Жена некроманта

Я споткнулась. Не упала только потому, что муж меня держал. К этой своеобразной леди в роли моей свекрови мне еще предстоит привыкнуть.

— Это не моя комната, — сообразила я, когда дверь за мной закрылась.

— Это моя, — муж встал за спиной так, что я ощущала, как его дыхание шевелит волосы на моей макушке. — Вилиал уже давно спит, так что ты останешься здесь.

— Я, вообще-то, на тебя обижена, — скрестила руки на груди и вздернула носик.

— А если я извинюсь? — встал передо мной супруг.

Милостиво кивнула:

— Попробуй.

Я же не знала, что он собирается делать! А Орлайн, откинув мои волосы назад, крепко обнял и прижал так, что пришлось выгнуться и упереться руками ему в грудь. Этим он и воспользовался, коснувшись губами открывшейся шейки.

Мой судорожный вдох потонул в его вопросе:

— Такое извинение принимается?

Я решила быть твердой и непоколебимой, да и перспектива дальнейшего развития подтолкнула меня к единственному правильному ответу:

— Нет.

— К-хм, — раздалось у самого уха, обжигая дыханием. — А если так…

И от самого ушка до ключицы он прошелся легкими невесомыми поцелуями, поднимая во мне волну жара. А потом спустился еще ниже. Руки его блуждали по спине, как я думала, без цели. Но стоило супругу отодвинуть корсет, освобождая мои формы, как до меня сквозь пелену его горячих ласк дошло, что он все это время расшнуровывал платье.

— Орлайн…

— Т-ш-ш-ш! Я еще не извинился. Вот когда закончу…

Теперь он поднимался наверх, слегка прикусив ключицу и тут же лизнув укус, а потом впился властным поцелуем в мои губы, сминая их, пока я не ответила. И только вырвав стон из моей груди, он сделал шаг вперед, и я уперлась спиной в дверь. Прижав меня всем своим корпусом, он, не переставая целовать, стал снимать платье. Не разрывая поцелуя, немного отодвинулся лишь за тем, чтобы оно упало к нашим ногам. И я снова была прижата к двери, ощущая холод дерева спиной. Но мне нестерпимо хотелось почувствовать тепло его тела, а он в рубашке.

Застонав от досады, я попыталась протиснуть между нами руки, чтобы ощутить под руками обнажённый торс. Но мою попытку пресекли, поймав за запястья и подняв руки над головой.

— Я… — поцелуй, — еще, — провел языком по контуру губ, — не извинился, — и укусил меня за губу.

Но вместо боли, меня обожгло жаром, и я потянулась ему навстречу настолько, насколько позволяло мое положение.

— Моя горячая девочка жаждет продолжения извинений, — жарко прошептал у самого уха супруг.

И я ответила:

— Да-а-а… — хотя вопрос и не требовал ответа.

Орлайн, усмехнувшись, теперь удерживал мои руки одной своей, а другой ласковыми прикосновениями опускался ниже, проведя пальцами по губам, шее, не забыл и про ключицу, опускался вниз, до самой груди. Когда его пальцы очертили мой сосок и сжали после этого грудь, я застонала. И супруг с нескрываемым удовольствием выпил мой стон.

Уделив должное внимание груди, он стал спускаться ниже, выписывая новые узоры на моём животе, пока его рука не опустилась к самому заветному месту, которое уже горело огнём, и замерла. Я опять застонала и заерзала, стараясь приблизиться к его пальцам настолько, насколько могла. Это пытка! Самая настоящая пытка! Ничего, в следующий раз я «извинюсь»!

Супруг с самодовольной ухмылкой, не отрывая от меня глаз, отпустил мои руки и, обхватив меня за ягодицы, приподнял, заставив обхватить его ногами, и снова прижал к двери.

Он всё ещё был одет, и я решила исправить ситуацию. Отвлекая поцелуем, спешно начала расстегивать его рубаху, ощущая его горячую кожу и мечтая поскорее ощутить то чувства наполненности и блаженства, сто может подарить мне только он. Супруг уже не сопротивлялся, а уделил всё внимание моим грудям, заставляя выгибаться ему навстречу и еще явственнее ощущать его напряженное достоинство.

Когда белоснежная рубашка была скинута, меня, придерживая, перенесли на кровать, уложили на холодные простыни и нависли сверху. Приспустившись, он нежно поцеловал мою грудь, и когда я выгнулась ему навстречу, он ее прикусил, но тут же обвел языком, извиняясь за причинённую боль. А шаловливая рука, пока меня отвлекали, опускалась все ниже и ниже. И когда я подалась навстречу его рука спустилась еще ниже, дотронувшись до самой чувствительной точки. Я застонала и подалась вперед и вверх, желая большего. Но Орлайн не спешил и лишь тихонечко еще раз провел по бугорку, вызывая сладостную волну, что затмевала все вокруг, меняла реальность, оставляя только меня, мое желание и его. Он стал ласкать рукой там, заставив забыть обо всем и мечтать только о том, что бы он не останавливался. Когда же волна наслаждения приблизилась настолько, что была готова накрыть меня с головой, он убрал руку.

— Неет! — вырвалось у меня.