Страница 4 из 5
Матерь божья. Он ещё и продвинутый эмпат.
– Конечно.
– И сам отдохни. А то при упоминании твоего большого друга ты оживился, но вообще выглядишь неважно.
– Если честно, вы тоже, – вдруг говорю я. – Я совершенно не специалист по вашему биологическому виду, но на мой неискушённый взгляд, вам отдых тоже не помешает.
Петер поворачивает голову в анфас и склоняет её на бок. То есть сейчас, получается, не смотрит на меня.
– Благодарю за твою заботу. Я обращу внимание.
И вновь принимается за изучение опусов усталого аналитического отдела.
Я так понимаю, что я свободен.
Поворачиваюсь к двери и понимаю, что не знаю, куда идти.
Ладно. Ещё одна минутка позора. Но, как говорится, спросить – позор на минуту, а не знать – позор навсегда. Будем следовать сей мудрости.
– А напомните, пожалуйста: где находится средний аналитический отдел? – по возможности, невинным тоном спрашиваю я.
Петер прикрывает глаза – ну, или тот глаз, который ближе ко мне.
– На пятом этаже.
– А, точно, – торжествующе взмахиваю отчётом я и замечаю, что я его так и не отдал.
– Мы сейчас на первом, – терпеливо добавляет Петер. Похоже, он в моих умственных способностях совсем разочаровался. – Отчёт свой тоже им отдай. Пусть рисуют.
Рисуют?
Но нет, лучше не буду уточнять, иначе Петер совсем расстроится. Здоровье начальника надо, по возможности, беречь.
Только ещё какая-то мысль мелькнула в моей голове на словах «какой сегодня год». Но вот какая…
А, да.
– Там в экспериментальной зоне сидит парень-альбинос, и я немного волнуюсь за его состояние. Насколько я вижу, примерно до утра его состояние стабильно, а после этого может обостриться. Когда именно – зависит от нескольких не вполне известных мне факторов. Хотел вам об этом сообщить.
Петер пронизывает меня взглядом правого глаза.
– Ты сообщил, а я принял к сведению. Если ты чувствуешь личную ответственность за него, прошу тебя о нём позаботиться.
Не могу сказать, что я вполне удовлетворён этим ответом, но, честно говоря, да: я чувствую за того парня некоторую личную ответственность. Так что…
– Хорошо.
– Лестница находится по правую руку от выхода из кабинета. Право – в этом направлении, – он поднимает соответствующую руку и показывает направление. – Когда ты окажешься на лестнице, тебе нужно будет подняться десять пролётов до пятого этажа. А там сможешь спросить.
И вновь погружается в изучение отчётов.
Секунду я медлю, пытаясь отгадать по его интонации: это он так шутит ‒ или это он так серьёзно?
Я даже не знаю, какой из вариантов мне больше нравится.
Пойду лучше топать десять пролётов до пятого этажа.
– Спасибо.
И уже на лестнице я успеваю додумать мелькнувшую в разговоре с Петером мысль.
Глаза по разные стороны головы.
Получается, что представители этих человекорыб всегда смотрят либо одним глазом, либо другим, и никогда не могут увидеть что-то двумя глазами одновременно.
А это ведь может быть целой глубокой мечтой их биологического вида.
Как, например, у человечества на Земле была большая мечта летать, и в итоге изобрели самые разные летательные аппараты, вплоть до летательных костюмов, когда полёт человека, одетого в такой костюм, наиболее близок к планированию птицы.
Или есть большая мечта о том, чтобы люди жили в согласии с природой и могли общаться с животными и растениями.
Или мечты о телепортации, о переходе в другое измерение.
А у соотечественников Петера кроме их местных, логично следующих из условий мира мечт может быть мечта – смотреть на другого двумя глазами одновременно.
Может быть, это даже выражение высокой, недостижимой любви.
Не просто «я вижу тебя».
А «я смотрю на тебя двумя глазами одновременно».
Надо будет при случае спросить, так ли это. Ой, я не представляю, какими глазами ‒ или каким глазом ‒ на меня будет смотреть Петер, если я задам про это вопрос.
