Страница 12 из 17
В результате, им делается следующий важный вывод: «Во всей науке нет решительно ничего такого, каким бы сложным и таинственным оно ни казалось, что не было бы сказуемо с равной степенью точности, хотя и не с равным удобством и краткостью, – и словесною речью». И, аргументируя этот вывод, пишет: «Физика описывает действительность дифференциальными уравнениями и другими, тому подобными, формулами. Но нет такого дифференциального уравнения, как нет и какой угодно другой такой математической формулы, которые не могли бы быть рассказаны. Нет и быть не может. Точно так же нет такого механизма, как бы неимоверно сложен он ни был, который не мог бы быть описан словами. Нет и быть не может». Исходя из этих логических доводов, Флоренский пишет: «… физика оказывается тогда описаниями, системою описаний, системою систем описаний» и далее: «… физика есть не что иное, как язык, и не какой-либо, не выдуманный, а тот самый язык, которым говорим все мы, …он тем более относится ко всякой другой науке, а потому – и к целостной науке, как связной деятельности мысли». А так как: «… физика есть типический образец точности, естественная наука по преимуществу… Физика есть не только царица наук, по своему месту и развитию, но и основная материя науки, по тому участию во всех естественнонаучных дисциплинах, …Однако физика – то, последнее прибежище объяснительных притязаний, оказывается сама чистым описанием». Следовательно: «…всегда останется общее основоначало всех наук – именно то, неотделимое от существа их, что все они суть описания действительности. А это значит: все они суть язык и только язык».
Но если все в этом мире может быть описано и рассказано словами, то фразой Флоренского из этого его текста логично закончить рассмотрение этой важной работы: «Дар слова есть дар всеприменимый, и область слова – не менее области сознания, если только не более. Все, растворимое сознанием, претворяется в слово», а даром слова Флоренский владел виртуозно.
1.6. Реальные мнимости
В 1922 году Флоренским была опубликована еще одна интересная работа – «Мнимости в геометрии», большую часть которой, как было сказано выше, он написал в 1902 году, будучи студентом МГУ, когда ему было только 20 лет. Революционный подход к интерпретации и представлению мнимых поверхностей у поляризованных сред понимания не встретил и ждал своего часа 20 лет. Решив его опубликовать, Флоренский дополнил свою работу двумя новыми параграфами. В одном из них рассматривались неполяризованные поверхности, когда на противоположных сторонах поверхности заряды одинаковы или отсутствуют, и такие поверхности были названы односторонними. Это достаточно распространенный в бытовом понимании случай: например, оконное стекло или лист бумаги, который: «По общему смыслу наших рассуждений, должно, по-видимому, получиться, что на поверхностях односторонних мнимостей не бывает, или же что там—одни только мнимости». Проведя математический анализ, он и получил ожидаемый результат: «И вот, относительно этого самого, одного и того же, преобразования, поверхность односторонняя и поверхность двусторонняя ведут себя прямо противоположно. Если оно переворачивает нормаль у одной поверхности, то не переворачивает – у другой, и наоборот». На этом можно было бы и остановиться, все же научный и технический интерес вызывает первый случай с поляризованной поверхностью, но Флоренский дополнил свою публикацию еще одним, девятым, параграфом, который не совсем вписывался в общую идеологию этой научной работы и вызывает много вопросов. Не очень понятно, зачем в целом научную публикацию включен параграф – представляющий, по сути, культурно – философское размышление с одновременной постановкой и решением физической задачи со схоластических позиций. Правда, следует сказать, что он сразу предупредил: «…к изложенному выше пусть присоединится еще несколько мыслей, по широте своего охвата и по ответственности не притязающих, в этом кратком изложении, на полную обоснованность».
