Страница 6 из 30
«После того как ведущий актёр сериала Пени, игравший президента, был уличён в секс-скандале, – и это после того, как играющий главу госдепартамента, небезызвестный комедийный актёр Керри, ударившись в новую религию, обещающую всю нирвану прямо здесь и сейчас, отбил себе все мозги и тем самым был выведен из сериала (пришлось экстренно проводить перестановки госаппарата), – то ни у кого уже не осталось ни малейших сомнений в том, что дни президента на этом посту сочтены, и стоит ждать появления президентских амбиций со стороны вице-президента Метро – вот почему в последних сериях такое большое место уделяется именно этому чиновнику из числа президентского аппарата. И если кто-то этой связи не видит, то он если не глупец, то …», – Шиллинг не стал дочитывать, а отстранив от себя газету, с неспокойным видом посмотрел на пана Панику, как бы спрашивая его: Извольте объяснить, что всё это значит?
– Они, таким образом, посылают вам сигнал о том, что они знают, что вы надумали сделать. – Сказал пан Паника, отлично поняв, что от него хочет услышать Шиллинг.
– Но откуда, и кто эти они? – вопросил Шиллинг. Что, впрочем, было излишним. Шиллинг знал ответы на оба вопроса – разве здесь, в том месте, где он несёт службу, где все друг к другу прислушиваются, присматриваются и не доверяют, а все стены вокруг напичканы различной спецтехникой, задача у которой одна – всё неявное сделать достоянием специальных служб, а там и до утечек не далеко – что-то можно утаить, даже если это глубоко спрятано в самых тайниках твоей души. Да ни за что. Всё равно ты себя каким-нибудь неловким лицевым движением, да выдашь. Без должного почтения посмотришь на Мистера президента и всё, ты уловлен на своих президентских амбициях. Так что то, что об этих амбициях Шиллинга узнали, было только делом времени. Ну а что касается тех, кто были этими упомянутыми Шиллингом «они», то тут вопрос не так-то прост, в виду огромного количества претендентов на эту роль.
Так в первую очередь к этим «они», Шиллинг причислил самое первое лицо государственного аппарата, Мистера президента. – Он с первого дня вступления на свою должность, догадывался об этом. – Подумал Шиллинг, вспомнив, как президенту вечно не стоялось на месте и в спине чесалось. – А эти его подколки. «Ты там полегче смотри, да не так как смотришь, а то дырку у меня в спине прожжёшь своим взглядом, – усмехался Мистер президент, – и с тобою ни каких костюмов не напасёшься. А это для бюджета дополнительная ноша. Ну а ты же знаешь, что я взял курс на сокращение бюджетных трат. Так что смотри, не досмотрись до отставки», – С такой невыносимо каверзной улыбкой он ещё это говорит, что сразу хочется поставить все точки над «и», в виде бланшей под глаз, в наших разногласиях. – Представив президента в таком угнетённом своими кулаками состоянии, Шиллинг немного успокоился. Затем ещё немного от себя добавил президенту. – «Что, ещё хочешь?», – сунув тому кулак под нос, испросил Шиллинг, – и как только президент с понурым видом заверил его, что больше не будет задвигать его собой и выдвигать свою кандидатуру на следующий срок, то Шиллинг, ни слову его не поверив, отпустил его.
– Нет, это не президент. Он хоть и лицо крайне заинтересованное в следующих президентских выборах, но это не его стиль. Он бы напрямую, закрыв меня в кабинете, кивая головой в сторону президентского кресла, спросил: «Что козёл, тоже подумываешь?». И я бы, не увиливая от ответа, не отводя в сторону голову, – правда посмотрев на его президентское кресло, – прямо так бы и сказал: «Не просто подумываю, а решил. Вот так то!». После чего он своим ушам не поверив, схватится за них и начнёт причитать: «Что я слышу?! Кого я, бля*ть, на своей груди пригрел?!». На что я сверху вниз на него посмотрю и многозначительно скажу: «Вашего приемника», – и не дожидаясь ответа, хлопнув двери, выйду. – Шиллинг от этих своих представлений тет-а-тет разговора с президентом, аж раскраснелся и потеплел лицом. Но тут ему на память приходят другие «они», и в нём всё переменяется.
