Страница 3 из 14
Она шагнула было к нему, но он вскинул руку, предупреждая любое касание.
– Выслушаю, – повернулся уходить, – когда посчитаю нужным. Пока мне необходимо выяснить ещё кое-что.
И вдруг на него сзади напали. С кулаками. Осыпали ударами в спину, хорошо ощутимыми, но похожими скорее на толчки ложкой для мёда. Куда ни попадя, бестолково – видно, выплеснулась накопленная со вчерашнего дня злость.
– Почему вы не хотите меня слушать? Со стеной поговорить проще! Я не виновата! Не виновата, сожри вас гарг! – пыхтела Паулине. – У-у! Ненавижу!
Он, слегка покачиваясь под смешными атаками, вытерпел их, ожидая, пока схлынет с неё ярость птички, бьющейся в силках. И едва поборол острое желание развернуться и припечатать её о дверь. Вдавить затылком в толстое дерево и закрыть рот поцелуем, таким, чтобы у неё ещё два дня после болели губы и она не могла бы толком ими шевелить. Но он просто сделал шаг вперёд и пошёл к лестнице.
– Я приду. Обещаю. Отдохните хоть немного.
Слегка переведя дух после не слишком приятного пути и наведавшись-таки к лекарю, Хилберт отправился в ту часть замка, где располагались казармы Стражей, жилые комнаты для семейных и разного рода кабинеты и лаборатории тех, кто нёс в себе Облик Дракона, – иными словами, учёных Ордена.
Хилберт не особо любил с ними общаться. Чаще всего эти Стражи были слегка надменными и слишком задумчивыми для того, чтобы объяснить что-то простыми словами. Наверное, только мениэр Геролф Видбри казался не таким заносчивым. Но, к сожалению, сегодня Хилберту нужен был не только лекарь.
Он поднялся на самый верхний ярус одной из башен Волнпика, немного потоптался у двери, словно вызванный к наставнику ученик, но всё же вошёл после короткого стука и разрешения. В темноватых, строго убранных покоях было душно. Мастер любил топить камин пожарче, будто от этого мысли в его голове ворочались лучше. Педантичный порядок на полках и шкафах с книгами и свитками навевал невольное чувство вины за собственную кажущуюся расхлябанность. Хоть любые Стражи содержали себя в строгости и дисциплине. Но и у них есть предел, который в этой личной обители, похоже, как раз отсутствовал.
– Добрый вечер, мениэр Ваартиг.
Хилберт прошёл сразу до стола, за которым, по своему обыкновению, сидел высокий седой до белизны мужчина с сухим, чуть желтоватым лицом. На нём особо выделялись только две черты: пронзительные зелёные глаза и заметные морщины на впалых щеках.
Мастер поднял на него заранее усталый взгляд. Так же он смотрел и десять лет назад, когда Хилберт был совсем юным Стражем, – ничего не поменялось.
– Добрый вечер, мениэр ван Берг. У вас что-то есть ко мне?
Он снова уставился в пухлый фолиант, что лежал перед ним. Одна раскрытая страница его была целиком исписана ровным педантичным почерком, вторая – наполовину чистая. Мужчина плавно поднял руку с пером и вписал ещё одно слово с таким видом, будто ему только что открылись все тайны мира.
– Есть. Скажите, вы когда-нибудь сталкивались с тем, что силы Ключа не переходят к Стражу? У вас довольно богатая практика. И ещё более богатая теория, мастер.
Тот опустил руку на запястье, оглядывая Хилберта всего, словно ощупывал каждую мышцу.
– Как прошёл ваш ритуал? – спросил вместо ответа.
– Отвратительно.
– Получается, вроу не раскрыла ваши силы? А я подумал, что мне показалось, когда вы сюда вошли.
– Вам не показалось. Её силы закрыты чем-то, как будто скованы. Они не перешли ко мне.
– Думаете, она не пустила? – Мастер снова опустил взгляд в книгу, словно всё это не слишком его интересовало. – Но такого не может быть. Ключ предназначен для Стража. Он не может сопротивляться тому, чтобы войти в созданную для него замочную скважину. Верно?
– Считаете, дело во мне? – Внутри снова начал нарастать гнев, уже было отброшенный, остывший.
– Всё может быть… У вас весьма специфические отношения с женой. Правда, я ни разу не встречал, чтобы ритуал не удался. Но, если желаете, я могу исследовать и вроу, и вас. Возможно, что-то откроется.
