Викинг

Но вот у кого-то другого, по мнению Седого, причины для мести нашлись. И расправиться он решил с Жерехом. Потому что только умный человек мог задумать и осуществить такой великолепный план. А умный человек должен был понимать, что Седой неизмеримо сильнее и победит, несомненно, он. Все разборки нового времени заканчивались тем, что проигравший отправлялся туда, где не было ни насильников, ни убийц, ни воров в законе, а сроки, отмеряемые высшим судьей, растягивались на тысячелетия. Следовательно, надо искать человека, которому Жерех когда-то сильно насолил. Возможно, среди его ближайшего окружения.

Поскольку Седой отвечал за порядок в городе, он откровенно высказал Жереху свои соображения. Тот подумал несколько минут, затем в сомнении покачал головой:

— Слишком сложно. Проще грохнуть — и все дела.

— Ему надо замочить тебя так, чтобы никто не видел и даже подумать на него не мог. У кого есть такая возможность?

— Может, у Монаха? — неуверенно предположил Жерех. — Хотя, когда мы с глазу на глаз базарим, у дверей охранники стоят. Даже если он меня на перо поставит, они потом все поймут. А если начнет из пушки палить — сразу сбегутся.

— Вот видишь, мочить тебя — дело рисковое. Вот он и решил заставить сделать это меня.

— Кто — он? — не подумавши ляпнул Жерех.

— А это уже твоя проблема — выяснить, кто у тебя такими делами занимается.

Жерех, насупившись, облокотился на край стола:

— А если это кто-то из твоих волну гонит? — наконец, решившись, выдавил он. — Своих-то я всех знаю.

Мысленно Седой согласился, что в этих словах есть резон. Оба они подбирали людей, прежде всего, исходя из личной преданности. И, приближая нужного человека, Седой меньше всего интересовался, были ли у того конфликты с Жерехом. И если, допустим, в его окружении оказался такой человек, он мог воспользоваться тем, что паханы поменялись ролями. Выждал какое-то время, разработал план и начал действовать. Все выглядело очень логично, и Седой решил немедленно этим заняться. Но Жереху сказал совсем другое:

— Мои люди делом заняты, им некогда братву мочить. Ты давай сначала у себя пошурши как следует.

— Хорошо, — вроде бы согласился Жерех, но было заметно, что он категорически не согласен со словами Седого, и поэтому не желая так просто уступать, заявил: — А если это коммерсанты нам подлянку заделали? Мы же их прессуем по-черному. Вот они и решили помочь нам перемочить друг дружку, чтобы бабки не отстегивать.

Седой снисходительно улыбнулся. Жерех еще раз показал, насколько отстал он от современной жизни.

— Эти шакалы способны только урвать на халяву. Они, чтобы конкурента уделать, «мокрушников» на стороне покупают. На такое серьезное дело коммерсанты даже из-за всех своих бабок не пойдут. Лучше еще наворуют. Нет, это кто-то из своих так лихо орудует.

Последняя фраза была сказана не терпящим возражений тоном. Седой четко дал понять, что дискуссия на эту тему закрыта окончательно и бесповоротно. Безошибочно уловив интонацию, Кощей засуетился.

Видя, как на стол одно за другим ставятся изысканные кушанья, Жерех недовольно поморщился. Все-таки вором в законе он стал давно, старые нормы поведения законников усвоил крепко — не выдрать, а одно из основных правил требовало жить достаточно скромно, не роскошествуя. Потому и в еде Жерех предпочитал сытную простоту: картошечку, капустку соленую, сало и, конечно же, водочку под это дело.

Зато Седой поглядывал на заставленный деликатесами стол с явным одобрением. Заметив это, Кощей заявил:

— Я, оказывается, с детства любил вкусно похавать. А узнал об этом только сейчас, раньше Советская власть не давала.

Эти вроде бы безобидные слова еще больше усилили раздражение Жереха.

— Когда найду тех гадов, что нам мочилово подстроили, кожу с живых сдеру, — злобно пообещал он.

Седой разочарованно вздохнул. Он подумал, что это будет слишком легкой смертью для неизвестных «мокроделов».

