Страница 1 из 3
Мне кажется, компьютерные вирусы стоит рассматривать, как форму жизни. Это многое говорит о природе человека: единственная форма жизни, которую мы создали к настоящему моменту, несёт только разрушения. Мы создаём жизнь по образу и подобию своему.
Стивен Хокинг
1
Холодная голубизна апрельского неба была похожа на тонкий хрусталь. Она дрожала и вибрировала под порывами ледяного ветра. Когда Кристина вышла из стеклянных дверей отеля Шератон, находящегося во втором терминале аэропорта Шарль-де-Голь, этот ветер чуть не сбил ее с ног. Изо рта вместе с выдохом вырвалось еле заметное облачко и мгновенно рассеялось унесенное ветром. Сильнее запахнув форменное драповое полупальто, больше похожее на короткий сарафан, чем на межсезонную форму стюардесс компании «Норд Лайн», она подошла к микроавтобусу, внутри которого ее уже ожидали Маша и Анжела.
– Давай скорее, – крикнула Мария, высунувшись из салона и замахав рукой. – Холодрыга ужасная!
Кристина мелкими шажками добежала до фургона и уселась в кресло в первом свободном ряду.
– Eh bien, quoi? On est tous là?1 – спросил водитель: седой горбоносый француз.
– Oui. Nous pouvons aller2, – ответила Анжела, единственная из них, кто более-менее сносно понимал и мог изъяснятся на французском.
Закрылась дверь и микроавтобус отправился к видневшемуся в самом конце взлетного поля самолету с хвостом с синими и красными полосами – фирменной расцветкой «Норд Лайна».
Кристина смотрела на небо и слушала рассказ Маши о ее вчерашней прогулке по Елисейским полям, улицам Риволи и Сен-Оноре – это был ее первый рейс в Париж, и она восторженно делилась своими впечатлениями. Для Кристины же посещения столицы Франции стали уже обыденностью. Как, впрочем, и посещения других европейских столиц. Прилетая сюда, максимум, на что её хватало – пробежаться по паре-тройке знакомых магазинов. А достопримечательностями она уже была сыта по горло. И Эйфелева башня уже не казалась такой высокой как раньше, и узкие улочки не были такими милыми. Даже круассаны перестали быть воздушными, а кофе в кафешках утратил весь былой аромат.
Только небо все еще восхищало ее. В каждой части мира оно было свое собственное. В каждый месяц года оно отличалось от того, каким казалось раньше. Больше всего ей нравилось апрельское небо Парижа и сентябрьское небо в Подмосковье.
Когда-то давно, во времена высоких деревьев и глубоких рек, теплой сухой осенью и московское небо выглядело слоистым голубым пирогом. Она помнила, как, подойдя к окну на смотровой площадке останкинской башни, в первый раз увидела поддернутые дымкой дома и её сердце неистово заколотилось. Казалось, еще немного и пробив ребра оно вырвется из груди и трепыхаясь повиснет на аорте. Без сомнений это была любовь с первого взгляда.
Кристина не понимала, как в ее сознании могло уживаться два настолько диаметрально противоположных чувства – страх высоты и восхищение небом.
Около полугода назад ее пятилетний племянник Игорь, когда они гуляли по ВВЦ, уговорил ее прокатиться с ним на недавно открытом колесе обозрения. Кабинка не поднялась еще и на четверть, а Кристина уже была на грани паники. В конце концов, она зажмурилась и сидела так, с закрытыми глазами, до тех пор, пока колесо не завершило оборот. Когда открылась дверь, она, не мешкая выпрыгнула из раскачивающейся кабинки.
О том, что она боится высоты, знали только ее мать и Александр. Но мать умерла от рака пару лет назад, а Александр исчез из ее жизни еще раньше.
Микроавтобус объехал вокруг огромного «Дримлайнера» Люфтганзы и неторопливо покатил вдоль забора. Ожила рация. После треска помех кто-то затараторил на французском. Голос прервался и шофер, сняв с панели переговорное устройство, спросил.
