Страница 106 из 110
-- Я желаю только указать, что когда человек проявляет такое сильное или, верней будет сказать, назойливое любопытство к чьим-то особым приметам, как вот наш друг...
-- Мистер Причард, -- вмешался я, -- право, я могу поручиться за мистера Хупера.
-- А ты изволь попросить прощенья, -- сказал Пайкрофт. -- Ты просто презренный грубиян, Прич.
-- Ну как же мне было... -- начал он в нерешимости.
-- Не знаю и знать не хочу. Проси прощенья!
Гигант огляделся растерянно и по очереди протянул нам свою огромную руку, в которой утонули наши ладони.
-- Я был не прав, -- сказал он кротко, как ягненок. -- У меня нет причины вас подозревать. Мистер Хупер, я прошу прощенья.
-- Вам не в чем себя упрекнуть, вы лишь соблюдали разумную осторожность, -- сказал Хупер. -- С незнакомым человеком я сам держался бы точно так же, понимаете ли. Если позволите, я хотел бы узнать подробней об этом мистере Викери. Понимаете ли, на меня можно положиться.
-- Почему Викери сбежал? -- начал я, но улыбка Пайкрофта побудила меня поставить вопрос по-другому: -- Кто же она такая?
-- Хозяйка небольшой гостиницы в Хаураки, близ Окленда, -- сказал Пайкрофт.
-- Черт побери! -- взревел Причард, хлопнув себя по колену -- Неужто это миссис Батерст!
Пайкрофт тихонько кивнул, и сержант излил свое изумление, призывая в свидетели все адские силы.
-- Насколько я понял, миссис Б. и была всему причиной.
-- Но ведь Хруп был женат! -- воскликнул Причард.
-- И к тому же у него пятнадцатилетняя дочка. Он показывал мне фотографию. Это, так сказать, статья особая, а вообще, видал ты когданибудь, чтоб на такие пустяки обращали внимание? Я вот не видал.
-- Боже правый и вездесущий!... Миссис Батерст...-- И он взревел снова. -- Что хочешь говори, Пай, все одно я не поверю, будто она виновата! Она не такая!
-- Ежели я стану говорить, что хочу, то перво-наперво, скажу я тебе, ты глуп, как осел, и кипятишься безо всякой надобности. Я просто объясняю, чем дело кончилось. Мало того, в кои-то веки ты оказался прав. Она не виновата.
-- Все одно я не поверил бы тебе, ежели б ты ее и виноватил, -услышали мы в ответ.
Такая преданность со стороны сержанта морской пехоты меня поразила.
-- Оставим это! -- воскликнул я. -- Расскажите, что она за женщина.
-- Она вдова, -- сказал Пайкрофт. -- Осталась без мужа совсем молоденькой и уже не искала новой пристани. Близ Окленда у нее была маленькая гостиница для младшего командного состава, она всегда носила черное шелковое платье, а шея у нее...
-- Вот вы спрашиваете, что она за женщина, -- перебил его Причард. -Позвольте, я вам расскажу один случай. В первый раз я попал в Окленд, когда "Марокканец" вернулся из плаванья в девяносто седьмом году, я как раз получил повышение и пошел вместе с другими. Она завсегда нам всем услужить старалась и в убытке не бывала ни разу -- получала сполна, до последнего пенни! "Можете уплатить сейчас, -- говорила она, -- а можете и после рассчитаться. Я знаю, вы меня не обидите. Если что, пришлете деньги из дому". Ей-ей, братцы мои, я своими глазами видел, как эта женщина сняла с шеи золотые часики на цепочке и отдала одному боцману, который съехал на берег без своих часов и мог опоздать на последний катер. "Я не знаю вашего имени,-- говорит она,-- но когда они вам будут не нужны больше, справьтесь в порту, меня-то там знают многие. Попросите кого-нибудь передать". И будто стоили они не тридцать фунтов, а каких-нибудь полкроны. Маленькие золотые часики. Пай, с синей монограммой на крышке. Но я вот чего хотел сказать, в те времена было у нее пиво, которое пришлось мне по вкусу, -- забористое такое. Я на него налегал при всякой возможности, немала бутылок раздавил, когда мы стояли в той бухте, -- чуть не каждый вечер на берег съезжал. Как-то были мы с ней вдвоем, перебрасывались шуточками через стойку, ну я и говорю: "Миссис Б., когда я еще вернусь сюда, вы уж не позабудьте, что это пиво мне особенно полюбилось -- как и вы сами. (Вот она какие дозволяла вольности!) Как и вы сами",-- говорю "Ах, сержант Причард, спасибо вам",-говорит она и поправляет завиток возле уха. Помнишь этот завиток, Пай?
-- Известное дело,-- сказал моряк.
-- Да, стало быть, она говорит: "Спасибо вам, сержант Причард. Я это хотя бы замечу для памяти, на случай, если вы не передумаете. У моряков это пиво большим спросом не пользуется, говорит, но для верности я поставлю его поглубже на полку". Она отхватила кусок от ленты, которой у нее волосы были стянуты, ведь на стойке всегда лежал ножичек, чтоб сигары обрезать,-помнишь, Пай?-- и повязала бантиками все бутылки, какие оставались, -четыре штуки. Было это в девяносто седьмом или нет, даже в девяносто шестом году. В девяносто восьмом я ушел на "Стремительном" с китайской базы в дальнее плаванье. И только в девятьсот первом, заметьте, уже на "Картузианце", снова попал в Оклендскую гавань. Само собой, я вместе со всеми поехал к миссис Б. поглядеть как и что. Там все было по-прежнему. (Помнишь, Пай, большое дерево на тротуаре возле входа?) Я слова еще не вымолвил (больно уж многие с ней норовили поговорить), но она меня сразу углядела.
-- Разве это так трудно? -- решился ввернуть я.
-- Да погодите же. Иду я к стойке и вдруг слышу. "Ада, -- говорит она своей племяннице, -- подай сюда пиво, которое полюбилось мистеру Причарду" И, братцы мои, не успел я пожать руку хозяйке, а уж мои четыре бутылки с бантиками тут как тут, она откупоривает одну, поглядывает на меня исподлобья с этаким близоруким прищуром и говорит. "Надеюсь, сержант Причард, вы не передумали и верны всему, что вам полюбилось". Вот какая она была женщина -ведь целых пять лет прошло!
-- А все-таки я не могу представить ее себе, -- сказал Хупер, теперь уж благожелательно.
-- Она... она в жизни своей не задумалась, ежели надобно было накормить неудачника или изничтожить злодея, -- добавил Причард с пылкостью.
-- Это мне тоже ничего не говорит. У меня самого мать была такая.
Гигант выпятил грудь под кителем и поднял глаза к потолку вагона А Пайкрофт вдруг сказал:
-- Скольких женщин по всему свету ты знавал близко, Прич?
Причард густо покраснел до корней коротких волос на шее, которая была толщиной в добрых семнадцать дюймов.