Страница 50 из 72
- Ладно, теоретик, - сказал Марк, когда мы въехали в арку длинного панельного дома. - Сейчас посмотрим, чего стоят твои теории. Сходи приведи сюда Безуглова.
- Почему я? Ну почему всегда я?
- Потому что у тебя приятная, располагающая к себе внешность, - буркнула я. - Глыба будет просто счастлив с тобой прогуляться.
- Попрошу без намеков! Нет, один я не пойду. А если Глыба упрется? Одному мне с ним не справиться.
- Кто-то что-то говорил о трусости...
- Ладно, идем вместе. - Марк выбрался из машины и подождал, пока Леша и Прошка вылезут следом. - А ты, Варька, оставайся, - добавил он, увидев, что я открываю дверцу со своей стороны. - Он действительно может взбрыкнуть, если увидит тебя.
Отсутствовали они минут десять. Во мне уже зародилась робкая надежда, что Глыба избавил меня от лицезрения своей особы, отказавшись покинуть помещение, но именно в эту минуту впереди появилась процессия во главе с нашим главным подозреваемым.
- Ворона? - проскрипел Глыба, поравнявшись с моим окошком. - Какая встреча! Хотя я должен был догадаться... Куда же стая без вожака?
- Глыба, тебе уже четвертый десяток. Неужели за три десятилетия нельзя было понять, что твой юмор доступен лишь узкому, избранному кругу? Я бы сказала, предельно узкому.
Напускное добродушие Безуглова как корова языком слизнула. Он резко повернулся к Марку:
- Знаешь, Марк, я пошел с вами, потому что ты сказал, будто у вас ко мне серьезный конфиденциальный разговор. Если ты думаешь, что я намерен слушать это карканье...
- Выслушать нас - в твоих интересах, Глеб, - твердо сказал Марк. - Завтра нас, вероятно, вызовут в милицию. Если ты не хочешь, чтобы наши показания стали для тебя неприятным сюрпризом, садись в машину и потерпи полчаса. Варвара, пересядь назад. - Я перелезла на заднее сиденье, следом за мной туда же втиснулись Леша с Прошкой, а Марк сел на водительское место и похлопал рукой по соседнему креслу. - Не тяни, Глеб, мы торопимся.
- Да плевать я на это хотел! - взорвался Глыба. - Не знаю, о каких показаниях вы там сговорились, меня вам на пушку не взять. Мне тоже есть о чем порассказать следователю.
- Ладно, только не говори потом, что мы действовали исподтишка. - Марк открыл дверцу со своей стороны и опустил ногу на тротуар. - Давай, Варька, садись на место. Разговора не получилось.
Глыба, рассчитывавший на более энергичные уговоры, несколько подрастерял решимость.
- Ладно, раз уж вы меня вытащили, валяйте! Выкладывайте, что там у вас. И он сел рядом с Марком.
В эту минуту я осознала, что мы сейчас выдадим Агнюшку. Ведь Глыба, в отличие от остальных, прекрасно знает имя собственной любовницы.
- Марк, можно мне? - закричала я в отчаянии.
Марк повернулся, одарил меня скептическим взглядом и веско произнес:
- Не стоит. - Он выдержал паузу. - Я справлюсь лучше.
У меня отлегло от сердца. Конечно, Марк раньше меня сообразил, как сохранить инкогнито моей осведомительницы.
- Глеб, помнишь, вчера ты произнес такую фразу: "Мои мотивы давно быльем поросли". У нас к тебе вопрос: что ты имел в виду?
- Ты ее спроси. - Глыба ткнул большим пальцем через плечо в мою сторону. Она тебе все объяснит.
- Извини, но мне хотелось бы услышать твой собственный ответ.
- Да ради бога! Ни для кого не секрет, что из-за Мефодия от меня ушла первая жена. Только этот анекдот с бородой. Восемь лет - многовато, чтобы вынашивать планы мести. Я не граф Монте-Кристо, и до первой жены мне давно нет дела.
- А до второй?
Глыба резко выпрямился и проглотил язык. Молчание затянулось.
- Сегодня мы встретили в крематории приятеля Мефодия, - снова заговорил Марк. - Нашего однокурсника, с которым Мефодий виделся буквально за два дня до смерти. По случаю встречи они зашли в пивбар, и Мефодий долго жаловался приятелю на жизнь, на безденежье, на невозможность работать без компьютера, на Архангельского, который избавился от него обманом, и на многое другое. В частности, он упомянул один неприятный эпизод, который произошел вскоре после того, как Мефодий переехал к Архангельскому. Мне продолжать?
- Вот сволочь! - выплюнул Глыба сквозь зубы. - А еще блеял, будто никогда никому не проболтается!
- Его уже нет, Глеб, - напомнил Марк.
- И что теперь? Петь ему дифирамбы?! Эта скотина как будто задалась целью изгадить мне личную жизнь. Сначала вламывался без стука к нам с женой - чуть не довел ее до инфаркта... Лучше бы я его тогда прикончил!.. Нет, каков подлец! "Честное слово, я никому не скажу!" Сукин сын!
- Слушай, если не можешь изъясняться нормально, лучше помолчи. Человек мертв, и мы только сегодня с ним прощались.
- О мертвых - только хорошее или ничего? Тогда Мефодий заслуживает вечного молчания. Вот уж кто за всю свою жизнь никому не принес добра. Даже умереть не мог, не причиняя окружающим вреда.
- Ну, вред окружающим причинил, скорее, убийца, - подал голос Леша.
- Да, - поддержал его Марк. - И сейчас самое время поговорить о мотивах. Ты прав, Глеб, таить смертельную обиду восемь лет способны немногие. А полгода? Да еще если обидчик угрожает новому браку?
- Вы с ума сошли! - взревел Глыба. - Говорю вам, этот вонючий слизняк обещал молчать. Я и думать забыл о том эпизоде!
- Но две недели назад тебе о нем напомнили, правда? - вкрадчиво спросил Прошка. - Мефодий рассказал своему приятелю и о недавней встрече с твоей подругой. Она ведь призналась тебе, как подвела Сержа Архангельского, давшего вам приют?
- Ну и что? - Глыба повернулся назад, чтобы испепелить Прошку взглядом. Почему ее оплошность должна была толкнуть меня на убийство? Я не настолько пекусь о душевном покое Архангельского.
- Мы тебя в этом и не подозреваем, - успокоил его Марк.
- А в чем подозреваете?
- В том, что вчера ты скрыл свою осведомленность относительно последнего адреса Мефодия. Он ведь сказал твоей даме, что живет у Великовича.
- Ничего я не скрывал! Она мне этого не говорила! А если и говорила, я не обратил внимания. Я и помнить не помнил до пятницы, кто такой Великович. На курсе училось четыреста человек! Я что, по-вашему, каждый день листаю выпускной альбом? И вообще, прекратите на меня наседать! Я не убивал Мефодия! Я не приглашал его к Генриху на новоселье, не подливал ему в стакан яда, не избавлялся от его трупа и не просил остальных помалкивать! Понятно? И моя личная жизнь - это мое дело. Не смейте совать в нее нос!