Бесчувственные. Игры разума

‒ Неужели? И в чем же?

‒ Со мной у тебя нет будущего.

В этот раз ледяной взгляд сменился на скорбный. Обреченный. Каждый миллиметр его нахмуренного лица рассказывал мне о тех ужасах, что приходилось ощущать организму на пути к воссоединению с андроидом. Столько было оставлено позади препятствий, столько нарушенных принципов жизни, столько боли. Я следовала за ним, полностью готовая отдаться смерти при любом раскладе. Едва не убила солдата из собственного подразделения! Оставила родительский дом в далеком прошлом, лишь бы переехать сюда по его же просьбе! Но теперь эту механическую голову наполняли сомнения, и пусть они не были полностью озвучены. Их безмолвность разрывала давящую тишину дома, в котором можно было слышать только писк мигающего золотого диода и тиканье секундной стрелки.

‒ А какое будущее у меня было бы без тебя? ‒ еще более тихим и охрипшим голосом прошелестели губы. ‒ Пуля в висок? Я не могу построить семью. Я даже работу не могу найти, как любой нормальный человек. У меня ничего больше нет. В этой жизни меня ничего, кроме тебя не держит.

Андроид открыл рот, чтобы что-то возразить, но не мог найти подходящих слов. Ему явно было не комфортно под обреченным взглядом зеленых глаз, в которых отражался его собственный едва освещенный облик. Зря я спросила, почему Гэвин прав. Стена от ответа добавила еще несколько метров вверх.

‒ Ты сомневаешься, ‒ подытожила я. ‒ Какой тогда был смысл в Иерихоне и в церкви? Я могла вернуться в Иллинойс или снова стать солдатом, и никто бы из нас не задумывался о будущем. Так, наверное, было бы проще…

Стащив с себя плащ, я откинула его на спинку дивана и прошла к лестнице мимо Коннора. Он не пытался меня остановить, не желал даже двигаться, лишь удивленно и встревоженно провожал меня в спину взором уже не таких холодных глаз.

‒ Куда ты?

‒ Спать. Завтра важный день, ‒ грубо ответила я, дав мужчине понять, что больше не намерена участвовать в этом бессмысленном разговоре.

Спать мне, конечно, не хотелось. Отрезвевший разум подкидывал не самые приятные мысли об открытии относительно тех раздумий, что творились в механической голове. Внезапно его присутствие в этом доме стало неприятным. Он все еще стоял на первом этаже в приглушенном свете напольной лампы у дивана, когда я заперлась в ванной и включила горячий душ.

Я любила шум воды… в нем можно было заглушить собственные мысли.

Андроид еще долго смотрел на стену, за которой скрылся женский силуэт. Он больше не слышал ее сердца, слишком много звуков и препятствий было на пути к этому органу. Но он слышал учащенное сердцебиение на протяжении всего вечера в баре. И особенно сильно ощутил его в момент сенсорного осязания человеческого тепла на своем теле.

Было сложно свыкнуться с новым статусом «живого». Коннор был полон сомнений, полон страхов, что совершенно не желало восприниматься первичными, но порушенными программными установками. Однако близость Анны, которую он ожидал ощутить еще при первом приглашении на танец, заставила его на несколько минут покинуть чертоги вечных раздумий о своем существовании. Казалось, важнее этого прикосновения тяжелых волос на щеке уже ничего не было. Как же сильно он ошибался.

Стянув пиджак и сложив его рядом с плащом Гойл, мужчина нерешительно поднялся наверх. За дверью в ванной доносился плеск воды, атмосфера в коридоре накалилась от парного жара. Дверь наверняка была заперта, Коннору даже не нужно было дергать ручку, чтобы догадаться об этом. Но произнесенные Анной вслух слова о возвращении в ряды подразделения были такими тяжелыми, что андроиду вдруг стало все равно на Гэвина Рида, на мир, которому еще предстояло привыкнуть к изменениям в обыденной, привычной жизни. Коннор осознавал, что общество еще долго не сможет принимать возможные связи между людьми и андроидами, которые будут нести не физическую, а психологическую близость. Но он и понятия не имел, что придется столкнуться с этим так скоро. Гэвин запустил в его программе новую ветку размышлений, которые словно червяки разъедали былую уверенность. Однако сейчас эти мысли вдруг утихли. Так вот каков он ‒ настоящий страх перед утратой кого-то важного.