Написанный им дополнительный параграф он посвятил средневековому автору «Божественной комедии» Данте Алигьери, 600-летие которого тогда отмечалось в мире. Считая, что: «предложенное здесь истолкование мнимостей, в связи со специальным и с общим принципами относительности, по-новому освещает и обосновывает то Аристотеле-Птолемее–Дантово миропредставление, которое наиболее законченно выкристаллизовано в «Божественной Комедии». Как известно, Птоломеевское представление о мироздании – геоцентрическое, с неподвижной Землей и вращающимся вокруг неё небом. Взявшись доказать верность этого предположения, исходя из современных на тот момент научных данных, Флоренский в полной мере проявил свою эрудицию, кругозор и логику, показав себя выдающимся схоластом. Усмотрев в пути Данте с Вергилием в тексте и иллюстрациях «Божественной комедии» зачатки неэвклидовой геометрии, он заключил по поводу самого путешествия что: «…оно должно быть признано поэтическою действительностью, т. е. представимым и мыслимым, – значит, содержащим в себе данные для уяснения его геометрических предпосылок». Как следует из поэтического описания, путь Данте шел по односторонней поверхности, что и позволило ему вернуться во Флоренцию не вверх ногами. Отметив этот факт тем, что: «Вопрос идет о реабилитации Птолемее-Дантовой системы мира». Разворачивая систему доказательств, Флоренский привлекает самые современные на тот период понятия принципа относительности и результаты опыта Майкельсона и Морли, которые пытались с помощью оптических методов интерферометрии определить движение Земли в эфирном пространстве. Эти опыты потерпели неудачу в связи с отсутствием, по нашим нынешним представлениям, эфира как такового. Однако это обстоятельство дало Флоренскому повод сделать свой вывод: «Земля покоится в пространстве – таково прямое следствие опыта Майкельсона», раз нет движения относительно эфира. А из этого и следующий вывод: «в Птолемеевой системе мира, с ее хрустальным небом, «твердью небесною», все явления должны происходить … с преимуществом здравого смысла и верности земле, земному, подлинно достоверному опыту, с соответствием философскому разуму и, наконец, с удовлетворением геометрии». Но он пошел и еще дальше, основываясь на скорости света и времени суточного вращения Земли, рассчитал, что: «…демаркационный экватор, раздел Неба и Земли. …А именно, в астрономических единицах длины радиус его R равен 27,522 средних расстояний Солнца от Земли». Дальше больше, основываясь на постулатах теории относительности, пишет: «на границе Земли и Неба длина всякого тела делается равной нулю, масса бесконечна, а время его, со стороны наблюдаемое – бесконечны, … тело утрачивает свою протяженность, переходит в вечность и приобретает абсолютную устойчивость». И задается вопросом: «Разве это не есть пересказ в физических терминах – признаков идеи, по Платону – бестельных, непротяженных, неизменяемых, вечных сущностей? Разве это не аристотелевские чистые формы? или, наконец, разве это не воинство небесное, – созерцаемое с Земли как звезды, но земным свойствам чуждое?» Из всего сказанного окончательные выводы его таковы: «при конкретном понимании пространства … можно сказать, что пространство ломается при скоростях, больших скорости света, … и тогда наступают качественно новые условия существования пространства, характеризуемые мнимыми параметрами. Но, как провал геометрической фигуры означает вовсе не уничтожение ее, а лишь ее переход на другую сторону поверхности и,» И дальше, по мнению автора, Флоренский пишет свою главную мысль, ради которой и был написан 9 параграф: «… так и мнимость параметров тела должна пониматься не как признак ирреальности его, но – лишь как свидетельство о его переходе в другую действительность. Область мнимостей реальна, постижима, а на языке Данта называется Эмпиреем. Все пространство мы можем представить себе двойным, составленным из действительных и из совпадающих с ними мнимых гауссовых координатных поверхностей, но переход от поверхности действительной к поверхности, мнимой возможен только через разлом пространства и выворачивание тела через самого себя…». На первый взгляд, в этом параграфе попытка Флоренского религиозного философа через привлечение поэтических и изобразительных средств, научных данных, собственных математических и физических рассуждений соединить религиозные и научные воззрения, что собственно и называется схоластическим методом. Можно подумать, что он просто поэтически применил схоластический прием, характерный для средних веков, когда объём научных знаний был ограничен, а религиозные представления широки. Но Флоренский, несомненно, обладал большой научной эрудицией и знал научные данные по астрономии, но зачем, он тогда, таким своеобразным способом отметил 600-летие средневекового гения Данте. Здесь, он показал и свою поэтическую, и историческую, и философскую, и научную эрудицию, но все же – зачем он это написал?