Открывая глаза

– Поэтому он никуда не уйдет. Скорее мы уйдем.

Дима промолчал, и в помещении повисла тишина. Кира достала из холодильника яблоко и двумя движениями разрезала его.

Желание коллег не делать разговор добычей для третьих пар ушей было понятно, но Кира догадывалась, о ком речь. Ведь в офисе был только один человек, одинаково не нравящийся всем без особых на то причин. Человек, уходу которого обрадовался бы не только их этаж. Нет, это была не Лера, умирающая каждую неделю, и не Витя, тратящий на телефонные разговоры стабильно по полдня.

– Ребята, привет! – раздался знакомый голос с нотками кота Леопольда

Слава с Димой переглянулись. Да, они определенно говорили о Паше Анисове, крайне странном парне, которого и упрекнуть было не в чем, кроме абсолютной нечувствительности к настроению собеседников. Босс его нагружал меньше других, и поэтому работал он сносно, пока дело не касалось коммуникации. Понять Пашу было сложно, словно у него в голове работало инопланетное радио и автоматический яндекс-переводчик. Анисов постоянно пытался наладить отношения с коллегами, но становились он только хуже. Он был родственником Геннадия Васильевича, но начальник старался держать факт родственных отношений в тайне. Впрочем, едва Кира успела устроиться на работу, Даша тут же сообщила ей этот общеизвестный факт.

– Угощайтесь печеньем! – он поставил на центр стола тарелку. – У меня рядом с домом пекарня открылась, «Вишневое облачко».

– Интересное название, – улыбнулась Кира, пытаясь поддержать разговор.

– Да, да, и мне так показалось, – еще более оживился Паша. – Я спросил: почему вы так называете? У вас пирожки с капутой, картошкой, пироги с блоками, вишни совсем нет. А продавец ответила, что вишня есть, и вишневое печенье идет особенно хорошо.

– Я так понимаю, это оно? – указав на тарелку, спросил Дима.

– Нет, это с черникой.

– Хм.

– Мне на выходных снилась огромная черника, – Паша почесал буйную растительность на подбородке, которая все грозила превратиться в нормальную бороду, но дальше угроз дело не двигалось – Я целую ночь от нее убегал.

– А утром встал и купил черничное печенье?

– Конечно.

Слава хмыкнул и скрестил руки на груди.

– Кстати, – Дима поднял взгляд вверх, вспоминая. – Мне уже давно ничего толком не снилось. Одни обрывки фильмов, под которые засыпаю.

Кира взяла дольку яблока и произнесла:

– А мне в последнее время снятся слишком яркие сны, – поймав настороженный взгляд Славы, она опустила глаза в пол.

– Это очень интересно, записывай свои сновидения.

– Пустое марание бумаги, – прозвучал низкий голос Чебанова.

– А тебе что снится, Слава? Наверняка целые миры. – спросил Дима, разминая затекшие от постоянно сидения плечи.

– Почти так. Только мир один, и не целый, а мозаичный. Приходится каждую ночь его собирать.

– Вот бы в такой сон… А то мои – скука смертная.

– Скучнее рабочего понедельника в 15.00?

– Намного!

– Наглая ложь, – усмехнулся Чебанов. – Скучнее этого ничего нет

– Поверь, все настолько серо. Но это хотя бы не кошмары, – Дима поежился.

– Ребята, почему не кушаете печенье? – раздался высокий голос Анисова. На кухне воцарилась тишина.

Слава молча направился к двери.

***

Пришлось задержаться до 21-00: цифры не сходились, поставщики по три раза за день меняли планы, эксель ругался и постоянно стремился удалить всю работу к чертям. Дедлайн никому не давал спокойно жить, и ушедшие сегодня вовремя, тоже работали допоздна – только в домашних халатах.

Кире вроде и спешить было некуда, но сидеть на работе больше положенного времени было тошно. Она всегда отсчитывала количество часов до заветных 18-00, а когда такие вычисления оказывались бесполезными, испытывала почти физическую боль. Белые бумаги, выжигающий свет офиса, дрожащий экран ноутбука, безжалостно бьющий по глазам. Надо купить специальные очки, Максим вот носит такие, ему вроде помогает. Наконец, поймав себя на широком смачном зевке, Кира вызвала такси. Так можно и до утра просидеть.