Однокомнатная квартира Белова давала наглядное представление о том, как живут многие российские коммерсанты, не имеющие папу — бывшего высокопоставленного чиновника или брата-рецидивиста. Она была уставлена новой мебелью, добротной, но не более того. Такую мебель имел возможность приобрести почти каждый гражданин бывшего Союза. Правда, для этого ему приходилось несколько лет ждать своей очереди, а в день покупки еще до рассвета бежать в магазин, писать на руке жирным фломастером свой порядковый номер, ругаться с окружающими, переплачивать грузчикам и униженно объяснять на работе причину опоздания.

Теперь вместо всего этого требовались только деньги, дефицит которых заменил в России все остальные дефициты.

Викинг окинул взглядом отечественный стереопроигрыватель, телевизор «Рубин» не самого последнего поколения и окончательно убедился, что дело Белова живет, но отнюдь не процветает. Стоявший рядом Георгий подтвердил это предположение:

— Сам понимаешь, денег из воздуха не делаю, сколько произведу, столько и получу, поэтому на арабскую роскошь рассчитывать не приходится… Да ты садись, мебель для того и сделана.

Сначала Викинг уселся в кресло, но оно оказалось слишком мягким — засасывало, словно зыбучие пески, и предназначалось для послеобеденного отращивания накоплений перед экраном телевизора. Викинг немедленно перебрался на стул.

— Шум идет по городу. Говорят, местные авторитеты решили заранее о дальнейшем устройстве своих людей побеспокоиться — закупили солидный участок на кладбище. А с одним моим знакомым вообще небывалое произошло. К нему обещали прийти за деньгами. Вот уже три дня прошло, все сроки вышли, а их все нету и нету. Забыли, ты представляешь, забыли о плате за «крышу», — радостно сообщил Белов.

— Это склероз, — заметил Викинг. — Но ранняя стадия. Если как следует не закрепить, быстро пройдет.

— Так, значит, паханы не ошиблись насчет мест на кладбище?

— А здесь вообще невозможно ошибиться. Это как раз одна из тех немногих вещей, без которых не обойтись ни одному человеку, — философски отреагировал Викинг.

Он прекрасно понимал, чего добивается приятель. Белов хотел выяснить, имеет ли Викинг отношение к развернувшимся в городе событиям. И если да, то каковы его дальнейшие планы, есть ли в них место Белову, или ему по-прежнему отводится исключительно роль финансиста. Несомненно, Георгий собирался помогать Викингу не только деньгами. Ведь Белов по простоте душевной наивно полагал, что именно он толкнул Глеба на войну с уголовниками, не подозревая, что тот руководствовался несколько иными соображениями. Посвящать в свои дела Белова Викинг не собирался. Георгий, конечно, хороший человек, но боец из него, как из дерьма — пуля. А помощников другого рода Викингу не требовалось.

Но Георгий не унимался, норовя выцарапать из Глеба хоть какую-то информацию. Теперь он зашел с другой стороны, пытаясь задеть самолюбие Викинга и таким образом вызвать его на откровенный разговор:

— Знающие люди утверждают, что это паханы между собой сцепились, делят сферы влияния. Как только окончательно разберутся, все пойдет по-старому.

Викинг не хуже Белова знал о том, что говорят знающие люди. И разубеждать приятеля, бить себя кулаком в грудь и кричать, мол, это я им, козлам, устроил веселую жизнь, не собирался. Вместо этого он заметил:

— Вот и хорошо. Может, хоть они перебьют друг друга, если власть не способна. Я вообще не понимаю, как может общество мириться с преступностью. Как может выпускать на свободу рецидивистов. Ведь, по сути, они все убийцы. Тот же квартирный вор. Скажем, он утащил вещи, для покупки которых хозяева вкалывали целый год. То есть отнял год жизни каждого из них. Прибавь нервные расстройства, а то и инфаркты, которые случаются у ограбленных людей, и получится, что каждая кража обходится пострадавшим в три-четыре года жизни. Значит, вор, совершивший двадцать краж, отнял у людей целую жизнь. Он убийца. Зачем же позволять им жить среди нормальных людей? Догадался же Хрущев сажать уголовных авторитетов в особые тюрьмы, где не было ни «мужиков», ни «пахарей», и паханам некого было обирать, заставлять работать. Кроме самих себя. Вот и сейчас поселить бы их всех вместе, и пусть живут, как хотят. Россия большая, места всем хватит.