Страница 15 из 79
От верных людей он узнал о том, что только патриарх Гермоген пытался сопротивляться польскому засилью. Бояре же пошли на поводу у короля, получая щедрые пожалования и чины. Поэтому Прокопий решил опереться на городовых воевод — сначала соседних, а потом и более отдаленных городов. Повсюду он стал рассылать грамоты, в которых сообщал о самоуправстве поляков, о гонениях на патриарха, о его призыве бороться за Веру и Отечество. От имени Гермогена он запрещал русским людям целовать крест Владиславу.
Боярское правительство расценило действия рязанского воеводы как открытую крамолу и направило в Переславль-Рязанский отряд казаков для наказания ослушника. В октябре 1610 г. те даже заняли Пронск и осадили главный город рязанской земли. Но Ляпунов не испугался. Он повел в бой свою дружину и попросил помощи у соседей. Д. Пожарский, воеводствовавший в Зарайске, выступил со своим войском и помог отогнать непрошеных гостей.
Инициатива Ляпунова имела широкий резонанс по всей стране. Многие воеводы изъявили желание присоединиться к его борьбе. Патриарх Гермоген благословил патриотов и попросил поскорее освободить столицу от польского плена.
Поляки видели это и принимали меры по предотвращению восстания настолько строгие, что русским запрещалось носить ножи, топоры, продавать дрова, ибо под ними в телегах могло перевозиться оружие, и появляться вечером на улице. На стенах Кремля и Китай-города были установлены пушки. Но несмотря на строгости, ополченцы пробрались в город для поддержки москвичей на случай восстания. В числе этих ратников был и князь Дмитрий Михайлович Пожарский.
Дмитрий Михайлович Пожарский происходил из древнего рода князей Стародубских, потомков великого князя владимирского Всеволода III Большое Гнездо. Во время монголо-татарского нашествия их наследственный город Стародуб подвергся разорению и сожжению. После восстановления его стали называть Клязминским, а соседнее с ним поселение — Погар или Пожар, а князей — Пожарскими. Князья Стародубские, от коих пошли ветви Пожарских, Ковровых и других знатных фамилий, отличились в Куликовской битве 1380 года, при штурме Казани в 1552 г., в Ливонской войне 1558–1583 годов, но во время опричнины попали в опалу. Род Пожарских превратился в мелких землевладельцев, и хотя его представители жили в Москве, но среди московской знати утратили свое положение.
В 12 км от села Коврово (ныне г. Ковров) в деревне Сергово (близ бывшего Погара), где находился родовой терем, в семье Михаила Федоровича и Марии (Ефросиньи) Берсеневой-Беклемишевой 1 ноября 1578 г. родился сын Дмитрий. Детство и юность провел в Москве, где Пожарские имели дом на Сретенке напротив церкви Введения (на углу Фуркасовского переулка с пересечением улицы Большая Лубянка — Сретенка в XVII в.). Молодой Дмитрий Пожарский в 1593 г. поступил на службу. Отличался честностью, прямотой в суждениях, за что впал в немилость у придворной знати. В смутные годы проявил храбрость и ратное умение в борьбе с разбойными шайками интервентов. В 1608 г. получил чин боярина, с 1610 г. воеводствовал в Зарайске.
Согласно замыслу, предстояло нанести удар по захватчикам с поля и в самой столице.
Приспешник интервентов боярин М. Салтыков советовал полякам спровоцировать выступление москвичей в целях упреждения восстания до прихода ополчения. 19 марта 1611 г. произошла схватка между немецкими наемниками из польской армии и народом, намеренно спровоцированная интервентами. Когда поляки и наемники-немцы устанавливали пушки у Водяных ворот Китай-города, один из ротмистров решил привлечь возчиков, смотревших издали за работой солдат. Но возчики понимали, против кого будет применяться артиллерия, и отказались. Наемники решили силой заставить русских помогать им. Москвичи воспротивились и оглоблями стали отбиваться от захватчиков. Воспользовавшись этим, поляки и немцы бросились избивать безоружных. Произошла настоящая резня, в которой погибло не менее 7 тыс. человек. Русские ударили в набат, собрали свои силы, построили в Белом городе баррикады и оказали упорное сопротивление. Литовец С. Маскевич свидетельствовал: «Мы (интервенты) кинемся на них с копьями, а они тотчас загородят улицу столами, лавками, дровами; мы отступим… — они преследуют нас, неся в руках столы и лавки…» На Сретенке отряд под командованием Д.М. Пожарского ударил по полякам. Ему помогали московские стрельцы и пушкари, которые пищальным огнем и легкой артиллерией буквально загнали немецких наемников и польских солдат пана А. Гонсевского в Китай-город. Другие отряды нажимали от Замоскворечья и Яузских ворот.
