Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 16 из 22

Кого она пыталась обмануть? Она не справится. Она не была отцом, который завоевывал любовь своим добросердечием. Она не была матерью, излучавшей уверенность и силу. Она не была ни Санцзинем, одерживавшим блестящие победы, ни Цайянем, умевшим рационально мыслить, ни Лилиан, перед очарованием которой никто не мог устоять. Она была всего-навсего Хэсиной – принцессой, которая ерзала на стуле во время уроков и считала, что сельское хозяйство интереснее политики, а легенды увлекательнее учебников истории. Она была недостаточно хороша. Как всегда.

– Дянься.

Медленно, как будто ее движениями управлял какой-то механизм, находившийся за пределами ее тела, Хэсина отвернулась от негодующей толпы.

Рядом с ней, склонив голову, стояла одна из придворных стражей.

– Только что прибыл гонец из седьмого пограничного легиона генерала Санцзиня, – доложила она. – Он требует встречи с вами.

– Прямо сейчас?

– Да.

Хэсина снова повернулась к толпе и посмотрела на нее затуманенным взглядом. Это был ее народ. Только вот сейчас эти люди больше походили на вражеские отряды, а сама она напоминала форпост, который они стремились сровнять с землей.

– Он не может подождать?

– Он уже здесь, – сказала стражница тихим голосом. – У него мало времени. Его последнее желание – доставить сообщение своей королеве.

Как по команде, раздался стук копыт. Он пробивался сквозь шум толпы, потому что шум этот стал смолкать. Вместо криков раздавались потрясенные вздохи. Увидев всадника, люди отскакивали прочь. Цайянь попытался заслонить это зрелище от Хэсины, но было слишком поздно. Она успела разглядеть.

Было невозможно выглядеть так, как выглядел всадник, и при этом… оставаться живым.

У мужчины не было лица. На его месте осталось лишь черное, обугленное пятно. Он обгорел так сильно, что веревка, которой он был привязан к коню, протерла на его бедрах не только ткань одежды, но и саму кожу. Из-под нее виднелась багровая плоть. По мере приближения коня взгляду открывалось все больше деталей.

Вдруг из-под надбровных дуг всадника показались два белых червя. У Хэсины перехватило дыхание. Черви моргнули. Это были совсем не черви.

Это были его глаза.

К горлу Хэсины подкатил тошнотворный комок. Ей хотелось убежать. Спрятаться. Вместо этого она шагнула вперед.

– Что произошло?

– Они вернулись. – Голос мужчины посвистывал, словно ветер, проносившийся по бамбуковой роще. – Они вернулись и присоединились к кендийцам.

– Кто? – Она сделала еще один робкий шаг вперед, приблизившись к коню. – Кто «они»?

Их нельзя назвать людьми. Они…

– Пророки.

…чудовища.

Хэсина не слышала реакцию толпы. В ее ушах звучал лишь голос брата.

«Мы потеряли деревню, – говорил Санцзинь. – Ее больше нет».

«Это дело рук пророков», – говорил брат.

Ее накрыл страх. Он смешался с отвращением, и вместе они образовали опухоль, которая лишила ее зрения и слуха. Всадник снова заговорил, но до ее сознания доносились лишь отдельные слова:

Был пойман… кендийцы… вылили на него… кровь пророков… подожгли… привязали к седлу… дали единственное поручение…

– …вы заплатите. – Свист перешел в бульканье. Каждый новый вдох и каждое следующее слово все сильнее пропитывались липкой влагой. – Они передают, что вы заплатите за преступления ваших предков.

Бульканье затихло.

Хэсина дернулась вперед, протянув руку к всаднику. Цайянь крикнул, чтобы принесли воды. Кто-то схватил кубок и подбежал к ним. В этот момент всадник обмяк и повалился вперед.

Больше он не двигался.

Хэсина так и стояла, вытянув руку, но не понимая, к чему тянется. Вокруг нее снова начали раздаваться крики, и она опустила руку, сжав пальцы так, что ногти впились в ладонь.