– Bonjour! Hé! Répétez ce que vous avez dit!3
В ответ раздался взволнованный голос. Девушки переглянулись. Они ничего не понимали, но по интонации говорящего можно было решить, что он напуган. Да что там – чертовски напуган.
– Que s'est-il passé?4 – спросила Анжела.
Вдали зазвучали сирены. Маша прильнула к окну. Кристина оторвала взгляд от неба и тоже посмотрела на шестиполосное шоссе с той стороны забора.
– Tout va bien!5 – ответил шофер и добавил на английском. – Don’t worry.
– Be happy? – улыбаясь, продолжила Анжела.
– Oui6, – заулыбался в ответ шофер.
Сирены приблизились, и по шоссе промчалась вереница полицейских автомобилей, а за ними две красные с жёлтыми полосами парижские кареты скорой помощи.
– Чую, девки, что-то у них там произошло, – произнесла Анжела. – Хоть наш водитель и говорит, что все окей и волноваться не о чем, но пару фраз я разобрала.
– И? Что случилось? Нам не дадут улететь?
– Об этом я знать не могу. По рации говорили о том, что кто-то умер. И еще что-то о вирусе.
– Каком вирусе? Может это теракт?
– Да нет. Быть не может. После взрывов на вокзале в Марселе французы стали параноиками в вопросах безопасности. Теперь в ловле террористов они только израильтянам уступают.
– Главное, чтобы нам улететь дали, – произнесла Кристина.
– А я бы не отказалась еще пару деньков по Парижу погулять, – пожала плечами Маша.
– Компания задержку по вине аэропорта нам оплачивать не будет, – ответила Анжела. – Так что гулять будет не на что.
– Да, плевать. На свои погуляю.
– А я домой хочу, – Кристина откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. В глазах заплясали полосы и блики.
– Это старость, подруга – ответила Анжела. – Поверь мне, мудрой обезьяне.
– Ты себе льстишь, – улыбнулась Кристина.
– Ты сомневаешься в моей мудрости?
– Женщина! Я сомневаюсь, что ты – обезьяна!
– Вот за что я тебя люблю Маршинская – ты всегда найдешь пару ласковых фраз, чтобы поддержать в трудную минуту.
Микроавтобус промчался под крылом огромного Боинга-747, принадлежащего «Air France» и подъехал к трапу их семьсот тридцать седьмого, казавшегося неказистым младшим братом рядом с этой двухэтажной громадиной.
– Merci, – поблагодарили они шофера, выбираясь из салона.
– Привет Москва! – отсалютовал он и умчался обратно в сторону терминала.
– Не водитель, а полиглот, – прокомментировала Маша.
Когда они поднялись, бригадир бортпроводниц Оля Голицына, командир Анатолий Татаринов и второй пилот Женя Ищук уже находились на месте. В отличие от девушек эти трое провели ночь в более комфортабельных апартаментах отеля Хилтон. Ольга была женой Татаринова, но фамилии у них были разные: она наотрез отказалась брать фамилию мужа, мотивировав это тем, что принадлежит к древнему княжескому роду. Хотя внешне она меньше всего походила на княгиню. Широкая кость, маленький рост и простоватое среднерусское невыразительное лицо делали ее больше похожей на обычную крепостную крестьянку. Но внутри нее имелся жесткий стержень, превращавший толстопятую и глуповатую на вид бабу в уверенную в себе, несгибаемую и гордую женщину. Она принимала себя такой, какой она была и принуждала к этому всех окружающих.
– Привет, красавицы, – пробежал по салону Евгений. – Ну что готовы отправиться домой?
– Я нет, – ответила Мария, но второй пилот уже скрылся в кабине.
– Вот что я более ценю в человеке – это честность, – ответила вместо него Ольга и продолжила. – Вы в курсе, что там у них в зоне вылета произошло?
– Нет. А ты что-нибудь знаешь?
– Немного. Иначе бы и не спрашивала.
– Как я поняла, один из пассажиров умер. И что это какой-то новый вирус гриппа.
1
Ну, что? Мы все собрались?
2
Да. Мы можем ехать.
3
Привет! Эй! Повторите то, что вы сказали!
4
Что случилось?
5
Всё хорошо!
6
Да