Хилберт не сводил взгляда с сосредоточенного лица Ваартига. Как будто того вовсе не волновало, согласится он или уйдёт, посчитав проверку унизительной. Это сродни тому, чтобы проверять мужчину, мужчина ли он. Но ведь это в интересах всех Стражей!
– Может, это вам поможет? Я давно должен был вам его показать. Но как-то… замотался. – Хилберт вынул из-за пояса кинжал, который однажды забрал у Паулине, и положил перед носом мастера, прямо на книгу.
Тот тихо хмыкнул и тут же убрал перо.
– Что это за игрушка? – прищурился, склоняясь ближе.
Осторожно взял кончиками пальцев и повертел. Но, чем больше он рассматривал несерьёзное на вид оружие, тем больше вытягивалось его и без того вытянутое лицо.
– Вы же знаете язык оудов, – пояснил Хилберт. – Мне показалось, что на лезвии и рукояти именно его знаки. Или я не прав?
Мастер посмотрел на него исподлобья с лёгким удивлением, словно всегда считал нерадивым учеником, а теперь вдруг обнаружил, что тот не так уж туп.
– Вы правы, йонкер, – согласился, задумчиво растягивая слова.
Вот он, этот тон, эта манера говорить, будто тебе делают большое одолжение.
– Так что скажете?
– Пока ничего. Это очень старое наречие. Очень старое. Идёт почти от самых истоков оудов. Мёртвый язык утерянных заклинаний. Возможно, даже запретных. Я знаю его частично. Только в рамках нужного для работы и изысканий. А тут очень сложная вязь символов. Как будто бессмыслица на первый взгляд. Потому мне нужно время, чтобы понять.
– Сколько времени вам нужно?
– Не могу сказать точно… – Мастер всё крутил и крутил в пальцах кинжал, как будто тот поглощал его с головой. Всё, считай увлёкся. – Вам к спеху, мениэр?
– Очень к спеху, – проворчал Хилберт. – Хотелось бы, чтобы вы разобрались с этими символами побыстрей. От этого многое зависит. А там можете проверять меня или вроу так, как посчитаете нужным.
– Я постараюсь.
Ваартиг пожал плечами и взмахнул рукой, напоминая, что Хилберту пора уходить.
– Всего доброго, – сказал тот напоследок нарочито громко, словно к глухому обращался.
Да так почти и было, потому как теперь отвлечь мастера от этого кинжала не сумеет даже землетрясение.
Но и хорошо: может, разберётся побыстрей. А вот его предположение о том, что сам Хилберт мог не пустить Ключ, хоть и казалось вздором, а всё равно мелкой занозой засело в мыслях. Такого никогда не случалось. Чтобы Страж не принял Ключ. Впрочем, как, получается, не было и того, чтобы Ключ оказался бесполезен.
Хилберт не стал дожидаться, как весть о неудачном ритуале дойдёт до Совета. Выслал гонцов сам – по всем участникам с просьбой приехать в Волнпик для собрания. Оно, так или иначе, должно было состояться после открытия в Хилберте новых сил. А сейчас он не собирался оправдываться, но гораздо хуже будет, если его после вызовут пред очи советников, словно провинившегося шалопая. Придётся ждать пару дней, как соберутся все.
Между заботами старшего Стража, что свалились на него по возвращении, занятый мыслями о кинжале и грядущей малоприятной беседе с Советом, Хилберт совсем перестал отслеживать время. А может, просто этим пытался оправдать для себя то, что не торопился наведываться к жене для разговора, который обещал. Он просто не желал её сейчас видеть. Да и ей станет уроком некоторое ожидание: будет время подумать. Он гнал прислугу, которую жена присылала к нему. Не откликнулся на приход Дине. На другой день не спустился на завтрак и обед, едва перехватив в своих покоях то, что приносил слуга. И только за ужином выяснил, что всё это время Паулине вообще не выходила из своей комнаты, хоть Хилберт и разрешил ей спускаться в столовую. Стража, которую он оставил наблюдать за её дверью, подтвердила.
– Она хоть ест? – поинтересовался он у Дине, которая вяло и недовольно ковырялась вилкой в тарелке.
Та передёрнула плечами, как будто даже и отвечать не хотела. Она заметно дулась на него: видно, считала, что он поступил с женой слишком жёстко.