Но я думаю, что, будучи эмпатом, он прочитает моё безобидное намерение и, может быть, расскажет.
Ну, или в намерении сохранить секреты своей расы, будет молчать. Как рыба.
Ладно. При случае.
А сейчас – Кан-Гиор.
И я срываюсь на бег.
В среднем аналитическом отделе сидят очень умные существа. Это я ещё с лестницы могу сказать. Явного телепатического поля я по-прежнему не замечаю, но ощущаю, что приближаюсь к плотной среде, заполненной сложносочинёнными образами, как будто густой суп.
Всё, приплыли. Пошли кулинарные метафоры. Ужинать и спать, Амрис, ужинать и спать.
О, я же смогу ужинать с Кан-Гиором. И спать, кстати, тоже.
Да у меня появились планы на вечер!
Однако для осуществления этих планов Кан-Гиора нужно сначала найти.
По левую руку коридора располагаются большие открытые общие отсеки, а по правую – маленькие закрытые комнаты.
В первом отсеке я вижу группу низкорослых существ, одетых в зелёные комбинезоны, с светло-рыжими курчавыми волосами. Я бы назвал их лепреконами. Стоит мне войти, они синхронно поворачивают головы на меня, синхронно моргают и синхронно склоняют головы на бок в знаке, вероятно, недоумения.
Я лучезарно и несколько нервно улыбаюсь – зрелище то ещё – и пячусь к выходу. Лепреконы единым на всех движением поворачиваются к некоему круглому кристаллу, вокруг которого они стояли в момент моего прихода, и более не обращают на меня внимания.
Я иду дальше. У Кан-Гиора, конечно, свои причуды, но он точно не лепрекон.
В больших отсеках картина примерно одна и та же: на столах разложены, на стенах отражены лучом проектора, в воздухе голографически представлены графические концентрические схемы, похожие на лабиринты круглой формы, и вокруг этих схем стоят их, по-видимому, создатели, знатоки и ценители – сотрудники среднего аналитического отдела. А, вероятно, это имел в виду Петер, говоря про «рисовать».
Пожалуй, я давно не видел такого скопления представителей разных рас. Причём все – гуманоиды. Примерно треть существ в привычном мне образе человека: одна человеческая голова, две руки, две ноги. Цвет кожи и волос, правда, самый разный и временами экзотический, а пальцев на руках не всегда пять, но это уже детали.
Ещё одна треть существ привлекает моё внимание непривычным мне образом тела. В четвёртом отсеке существо с двумя лицами, расположенными на голове рядом, показывает что-то типа глобуса существу с двумя лицами, которые расположены с разных сторон головы. Существо с двумя туловищами, растущими из одних ног, проносит мимо две пачки каких-то документов выше обеих своих голов, попутно издавая высокие пронзительные возгласы, чтобы ему дали дорогу. Из любопытства оборачиваюсь – у обеих голов пышные светло-рыжие волосы длиной до плеч. Я бы сказал, что это существо мужского пола, но далеко не факт.
Третья часть существ представляет собой по форме своеобразные гибриды человека и животного. Причём, как и у Петера, преобладает человеческая форма. Нет никого, кто ходил бы на четвереньках, передвигался бы в аквариуме на колесиках или летал. Но есть двуногие существа с клювами и полноразмерными крыльями, существа, покрытые шерстью, существа, у которых растут рога: один, самый длинный, на лбу, затем, покороче, на макушке, ещё покороче на затылке и так далее до самого основания позвоночника, – и прочие особи весьма диковинного вида.
К шестому отсеку меня настигает пренеприятное подозрение.
А вдруг Кан – не в человеческом теле?
Он ведь может.
Ему дай какое-нибудь тело с хорошей тонкой чувствительностью, подходящее для работы с большими телепатическими полями, – он ведь из него не вылезет. Ну, то есть, в момент смерти, конечно, вылезет, но вплоть до самого момента смерти Кан будет совершенно счастлив в таком теле с его возможностями.
О, кстати, париф идёт. Незнакомый, правда, но я и видел всего одну пару представителей их вида. На меня совсем не обращает внимания. Интересно, что и как привело его сюда с их планеты.