– А может это они? – с придыханием проговорил, помрачившись в мыслях Шиллинг, в одно воспоминание этих, вслух никак кроме «они» неупомянутых людей, а может и не людей вовсе, ёкнув в сердце через горло. А как только он более подробно, с тех позиций, до которых он был допущен к знанию этих людей, – через средства массовой информации, чьи основы знаний питаются из частично подконтрольных ему спецслужб (и выходит, что Шиллинг знает об этих людях ровно столько, сколько сам он них навыдумывал, или точней сказать, на чём настояла политическая целесообразность), – рассмотрел этих столь к нему предупредительных людей, с которыми его свела его неосторожность и доверчивость к пану Панике, то он и замер в одном положении. И его не трудно понять, зная о том, кто были эти люди, о которых он и в памяти старался не упоминать.
Но разве это возможно, если перед его глазами так и стоит эта холодная даже не встреча, а послевстречие, на котором настояли эти, до чего же грубые люди, от чьей грубости и не продохнуть, когда она так неожиданно, да так резко локтём в бок остановила Шиллинг прямо на самой оживлённой городской улице. А когда он попытался призвать к порядку совсем распоясавшихся хулиганов: «Полиция!», – то не успел он и охнуть, как оказался в подворотне, лицом к лицу с сегодняшней своей неизбежностью, грубым и не только от щетины жёстким лицом человека, с которым его ранее свёл пан Паника и о котором ему было одно известно, он был для него человеком о котором ему ничего неизвестно.
– Прошу прощение за такую нашу оперативность. – Глядя глаза в глаза Шиллингу, проговорил этот неизвестный ему знакомец. – Но как понимаете, без крайней на то необходимости, мы на это не пошли бы. – Уже со злобными огоньками в глазах сказал неизвестный знакомец. – Вы имели неосторожность подставиться. – Неизвестный знакомец делает внимательную паузу к Шиллингу. И как не показалось Шиллингу, а он был в этом уверен, то тот ждал, когда он, Шиллинг, выдаст себя. Но Шиллинг на этот раз не имел никакого представления о том, что вообще всё это значит, и ему можно сказать повезло – в его невиновность поверили. А как поверили, то неизвестный знакомец продолжил холодить сердце Шиллинга.
– О нашей встрече стало известно тому, кому не следовало о ней знать. – Зубодробительными ударами отбил эти слова неизвестный знакомец. – И вы как понимаете, то это не может нас устроить. – И Шиллинг, конечно, это понимает, но вот только он одного не понимает, зачем ему об этом сообщать. Могли бы уже и сами как-то без его участия этот вопрос решить. – Или они хотят меня впутать в эту историю и тем самым разговаривать со мной с позиции силы. – В следующий момент догадался Шиллинг, тут же решив, что они не на того напали. Но то, что ему сказал неизвестный знакомец, в один момент всё самое уверенное и разумное в голове Шиллинга перечеркнуло, поставив его не просто в безвыходную ситуацию, где он сейчас и стоял, спиной к стене, а он оказался в каком-то тупике безысходности, из которого возможно и выхода не было предусмотрено.
– Имя этому человеку, Ханна Шиллинг. – И как только произнёс это имя неизвестный знакомец, так Шиллинг и потерялся в своей слабости и в ногах, устремившихся вниз. И только благодаря предусмотрительности незнакомого знакомца, ему удалось устоять на месте. Ну а дальше для Шиллинга было всё как в тумане. И единственное, что он вынес из этого предупредительного разговора с грубыми людьми, так это их желание всю ответственность за будущее решение судьбы того человека, кто видел лишнее, то есть за Ханну, перенести на его плечи.
– Вам решать каким способом она должна отойти в сторону, болезненно, но живо, или безболезненно, но по-другому. – Предпоследнее, что сказал ему незнакомый знакомец, провожая Шиллинга на выход из подворотни. – И запомните, всех нас в конце пути ждёт своё одиночество. Так что ради счастья других, можно и пожертвовать собой. – Последнее что сказал незнакомый незнакомец, вручив Шиллингу карманного исполнения часы. И как позже, у себя дома Шиллингом выяснилось, то это были не простые часы, а с остановившимся на них временем.