Ополченцы И.М. Бутурлина организовали отпор захватчикам на Кулишках и не пропустили их к Яузским воротам. Отряд И. Колтовского выбил интервентов из Замоскворечья, воздвиг баррикады возле наплавного моста через Москву-реку и обстрелял Водяные ворота Китай-города. На помощь ополченцам, проникшим в Москву, вышли тысячи москвичей. Решительность восставших в схватке с наемниками заставила последних закрыться в Китай-городе и Кремле. Положение интервентов становилось критическим. И тогда «переметчик» М. Салтыков посоветовал Гонсевскому поджечь деревянные строения Москвы. Он исходил из собственного опыта — перед бегством за стены Китай-города М. Салтыков поджег свое подворье и пожар вынудил ополченцев-москвичей отступить. Вооруженные факельщики оккупантов принялись поджигать срубы деревянных строений. Столицу объял огненный вал, чему способствовал усилившийся ветер. По словам очевидца — литовца С. Маскевича — Москва «уподобилась аду». Наемники под прикрытием пожара, по пепелищам продвигались вслед уходящим москвичам и ополченцам. Но Д.М. Пожарский в острожке у церкви Введения в храм Пресвятой Богородицы продолжал обороняться. И тогда обеспокоенный Гонсевский направил основной удар по укреплению. 20 марта последние защитники Введенского острожка сумели вывезти израненного князя в Троице-Сергиев монастырь, а затем переправить его в село Мугреево — вотчинное имение в 120 км от Нижнего Новгорода.
25 марта основные силы первого ополчения вступили в предместье столицы и остановились в окрестностях Николо-Угрешского монастыря. Их численность, по некоторым явно преувеличенным данным, достигала 100 тыс. человек. Но фактически объединенное войско насчитывало не более 20–40 тыс. ратников.
Казачьи таборы (отряды) И. Заруцкого и Д. Трубецкого да и других атаманов не отличались не только надежностью в деле постоять за Москву, но и в количественном отношении. Сам П. Ляпунов полагался исключительно на рязанцев и ополченцев-москвичей, которых он насчитывал около 6 тыс. воинов[9]. Ляпунов, надеясь на приход в ополчение новых сил из городов Замосковья (Ярославль, Кострома, Углич и др.) и Поволжья (Н. Новгород, Казань, Балахна и др.), готовился к штурму покинутой жителями столицы. Рязанский воевода также знал, что в Кремль, воспользовавшись суматохой во время пожара, прошел полк Н. Струся, вызванный на помощь интервентам из Можайска. Несмотря на то что московские ополченцы пополняли ряды войска П.П. Ляпунова, воеводе необходимо было провести более тщательную подготовку штурма мощных систем укреплений Китай-города и Кремля.
Попытка Н. Струся остановить прибывавшие отряды ополченцев была пресечена московскими стрельцами, которые окружили интервентов «гуляй-городом» — деревянными щитами с бойницами, установленными на огромных санях. При каждых санях было по 10 стрельцов, которые вели пищальный огонь по польским конникам, как «из-за каменной стены». Поляки с большим трудом, теряя воинов, вырвались из окружения.
27 марта польский гарнизон и наемники попытались разгромить ополченцев в районе Симонова монастыря, но потерпели поражение. Последняя проба сил произошла 6 апреля. Русские обрушились на врагов с такой яростью, что захватчикам пришлось, по выражению С. Маскевича, бежать «очень исправно» под прикрытием пушек, установленных на стенах Китай-города.
9
Скрынников Р.Г. На страже московских рубежей. М., 1986. С. 160.