Страница 7 из 15
Лежать в палате с женщинами, страдающими бесплодием, которые были согласны на любые пытки, лишь бы родить ребёночка, курортом не назовешь. Такое мощное желание противостоять приговору судьбы Веру неимоверно восхищало.
Её диплом врача, престиж районного специалиста, обеспеченность родителей ничего не значили для женщин с диагнозом бесплодность. Целый мир с его красотой и многообразием жизни, с различными общественными порядками и противопорядками, с войнами и миротворческими организациями, с пороками и шедеврами искусства, в этой палате теряли свою значимость.
Неодержимое желание родить собственного ребенка доходило до исступления. Соседки по палате настороженно встретили Веру, словно она могла быть соперником их счастью. Каждая из них боялась лишним словом спугнуть надежду на чудо, которое могло достаться другой, поэтому всем приходилось быть начеку.
Когда Веру выписали домой, то ее надежда когда-нибудь родить ребенка приобрела просто мистический характер, но у ее мужа было совсем другое желание, каждый день ему хотелось пропустить стаканчик бормотухи и наслаждаться жизнью. За месяц лечения жены в Караганде он упивался свободой делать то, что ему самому хочется.
Вера помнила наказ папы и тоже верила, что только рождение ребенка может спасти ее брак, а мужа от его пагубной привычки пить по пустякам.
Было удивительно, что Верино желание родить ребенка передалось ее соседкам, и они одна за другой стали уходить в декретный отпуск, а Вере оставалось только надеяться на чудо, которое должно спасти ее семью.
Вскоре и ее подруга Людмила родила второго мальчика, такого пригожего и славного малыша, что хотелось его бесконечно баюкать и ласкать, а у Веры были только работа и дом, а в доме муж, который часто пребывал навеселе, то есть в нетрезвом виде.
Если дома она незаметно превращалась в клушу в халатике, которая квохчет по домашним делам, то в больничном белом халате к ней возвращалась ее настоящая жизнь, в силе и в чести.
Для Веры настало время, которое мама называла работой на авторитет, чтобы в недалеком будущем уже авторитет работал уже в обратном порядке.
Руководить педиатрической службы района без сплоченной команды, все равно что плавать в песке. Вера сплотила вокруг себя молодых педиатров и Милу Попову, которая продолжала жить в ее доме.
Однажды, вечером, когда Жени дома не было, в доме Лебедевых собрались все, кого Вера любила. Причиной послужило крайне важное событие: Вера при тщательном исследовании собственного живота нащупала над лобковым сочленением плотный долгожданный комочек. Потом его щупали все подруги по очереди. Они морщились от натуги, пальпируя Верин живот, и при этом беззвучно кивали головами, что означало: все может быть. Только Людмила, живущая в соседях, призналась, что она что-то нащупала, но поздравить с началом беременности подругу не решалась.
Плотный комочек внутри живота не рассосался и через неделю. В сопровождении Розы, Милы и Людмилы отправилась Вера к участковому гинекологу. Диагноз беременности, 5-6 недель, подтвердился.
В феврале женщину взяли на учёт как беременную, а через 10 месяцев Вера родила дочь, которую назвали Катюшей. Катюша родилась в Караганде, в первом городском роддоме. Почему в Караганде?
Под прицелом двустволки Вера вспомнила, как она с животом наперевес бродила по перрону в Кокчетаве, чтобы встретить свою маму. Не приехать на вокзал Вера не могла, потому что не имела права нарушить семейную традицию, которая гласила, что гостей надо встречать уже на вокзале.
За день до этого, Женя обещал сам поехать в Кокчетав и привезти маму домой, поэтому Вере только оставалось приготовить семейный обед. В день приезда мамы она с утра ушла под расписку из роддома, где находилась под наблюдением, так как перехаживала все предполагаемые сроки родов. Когда же у порога квартиры она обнаружила мужа, спокойно храпящего на полу, то без раздумья поспешила на рейсовый автобус в Кокчетав.
Римма охнула, когда увидела на перроне вокзала беременную Веру, грузно шагающую среди бегающих пассажиров, она сначала расплакалась, потом взяла себя в руки и увезла беременную дочь в Караганду.