– Это сделали пророки!

– Это сделали кендийцы!

– Наша королева права! Короля убили!

– Суд! Суд! Суд!

Люди падали перед ней на колени. Министры подходили к ней и говорили, что могут дать советы перед заседанием суда. Хэсина едва сдерживалась, чтобы не закричать. Она была королевой сплоченного народа, но никогда еще она не чувствовала себя такой беспомощной.

II

Суд

Король моргнул, глядя на вещи, раскиданные по кровати дочери. Мешочек пшена, деревянный меч, шпилька из белого нефрита, которую он подарил ей много лет назад…

«Что ты делаешь, Пташка?»

«Убегаю из дома».

«Без меня?»

Она начала укладывать вещи в сумку.

«Ты не пошел бы со мной, даже если бы я тебя позвала».

Он наблюдал, как она пытается засунуть в сумку меч.

«Ты бы ответил, что твое место во дворце. Но у меня здесь нет ничего».

«У тебя есть Лилиан и Цайянь».

«Санцзинь злится, когда я играю с ними. Лучше остаться совсем без друзей».

Король забрал меч из ее рук.

«Постой, дай мне».

Он закрепил меч у нее на спине.

«Давай поиграем в камень, серп и шелк. Если я выиграю, ты останешься дома. Как тебе такая идея?»

Она нахмурилась, обдумывая предложение.

«Ты тоже должен дать обещание. Пообещай, что, если выиграю я, ты останешься со мной навсегда».

Он принял ее условия, и они сыграли. Это была игра на реакцию, а он прожил много, много лет, за которые успел отточить свои рефлексы. Увидев, что ее маленький кулачок сжимается в камень, он сложил руку в серп, потому что хотел, чтобы она победила. Он хотел дать ей это обещание, хотя знал, что не сможет его сдержать.

Семь

Когда во внутренних покоях императора творится хаос, то же происходит во всем дворце.

В кроватях они проводят больше времени, чем на тронах. Какой мужчина не поступил бы так же, будь у него двадцать наложниц?

Хэсина не могла вспомнить, когда в последний раз спала.

Сначала она не могла уснуть, потому что у нее перед глазами все время стоял обгоревший наездник. Она видела его лицо среди чайных листьев, оставшихся на дне ее чашки. Она различала его голос в стонах и поскрипывании королевской кареты, когда на рассвете после коронации та выезжала из Восточных ворот, увозя мать Хэсины обратно в Оуянские горы.

Потом у нее просто не было времени спать. Оказалось, что двадцать четыре часа в сутки – это слишком мало для королевы. Она писала в Кендию письмо за письмом, требуя объяснений и настаивая на переговорах. Все оставшееся время она читала о пророках, пытаясь понять, насколько сильную угрозу они будут представлять, если – чисто гипотетически – начнется война.

Это был неблагодарный труд. Книги или противоречили друг другу, или в них говорилось о том, что Хэсина и так знала. Все пророки несут зло. Не все обладают магией. Если пророк солжет о своем видении, срок его жизни уменьшится.

Потом Хэсине попался том, к которому она отнеслась с недоверием, так как картинок в нем было больше, чем слов. Там говорилось, что, если пророк скажет о видении правду, к его жизни прибавится год и что благодаря честности некоторые из них могли жить веками.

Наверное, именно поэтому было сожжено столько книг о пророках. Хэсина невесело усмехнулась. Она могла представить, что началось бы, узнай школьники о коротком пути к вечной жизни! Но если чтение являлось единственным способом обрести бессмертие, Хэсина наверняка уже была на полпути к тому, чтобы стать богом. Вдобавок ко всей ее бумажной работе паж принес отчет о придворных, имевших связи с Кендией, и сотни докладов из архива, которые могли послужить образцами их почерков. Теперь стопки бумаги башнями возвышались на ее столе. Пока Хэсина просматривала их, на террасах перед дворцом собиралось все больше и больше людей. Все ждали начала слушания. По королевству рыскал убийца, и народ хотел, чтобы его отыскали.