Страница 5 из 15
Ну, так дело не пойдет. Я наконец решилась продемонстрировать свое раздражение, подняв его, как флаг на мачту.
– Никогда так долго не наслаждалась поцелуем руки, сэр.
Он выпрямился.
– Для фейри нет такого понятия, как «долго», – ответил незнакомец с легкой улыбкой.
На вид мужчина казался всего годом или двумя старше меня, но, конечно, его истинный возраст был примерно в сотню раз больше. Аристократические черты лица контрастировали с непослушными волосами, а рот показался мне настолько экспрессивным, что я сразу же захотела его зарисовать. Тени на уголках губ, небольшой изгиб с одной стороны, где его улыбка становилась немного кривой…
– Я сказал, – заметил он, – что для фейри нет такого понятия, как «долго».
Я подняла глаза. Он разглядывал меня озадаченно и заинтересованно, с неизменной улыбкой. Вот где таился его изъян: цвет глаз странного аметистового оттенка, выделяющийся на фоне его золотисто-бронзовой кожи, напоминавшей опавшие листья в блеске вечернего солнца. Необычный цвет был не единственным, что показалось мне странным в его глазах, но я при всем желании не могла понять почему.
– Прошу прощения. Я художница-портретистка и имею привычку разглядывать людей, в процессе забывая обо всем, что со мной происходит. Я услышала, что вы сказали. Мне просто нечего ответить.
Взгляд фейри скользнул по моей сумке. Когда он снова поднял глаза на меня, его улыбка исчезла.
– Конечно. Могу представить, что наши жизни находятся за пределами человеческого понимания. По большей части.
– Знаете ли вы, почему тан вышел из леса в Каприз, сэр? – спросила я. Мне показалось, что он ждет от меня какого-то одобрения своей загадочности. Я, впрочем, хотела, чтобы этот разговор получился коротким и практичным. Чудовищ у нас видели редко, и это неожиданное появление было более чем пугающим.
– Не могу сказать. Возможно, его выгнали Дикие Охотники, а возможно, ему просто захотелось прогуляться. В последнее время их стало больше, и из-за этого у всех неприятности.
«В последнее время» могло значить что угодно в его понимании. Этот промежуток времени мог захватывать и смерть моих родителей.
– Да, смерти людей бывают… неприятными.
Его брови чуть приподнялись, и на переносице появилась морщинка; взгляд стал испытующим. Он знал, что чем-то расстроил меня, но, как любой фейри, не мог взять в толк, чем. Горе человеческой смерти было понятно ему не более, чем лисе было бы свойственно оплакивать убийство мыши.
Я знала одно: не стоило оставаться здесь, пока он не решит, что это замешательство чем-то оскорбило его самого и причина этого замешательства заслуживает мести в виде какого-нибудь мерзкого проклятия.
Я склонила голову и снова сделала реверанс.
– Люди Каприза благодарны вам за защиту. Я никогда не забуду того, что вы для меня сегодня сделали. Хорошего вам дня, сэр.
Я подождала, пока он поклонится в ответ, а потом развернулась, чтобы уйти.
– Подождите, – произнес он.
Я оцепенела.
Позади меня послышался шорох колосьев.
– Я что-то не так сказал. Прошу извинить меня.
Я медленно оглянулась на него через плечо. Он смотрел на меня странно, неуверенно. Я понятия не имела, как реагировать. Фейри время от времени высказывали свои извинения – так как очень высоко ценили хорошие манеры, – но по большей части следовали системе двойных стандартов, согласно которой они требовали вежливости от людей, в свою очередь делая все возможное, лишь бы только не признавать неадекватность собственного поведения. Я была шокирована. Так что в ответ ляпнула первое, что пришло мне в голову:
– Ваши извинения приняты.
– О, хорошо. – Он снова улыбнулся, и вместо неуверенности в его выражении мгновенно появилось самодовольство. – В таком случае увидимся завтра, Изобель.
Я уже начала шагать прочь по дороге, когда смысл слов наконец достиг моего сознания. Я быстро обернулась, но фейри, который оказался никем иным, как осенним принцем, уже исчез: на пустой траве качались стебли пшеницы, и единственным живым существом во всем поле был только ворон, летящий в сторону леса. Его перья блеснули красноватым, заиграв на солнце.
