы в воздухе стоял приятный запах шарлотки, которую вошедшая Люсиль принялась нарезать на столе, однако меня не манили ни ароматы корицы, ни запах чая с чабрецом, разливающегося по кружкам. Выпучив глаза, я несмело подходила к улыбающемуся дяде, что возвышался надо мной едва ли не на две головы, уперев руки в бока.

Виниловый проигрыватель был точно таким же, как я его помню. Винного цвета деревянные бока, слегка потертые от времени ребра, отсутствующая крышка, которая была сломана почти сразу после покупки. Еще полтора года назад при продаже дома я с грустью рассматривала виниловые диски на полке в своей детской комнате, воображая, как какой-нибудь местный воришка пробирается в дом и выносит дорогую технику. Он наверняка гуляет по дому в поисках чего-то раритетного, и вот в комнате с белыми стенами находит на прикроватной тумбочке крупный старинный аппарат. Большая часть дисков осталась нетронутой, но аппарат вынесли, оставив мне лишь горькие воспоминания.

Я не могла описать того, что чувствовала, молчаливо стоя рядом с проигрывателем и вспоминая такой приятный, «шуршащий» звук. Ди о чем-то переговаривал с Коннором, что теперь стоял по другую сторону от дяди, с интересом рассматривая аппаратуру. Их голоса проплывали мимо, даже не цепляясь за ушедшее в воспоминания сознание. Я очень любила классику и продолжаю любить, но в детстве пока остальные дети хвастались плеерами и прочими приблудами высоких технологий в моей комнате играла музыка из старого проигрывателя японской фирмы «Audio-Technica». Ничто не сравнится со звуком виниловой пластинки. Легкий белый шум, едва просачивающийся сквозь мелодию, придает музыке особый вкус, этакий живой звук. Ты словно погружаешься в радио-волну, окончательно теряя связь с миром и отдаваясь воображению.