Страница 22 из 24
– У вас есть Интернет? – с надеждой спросила я, разглядев на сверкающем фасаде пять многообещающих звездочек.
– Нет, такие новшества есть только в Ашхабаде, – ответил портье, подавляя зевок.
При выходе из холла мне не удалось встретить ни одного человека, кроме одинокого охранника, расхаживавшего вокруг гигантских гостиничных зданий. Все вокруг выглядело аккуратно, пребывало в хорошем состоянии: фасады блестели, а трава была скошена с военной точностью. Кроме того, щедрая восьмиполосная магистраль была пустынной, если не считать медленно проехавших мимо одной-двух полицейских машин.
Внизу на пристани стояла сгорбленная старуха с взъерошенными седыми волосами и удила рыбу. У ее ног барахталась небольшая кучка рыбешек.
Я поздоровалась. Она ничего не ответила, даже не подняв головы.
– Они кусаются? – громко спросила я.
Старуха хмыкнула, бросив на меня быстрый взгляд, что могло означать и да, и нет. Ее глаза были такими же матовыми, как и у выловленных ею рыб. Я спустилась вниз к находящемуся всего в нескольких метрах небольшому гостиничному пляжу, который был полон острых камней. По глади воды плавала тонкая пленка нефти. Слева открывался вид на нефтеперерабатывающий завод и самый крупный порт в регионе.
Курортная зона Аваза – самый престижный проект Гурбангулы Бердымухамедова. Кажется, все уже позабыли о том, что на самом деле автором идеи был Туркменбаши. Уже через год после смерти Туркменбаши в 2007 г., Бердымухамедову удалось реализовать грандиозные планы своего предшественника. Сотни загородных домов и земельных наделов на полуострове, находившихся за пределами центра, быстро и безо всяких сантиментов стерли с лица земли, чтобы дать возможность французским инженерам из фирмы «Bouygues» приступить к работе. Сегодня здесь насчитывается более 30 устремленных ввысь небоскребов. Вероятно, для каждого из них предусматривался свой особый стиль, однако по внутреннему интерьеру они настолько идентичны, что их можно перепутать друг с другом. Объект строился с твердым убеждением, что тотчас по завершении строительства сюда тут же должны съехаться гости. Если верить опубликованной в Википедии оптимистичной статье, стратегия должна была принести успех: «Tourists are attracted by excellent infrastructure. Near the city of Turkmenbashi situated a modern international airport, it is considered one of the best in Turkmenistan. The roads in the resort are perfect, and from year to year, the situation is only getting better». [ «Превосходная инфраструктура является привлекательной для туристов. Рядом с городом Туркменбаши расположен современный международный аэропорт, который считается одним из лучших в Туркменистане. Дороги, ведущие к курорту, идеальны, и ситуация улучшается из года в год.»]
Однако даже на сегодняшний день отсутствие гостей все так же бросается в глаза, и большинство гостиниц пустуют даже в сезон. Немногие туркмены способны выложить несколько сотен крон в сутки[7] за гостиницу, хотя по нашим меркам это недорого. А те немногие, которые могут себе это позволить, предпочитают проводить летние недели на широких песчаных пляжах Турции.
Чтобы сделать Авазу более привлекательной для иностранцев, власти планируют пристроить к ней два искусственных острова, используя модель Дубая, и сделать ее безвизовой зоной для некоторых национальностей. Однако не совсем ясно, кому по душе такое удовольствие – пребывая в заточении на курорте из асфальта и мрамора, наслаждаться советским сервисом, плохим питанием и отсутствием Интернета?
К настоящему времени туркменские власти успели инвестировать в этот проект более полумиллиарда долларов, запланировав в дальнейшем строительство 30 гостиниц.
Вне сезона рестораны были закрыты, поэтому мне пришлось вернуться в гостиницу нефтяников. Обеденный зал был украшен как на свадьбу. Перелистывая меню толщиной с телефонную книгу, я почувствовала, что проголодалось. Выбор был заманчивым, кухня предлагала выбор из 20 рыбных и еще большего количества мясных блюд.
– Мне, пожалуйста, осетрину с икрой под соусом из белого вина, – попросила я.
– Осетрины нет, – безропотным тоном ответила официантка.
– Тогда, пожалуйста, лосося в соевом соусе.
– К сожалению, лосося тоже нет, – прошептала официантка.