Глава 3
Я ВСЕ ЕЩЕ понятия не имела, когда принц прибудет в мою мастерскую. Тем временем тетя наносила кому-то в городе визит, так что ответственность за то, чтобы выгнать девочек-козлят из кухни, ложилась на мои плечи. Легко сказать.
– Он заявил, что у нас странные имена! – визжала Май. Март тихо хныкала, сидя у печи. Моя ненависть к мальчишке-пекарю росла с каждой секундой. Хотя, по правде сказать, в остальном он казался довольно милым. И не то чтобы был неправ.
Я присела на корточки и взяла их обеих за плечи.
– Ну, когда мы с тетей Эммой выбирали имена, – заметила я, – вы были козлятами. Когда вас заколдовали, вы уже откликались на Март и Май, а еще мы не были уверены, что колдовство будет долговечным, так что решили ничего не менять.
Март придушенно всхлипнула. Мне нужно было выбрать другую тактику.
– Слушайте, хочу задать важный вопрос. Что нравится вам больше всего?
– Пугать людей, – подумав, ответила Май. Март открыла рот, а потом закивала.
О боже.
– Это довольно странно, не так ли?
Май смерила меня тяжелым взглядом.
– Может быть.
– Да, точно странно, – подтвердила я. – Но странно – это ведь необязательно плохо? Это может быть очень даже хорошо – пугать людей или есть саламандр. Гарольд сказал вам комплимент.
– Хм-м-м, – протянула Май. Я вряд ли ее убедила. Но по крайней мере Март перестала плакать, поэтому, чтобы сохранить хоть толику рассудка, я мысленно признала за собой относительную победу в этом раунде.
– А теперь идите. Вам нужно поиграть на улице, пока наш гость не уйдет. Только не заходите за край пшеничного поля.
Подталкивая их к двери, я чувствовала, как в животе ворочается склизкий ком страха. Если из леса вылезет еще одно чудовище…
Такие вещи происходили, конечно, очень редко, и я не забыла, с какой легкостью принц вчера справился с монстром. Мы были в безопасности, пока он находился здесь, в Капризе. Однако страх никуда не исчез, и я добавила:
– Если кузнечики затихнут, сразу же возвращайтесь в дом.
Май вскинула брови с подозрением.
– Почему?
– Потому что я так сказала.
– Почему мы не можем просто поиграть дома?
Я поспешно спустилась вместе с ними с крыльца; покосившаяся кухонная дверь захлопнулась за нами. С облегчением я отметила, что снаружи все выглядело прилично. Куры квохтали, разбежавшись по двору, листья деревьев трепетали на легком ветру, тени облаков плыли по холмам. Но Май продолжала смотреть на меня. Стало понятно, что мой живот все еще сводит от страха, и это, должно быть, отражается у меня на лице.
– Вы и сами это знаете, – быстро ответила я, подавляя в себе чувство вины.
Причин было немало. Май не раз роняла мои мольберты; Март испытывала неодолимую тягу к поеданию прусской лазури. Но, самое главное, они не нравились фейри. Я сделала вывод, что близняшки смущали их – как живое, зримое доказательство их ошибок, и к тому же очень мощное. Я точно знала, что их нельзя приворожить: Март и Май были их настоящие имена. Если бы фейри могли использовать это знание против них, они бы уже давно это сделали.
Март радостно заблеяла и поскакала к поленнице, но Май продолжила смотреть на меня.
– Не волнуйся, с нами ничего не случится, – наконец сказала она серьезно, похлопав меня по коленке. Потом побежала следом за сестрой.
В глазах защипало. Чтобы чем-то себя занять, я разгладила юбки и заправила за уши несколько выбившихся волосков. Не хотелось, чтобы они видели мое смятение, и признавать его сама тоже не собиралась. Когда я все свои силы вкладывала в то, чтобы сохранять порядок в доме, то могла не думать о том, что произошло с моими родителями, или о том, почему это событие приводило меня в такой ужас даже спустя двенадцать лет, хотя я ничего тогда не видела и не слышала. Но, очевидно, я недостаточно хорошо скрывала свой страх. Даже Май замечала.