Наследница журавля

Хэсина тоже этого хотела. Но она помнила, как увидела в глазах своих подданных желание убивать. Она сидела, сгибая и расправляя меморандум Совета расследований. Бумага покрылась складками, которые напоминали морщинки на ее нахмуренном лбу. Ся Чжун сравнил правосудие с человеческим телом. Хватит ли этому телу сил, чтобы противостоять гневу народа? Хватит ли сил Совету?

Порой она проводила ночи в тронном зале, обдумывая мучившие ее вопросы. Она шла по блестящей дорожке, выложенной мозаикой в виде змеиных чешуек, поднималась на черную, лакированную платформу, походившую на алтарь, и садилась на трон. За ее спиной оставался резной экран, который образовывали двенадцать панелей из сандалового дерева и мыльного камня. Перед ней тянулся пустой зал, предназначавшийся для собраний. Его украшали декоративные арки и ярко-красные колонны. Под невероятно высоким сводом расписного потолка, который приказали возвести былые императоры, Хэсина чувствовала себя невероятно маленькой. Она просила дать ей совет, хотя и знала, что никто не ответит. Ее подданным нужен был сон, да и в любом случае ни один из их голосов не мог сравниться с голосом ее отца.

Но дата суда приближалась, и Хэсина все больше ощущала, что ей нужны настоящие ответы. Ночью накануне слушания она не пошла по своему обычному маршруту и вместо этого направилась в зал, где заседал Совет расследований. Она была полна решимости увидеть его собственными глазами.

Придворные стражи стояли в конце коридора в два ряда и, казалось, были вооружены лучше тех, что стерегли подземелья. Они поклонились Хэсине, когда принцесса подошла к каменным дверям, скрепленным цепью и запертым на замок. На створках были высечены обращенные друг к другу половинки изображения мифического существа таоте[29]. С его рогов свисали бронзовые амулеты и бумажные талисманы. Считалось, что они отпугивают пророков.

Была ли в них действительно какая-то сила? Хэсина прикоснулась к одному из талисманов, и стражи напряглись. Они расслабились, стоило ей убрать руку, но напряглись снова, когда она дотронулась до каменного изображения таоте.

Камень холодил кожу. Как бы ей хотелось заглянуть сквозь него. Как бы хотелось увидеть зал, в котором рассматривались все судебные дела столицы.

– Нельзя забывать об уроках прошлого, моя королева.

По ее спине пробежала дрожь. Она обернулась и увидела, что по коридору идет Ся Чжун. В свете канделябра его черный ханьфу казался грязно-коричневым, а кожа – желтоватой.

– Помните? – Он встал рядом с ней, перебирая пальцами четки. – Раньше знатные особы могли заходить в зал Совета расследований, когда бы ни захотели. Они нанимали пророков, чтобы заранее узнать об уликах, подозреваемых и свидетелях. А потом использовали эту информацию, чтобы добиться желаемого вердикта.

– Я помню. – Именно поэтому зал Совета теперь охраняли так тщательно. Именно поэтому до начала заседания лишь члены Совета имели доступ к информации об уликах и подозреваемых. Обвинители, обвиняемые и их представители узнавали обо всем лишь во время слушания.

– Тогда зачем вы здесь? – спросил Ся Чжун. – Вы сомневаетесь в эффективности этой системы?

– Нет! – выпалила Хэсина. – Нет, – повторила она уже тише. – Я только… только хотела посмотреть, как она работает. Хотела понять. – Она взглянула на министра в надежде, что он даст ей совет или произнесет слова утешения. Что снова станет ее союзником, как тогда, в покоях матери. – Я столького не понимаю.

– Вам нужно понять лишь одно. – Ся Чжун запустил руку в складки своего ханьфу и достал горсть сухих чайных листьев, потом положил их в рот и начал жевать. Воздух наполнился травянистым, горьковатым запахом. – Нет ничего идеального. Бывает лучше, бывает хуже. Бывает меньше, бывает больше. Было ли лучше раньше, когда люди считали, что король умер естественной смертью? Стало ли хуже теперь, когда вы получили заседание суда и представителя, которых так хотели? Судить вам, моя королева.

– Что думаете вы? – Хэсина больше не знала, что лучше, а что – хуже. Чем ближе она подходила к своим целям, тем туманнее они казались.

– Министр не смеет принимать решения за правителя.

– Но министр должен направлять правителя и помогать ему советом.