– А что у вас есть?
Официантка со смиренным видом взяла меню и мечтательно полистала взад и вперед. Наконец она указала на рыбу в самом конце меню.
– Тогда вот это и, пожалуйста, стакан белого вина. В конце концов, это мой последний день в Туркменистане.
– Вина у нас нет, но вы можете пойти в бар.
– В таком случае принесите бутылку минеральной воды с газом.
– У нас только без газа.
– Тогда принесите без.
Я бесцельно пролистала все меню, не вполне осознавая, что я там пытаюсь найти. Десертное меню было таким же необъятным, как и винная карта.
– А лед в кубиках у вас есть?
Ответа не было. Подняв голову, я увидела, что в зале я осталась одна.
Почистив зубы, я встала у окна с панорамным видом, глядя вниз на рябь морских волн, плескавшихся в свете прожектора. Мои три недели в Абсурдистане подходили к концу, и я была выжата как лимон. Четко следуя заданной программе, в течение трех недель мне пришлось помотаться туда-обратно, несколько раз пересечь пустыню, засыпать под рев верблюдов, облететь всю страну вдоль и поперек, проглотить множество отвратительных завтраков и спасти от гибели несколько горшков с прокисшим верблюжьим молоком.
Имея пятимиллионное население и будучи четвертой в мире по величине газовой экономикой, Туркменистан обладал всеми возможностями для успешной самореализации, однако до сих пор им удавались только громкие слова. Туркменбаши вел страну курсом в великую эру обновления и далее в Золотой век. Бердымухамедов, или, как его здесь величают, Защитник, приложил и свои усилия для того, чтобы привести страну к эпохе великого перерождения. По мнению властей, достижение великой цели было уже не за горами: в 2012 г. государственными СМИ – а, как уже было ранее отмечено, других средств информации здесь нет – было объявлено о том, что Туркменистан движется к эпохе великого процветания.
На самом деле куда уж дальше.
В пограничной зоне
Водитель, перевозивший меня из Туркменбаши в Казахстан через небольшую, запруженную машинами границу, признался мне, что собирается эмигрировать.
– Моя жена с ребенком уже там, я к ним тоже перееду, как только оформлю документы.
– Куда?
– Туда, в Казахстан.
Дорога, по которой мы ехали, была в таком жутком состоянии, что проще было проехать по оставленным в песке колеям от машинных колес. Наш путь лежал мимо разрушенных промышленных городов, заброшенных деревень с разбитыми окнами и ржавыми фасадами призрачных домов. Почти все казахи, проживавшие в Туркменистане в советские времена, перебрались на другую сторону границы, в Казахстан. Более половины россиян вернулись в Россию. Из оставшихся почти все – туркмены.
Поездка на машине заняла без малого четыре часа. Пару раз мы обгоняли встретившийся на пути иранский или турецкий грузовой автомобиль, однако по большей части мы были в пустыне совершенно одни. Шофер от скуки попросил меня угадать его возраст. Из вежливости я назвала цифру «45».
– Тридцать три, – кисло ответил он.
И тут внезапно меня накрыла паранойя, как это было в первые дни моего пребывания в Ашхабаде. А что, если они узнают, что я солгала в своем заявлении на получение визы? А вдруг меня арестуют на границе и бросят в одну из пресловутых туркменских тюрем? До ближайшего посольства Норвегии множество сотен километров, да и на помощь единственного норвежского представителя компании Statoil в Ашхабаде тоже вряд ли стоит рассчитывать.
После нескольких часов езды по песку с его песчанками и заброшенными промышленными зданиями прямо перед нами из пыли показался сверкающий золотой купол: граница между Туркменистаном и Казахстаном. Обычно водители подъезжают к ближайшему казахскому городку, лежащему по ту сторону границы, но по непонятным причинам именно в тот день это оказалось невозможным. Попрощавшись с водителем турагентства, я нерешительно направилась к зданию. Солдат указал на стопку бланков. Я не успела даже прикоснуться к одной из них, как ко мне вдруг бросился мой шофер и, вырвав паспорт из моих рук, в бешеном темпе заполнил все формы. Проделав это, он поспешил обратно к машине, поэтому мне даже не удалось его отблагодарить.
7
Одна норвежская крона составляет приблизительно 8 российских рублей. – Примеч. пер.