За порогом было так же грустно, как в кабинете, только темно. Кира вздохнула, подтянула шарф к носу, и шагнула под желтоватый свет фонарей.

Вернувшись в квартиру, Кира виновато посмотрела на разбросанные с субботы кисточки. По-хорошему надо было прибраться, но творческий беспорядок – уже не беспорядок. Кира жалела, что в последнее время стала добираться до мольберта только по воскресеньям, но, с другой стороны, чего толку стоять перед пустым холстом? Желание наблюдать за смешиванием красок угасло, цвета казались чересчур яркими, кисти неудобными, и постоянно хотелось обернуться к телевизору, на котором для фона был включен сериал.

Однако на соседней стене, около «Поцелуя» Климта, висела ромбовидная желто-серая абстракция, которую Кира нарисовала год назад, после переезда в этот город. Картина ей нравилась и заставляла не убирать мольберт и подходить к нему – хотя бы раз в неделю.

Кира включила музыку и долго стояла около листа с нечетко набросанным эскизом. Что она пыталась изобразить? Да ничего. Кира вздохнула. Вроде уже больше пяти лет назад свыклась с мыслью, что ничего выдающегося в ее страсти к маранию бумаги нет, и краски с кисточками никуда ее не приведут. Свыклась – но страсть осталась, и даже рутинная офисная работа не могла дожечь ее до конца.

Кира подошла и сняла разрисованный лист. Он был слишком толстым, чтобы его порвать, поэтому она просто закинула его за диван, к прочим.

А потом наступило утро. Кира, навернув десяток кругов по двушке, в окна которой едва начало заглядывать солнце, натянула пальто и выбежала в осенний туман. Очертания зданий в радиусе десяти метров едва угадывались. Самолеты сегодня явно не летают. Зато трамвайному вагону все равно, привычно скользит сквозь седой дым.

– Давненько такого тумана не было, – заметила пожилая кондукторша, гремя сдачей. – Не видать ничего.

Не пытаясь прогонять сонливость, Кира сошла на знакомой остановке и с удивлением огляделась. Туман окутал все вокруг и, окажись она здесь впервые, вряд ли отыскала бы дорогу без помощи гугл—карт. Дымка над дорогой светилась зеленоватым – значит, можно переходить.

Кира пропустила нескольких пешеходов вперед, и сама ступила на зебру. Спины спешащих людей служили маяками: с остановки к бизнес центру всегда двигалась толпа. Люди вечно шли быстрее Киры, и она только удивлялась, как им удается так быстро перебирать ногами. Сегодня торопиться особенно не хотелось: туман, хотя жутковатый, но завораживающий, сфотографировать не получится, надо запоминать. Возможно, удастся изобразить его красками – чуть позже.

– Здравствуйте, – поприветствовал девушку охранник на входе и придержал дверь.

Поднимаясь на лифте, Кира приглаживала рыжие волосы, стоя лицом к зеркалу, и размышляла об отчете. Сегодня обязательно нужно закончить маржинальный отчет: финальная версия должна была быть у Юлии Борисовны еще вчера. Хорошо, что она болеет. Подольше бы.

Ничего удивительного, что в офисе все уже активно работали, механически отвечая на приветствия. Кира достала из сумки ноутбук и со вздохом открыла его. Цифры, таблицы и формулы завертелись, сопровождаемые привычной болью в спине от наклона к компьютеру.

Ей удалось оторваться, когда круглые часы над входом в офис показывали 10:40. На секунду почудилось, что секундная стрелка вращается неправильно, в правую сторону, и Кира потерла уставшие глаза.

Она поднялась и оглядела офис. Царила пластмассовая, полуживая атмосфера: коллеги, напряженно уставившись в мониторы, щелкали мышками. Все на своих местах, только соседнее кресло пустует. Славин стол был оставлен в обычном состоянии: куча приколотых записок мелким путанным почерком, черная кружка рядом с коробкой чая, антисептик, большие наушники, подвешенные на самодельный крючок. Может, Чебанов заболел? Кира протянула руку к растению, украшавшему его рабочее место. Гладкие, с красно-фиолетовой каемкой листья приятно прошли сквозь пальцы. Наверняка будет красиво цвести весной.