Подняв руку с целью постучать в дверь, Коннор тут же остановил ее на половине пути. Он отрешенно осмотрел свою кисть, вспоминая женский голос у компьютера.

Часы пробили за полночь, когда мы вернулись домой. Выходить из душа не хотелось, но впереди и вправду был тяжелый день. Влажное полотенце покрывало тело, однако я не торопилась сменить его на просторную футболку и шорты. Перспектива окунуться в сжимающуюся мглу была заманчивой. Только в них я могла хотя бы ненадолго забыться, перестать думать о своей ничтожности. Все ночи, проведенные в Рокфорде, были наполнены той же самой тьмой, облизывающей тело своими черными языками. Изредка где-то вдалеке мелькали чужие силуэты, и в них я узнавала тех, кто покинул мир от моей руки. Люди выходили из темноты, и вновь погружались в нее, как в туман. Чем именно было вызвано такое поведение мозга мне было непонятно. Возможно, он пытался напомнить, кто я есть на самом деле, а может, просто всячески старался обработать чувство стыда и скорби из-за крови на руках. Но чем бы оно ни было, я не стремилась догонять людей. Они проходили мимо, и я давала им возможность померкнуть в тишине.

Спальня, как и гостиная, была озарена светом лишь одной напольной лампы, что стояла у противоположной от кровати стены. Мне не хотелось включать полный свет и нарушать депрессивную тьму. Мокрые темные волосы спускались вниз по спине проволокой. Кожа покрывалась мурашками от холодного воздуха, что так разнился с напаренной атмосферой ванной комнаты. Уложив руки на зеркальную раму, я обреченным взглядом исследовала свое отражение. Потускневший взор отмечал каждую деталь. Шрам под правым ухом, что теперь навсегда останется, как метка тяжелого прошлого. Легкие синяки под уставшими от вечной беготни и эмоциональных всплесков глазами. Капли влаги на покрытых мурашками плечах. Даже слегка покусанные, но зажившие губы, что под душем источали капли крови. Все смотрело на меня с таким отчуждением, словно бы это была и не я вовсе.

Где тот уверенный в себе человек, чье спокойствие не могло нарушить ничто в этом мире? Я взывала к бойцу внутри, просила вернуться хотя бы на минуту, чтобы вновь ощутить себя свободной от эмоционального гнета. С самого начала была уверена в том, что вся эта затея с Детройтом была плохой. Мне стоило вернуться назад в Рокфорд, разобрать дом и остаться в нем жить в окружении застывших лиц близких людей. Со временем тоске внутри стало бы не хватать еще одной фотографии, на котором был бы изображен мужчина в светлом сером пиджаке и модельным номером «RK800». Возможно, съедаемая безысходностью, я бы решилась на самый отчаянный шаг в жизни каждого потерянного человека. Остывшее тело с раскинутыми на полу мозгами нашли бы только через недели, может, месяцы.

Закрыв глаза, я глубоко вздохнула. Мураши бегали уже не от холода, а от мыслей о возможной кончине. Только недавно я выдернула это желание из своего рассудка, точно прицепленного клеща, высасывающего кровь. Эмильда Рейн заставила меня это сделать насильно. Ее новость о возможной операции лишила меня шанса на умиротворение, и, похоже, остаться здесь стало моей второй ошибкой после возвращения в съемный дом на улице Томпсон. Конечно, у меня был вариант вернуться в ряды солдат в любой день жизни, Эмильда дала четко понять, что она ждет меня назад. Но после всего случившегося это было самое последнее, на что могло согласиться очнувшееся сердце.

Стоило закончить все эти мучения уже там, на самом высоком этаже несущегося вверх отеля.

«Так или иначе я потеряю тебя,

Я дам тебе уйти…»

Сомнения были хуже вирусов. Андроид так старался уговорить меня не возвращаться в Рокфорд, а теперь он сидел на первом этаже, пропитывая помещение этим едким запахом непринятия. Это было все настолько глупо! Стоило какому-то придурку высказать недовольные слова, употребить парочку нелестных эпитетов, как все в механической голове переворачивалось по часовой стрелке в обратную сторону. Его смятение передавалось по воздуху, точно зараза, и я, вдыхая его рядом с андроидом в гостиной, ощущала сомнения относительно своих чувств. Они были прекрасными, трепетными, желанными… но, похоже, бесполезными. В их истинности я не сомневалась, но вот разумность была под вопросом.