В поезде они ехали с молодым человеком, который ей сказал простую истину, что он бы никогда не отпустил беременную жену в путь, а хранил бы ее, как зеницу ока. Веру хранила мама, она мечтала навеки разлучить дочь с бандитом, который назывался зятем.
Когда на следующий день по приезде в Караганду у Риммы родилась внучка, она назвала ее Катюшей.
Это были самые счастливые минуты Вериной жизни. Она млела от счастья быть мамой! Когда Вере принесли дочку на первое кормление, в её сердце открылась любовь, которую ей так хотела разделить с Женей.
… Дочка на руках зашевелилась. Её маленькая ручка высунулась из пелёнки и доверчиво легла Вере на грудь. Тут женщина опомнилась!
– Мамочка, что же я делаю. Мой ребенок, моя Катенька, в опасности!
Вера непроизвольно вытянула правую руку кверху, как это делают робкие первоклассники. Женя не понял этого момента и приспустил ружьё, давая возможность жене сказать последнее слово.
– Женя, можно я положу Катю на постель, а то она проснется, и будет плакать.
Просьба жены выглядела благородной. Жене нравилось быть добрым, он ведь не бандит бесчувственный. Дуло двустволки указало на кровать. Вера бережно положила ребёнка на подушку. Девочка потянулась и преданно почмокала губками.
Теперь Вера могла спокойно умереть. Она знала боль и муки, успех и ее сердце познало любовь, но ей было жалко Женю, ведь, когда он опомниться, то сильно пожалеет за то, что убил ту единственную, которую он будет любить до конца своих дней.
Все, теперь должен прозвучать выстрел.
Женя опять приложил приклад к плечу, взвел курок, хорошо прицелился. Вера в спокойствии духа закрыла глаза, чтобы мертвой не смотреть в потолок холодным немым взглядом.
– Эй, отстань! Отвали! Отвали, кому говорю!
От этих возгласов мужа, Вера вздрогнула и посмотрела, что происходит, почему ружье не стреляет?
Дуло двустволки металось в разные стороны, а Женя по-птичьи оглядывался по сторонам, пытаясь нелепыми движениями кого-то сбросить с плеч. Через мгновение он зарычал, резким движением отбросил от себя двустволку и, дико озираясь, выбежал из комнаты.
Ружьё выстрелило.
Этот послеобеденный выстрел, разбудил младшего сынишку Людмилы, и та, подхватив испуганного малыша на руки, быстро спустилась по лестнице вниз.
Входная дверь квартиры Лебедевых была открыта. Внутри квартиры надрывалась плачем Катюша. Людмила осторожно вошла внутрь. В спальне у стены лежало ружьё, а в углу у окна сидела на корточках Вера.
«Ж-ж-ж-я п-п-п н-н-н– … … К-к-к-к-к п-п-л– … т.»
Заикание мешало Вере рассказать подруге то, что произошло, но дырка в шкафу и ружье на полу уже говорили сами за себя.
На следующее утро в квартиру Лебедевых тихо постучали. Вера, осторожно обойдя, спящего у двери Женю, открыла дверь. На пороге стояла Мила и улыбалась Вере своей самой замечательной улыбкой, в руках она держала конверт.
Мила Попова уже неделю жила в Кокчетаве, где проходила специализацию по офтальмологии, так как больница остро нуждалась в окулисте.
В конверт был вложен авиабилет на самолёт в Караганду, в один конец.
– Вера, все нормально. Быстро одевайся, и счастливого пути. Такси тебя ждёт за мостом! Я специально приехала за тобой, когда Роза рассказала мне, что произошло. Как такое могло сучиться?
Ясно думать Вера не могла. Она побросала в свою широкую хозяйственную сумку кое-что из детских вещей и переступила порог дома с дочуркой на руках. Женя проводил жену громким храпом.
На улице счастливо светило весеннее солнце, пахло весной, дул легкий ветерок с озера. Таксист знал свое дело, и машина уверенно ехала в Кокчетавский аэропорт. Вера сидела у окна машины Волги, и разум возвращался к ней.