Ся Чжун отвернулся от двери.

– Если вы хотите знать мое мнение, единственное, что вы потеряли, – это вера. Ее у вас стало значительно меньше.

– Все, хватит! – провозгласила Лилиан на следующее утро, с шумом опустив на стол Хэсины поднос. На нем стояли блюда с солеными утиными яйцами и тушеными водяными каштанами. – Тебе нужно поесть, поспать и переодеться.

В комнату вошел Цайянь.

– Вложи в голову нашей королевы хоть немного здравого смысла! – приказала ему Лилиан.

– Жизнь королевы очень трудна…

Лилиан ущипнула его за ухо.

– Здравого смысла, я сказала!

– …и это значит, что вы не сможете справиться со всем в одиночку. – Поморщившись, Цайянь высвободил ухо из пальцев Лилиан и взглянул на образцы почерков, разложенные перед Хэсиной. – Суд должен состояться, моя королева. Вы издали указ, и теперь, как говорится, жребий брошен. Народ ждет. Ваш представитель тоже.

– Он не сбежал? – Хэсина была разочарована. Если бы ей дали такую возможность, она бы сбежала. Куда угодно, лишь бы подальше от этого дворца, где за один день можно лишиться всей своей веры.

– Нет, королева. – Цайянь протянул ей руку. Она помедлила несколько мгновений, потом взяла ее. Брат помог ей встать. – Он полностью собран и готов.

– И тебе тоже пора! – Лилиан протянула ей сверток, завернутый в шелк. Хэсина развязала ленту.

Внутри лежал рюцюнь цвета голубиного крыла. Широкие рукава были по длине расшиты ярко-красными узорами, которые на плечах превращались в перья феникса. Роскошный шелк был тяжелым и холодил руку Хэсины. Его складки выскальзывали из ее пальцев, словно угри, пытавшиеся вырваться на свободу.

Она сжала его сильнее.

Цайянь и Лилиан были правы. Она не могла медлить вечно. Она снова обретет веру, пусть даже придется занять ее у близнецов.

Подобно тронному залу, зал суда был возведен в былую эпоху. Необычные чертежи, по которым он был построен, привезли из каких-то далеких земель, лежавших к западу от Цзетинского моря. Придворные архитекторы говорили, что его отличительная особенность – двойной купол, но Хэсина с отцом знали: это не так. Во время слушаний они переглядывались и обменивались улыбками, потому что на самом деле судебный зал представлял собой яйцо. Его острый конец был направлен вверх, а тупой упирался в пол. Когда министры, стуча посохами, обсуждали судьбы королевства, все это происходило внутри яйца.

Но если бы зал суда и правда был яйцом, в тот день он бы раскололся. На балконах, которые опоясывали верхнюю часть зала, толпилась знать. Нижняя часть была забита простыми горожанами, чьи серые, коричневые и бежевые одежды сливались в лоскутное одеяло.

Над нижними рядами изгибался мост. Он начинался у двухстворчатой двери и заканчивался платформой, к которой вел короткий пролет ступеней. По обе стороны от нее находились трибуны для свидетелей. Хэсина и Лилиан вместе прошли по мосту и поднялись в королевскую ложу, располагавшуюся прямо над платформой.

Королевская ложа по большей части пустовала. Цайянь входил в число придворных служащих, поэтому его место было в верхней части зала. Санцзинь сидел в седле чаще, чем на стуле. Королева, по сути, жила в Оуянских горах. Единственным человеком, который неизменно присутствовал в ложе, был ее отец. К горлу Хэсины подступил ком, когда она вспомнила все заседания суда, которые она смотрела, сидя у него на коленях.

Теперь же все люди в зале встали на ноги, чтобы поприветствовать ее. Когда они уселись, на платформу поднялся председатель Совета расследований. Это был коренастый мужчина в традиционной шапке уша[30] с торчавшими в стороны завязками и в стандартном ханьфу черного и малахитового цветов. Председатель обернулся к королевской ложе и поклонился.

29

Таоте – чудовище, изображения которого часто встречаются в орнаментах на бронзовых изделиях Древнего Китая. У зверя огромные круглые глаза с мощными надбровными дугами и крупные разветвленные рога, которые могут изгибаться в спиралевидные узоры.

30

Шапка уша – официальный мужской головной убор образца сунской шапки путоу, которая обрела круглое очертание, повторяющее контуры головы.