Страница 19 из 45
Все эти стороны жизни Грозного сходились воедино на его рынке. В нём, возможно, не было ничего примечательного в сравнении с другими большими базарами прошлого: ни архитектурного величия, ни экзотических пряностей или ковров – просто обычная советская улица с административными и жилыми зданиями, уставленная грубо сколоченными прилавками, с морем грязи и гниющего мусора. Количество продававшихся товаров было огромным, но их ассортимент был не очень велик. Преобладали обычные для Кавказа и Южной России продукты: громадные связки местных фруктов и овощей, колбасы и копченые куры, фруктовые соусы и острая маринованная морковь, а также масса недорогих импортных товаров, главным образом с Ближнего Востока – турецкое пиво и джинсы, парфюмерия из стран Персидского залива, детские мягкие игрушки из Пакистана, а также, кажется, бесконечный ряд дешевых мужских средств для бритья и сомнительно выглядящего алкоголя наподобие «шотландского» виски с пугающим названием «Черный Вилли».
Ночью, поскольку уличные фонари давно не работали, базар освещался грудами горящего мусора. Их колеблющееся пламя наполняло всю сцену экзотикой и романтикой: я представлял себе варваров, ставших лагерем посреди обрушающейся архитектуры римского провинциального города где-то посреди Темных веков. Пахло всё это, конечно, менее романтично, – но тут, учитывая мой предшествующий афганский опыт, я бы сказал, что романтика варварского бытия в западной литературе всегда преувеличивалась.
В любом случае это был очень примечательный рынок для России, хотя бы потому, что последняя принципиально пыталась его закрыть на протяжении нескольких лет – совершенно безуспешно. Настолько большим и оживленным он был потому, что при Дудаеве аэропорт Грозного фактически функционировал как свободное «окно» для въезда в Россию без российской таможни и пограничников, что бы они из себя ни представляли. Так или иначе, до ноября 1994 года Россия не предпринимала мер по закрытию аэропорта, пока благодаря коррупции в рядах российской армии и милиции после уплаты неофициальных поборов товары оттуда растекались по России, а обратно на базар в Грозный шли товары из России.
В действительности этот рынок был олицетворением слабости сегодняшнего российского государства и довольно угрожающих сил чеченского общества. Это особенно было заметно в самом дальнем от правительственного квартала конце рынка. На этой улице, нелепо названной именем Розы Люксембург^ в честь погибшей предводительницы германских коммунистов, находился единственный на территории бывшего Советского Союза совершенно открытый рынок оружия. На этой мостовой рядом с главным почтамтом Грозного становились прекрасно понятны весь масштаб коллапса Советской армии и те опасности, которые он представляет для всего мира, – здесь продавалось всё, от обычных гранат до высокоточных снайперских винтовок, причем всё это было советского производства, по большей части – из арсеналов российской армии, и большинство этого оружия фактически будет предназначено для убийства российских солдат. Оружие просто лежало на столах прямо на улице, а когда шел дождь, его накрывали пластиковыми пакетами или клеенкой. Рядом с оружейным рынком находился кусок тротуара, где ежедневно десятки тысяч долларов наваривали валютные менялы. Был ли это готовый рецепт для чрезвычайной ситуации? Отнюдь – это, возможно, было самое безопасное место во всём Грозном.
Ведь несмотря на то, что для западного глаза этот базар казался хаотичным и беспорядочным, это был не хаос, а анархия, отсутствие руководства, а не порядка. Лавочники, продавцы оружия и валютчики сами по собственной воле объединялись, чтобы предотвращать воровство, а равно и для того, чтобы упорядочить (или, если хотите, подтасовать) цены на свои товары. В декабре 1994 года, незадолго до окончания этого периода существования Грозного, я разговаривал с русским по имени Саша, который продавал странный набор вещей – частью привезенный из России, частью купленный во время торговой поездки в Стамбул:
«Я русский, но тут никто не причиняет мне беспокойства. Мне в самом деле нравится работать здесь, и я предпочитаю это место России – люди тут поприличнее. Например, здесь, на рынке, у чеченцев есть правила, и, пока ты их соблюдаешь и платишь то, что положено, ты можешь рассчитывать, что твои соседи защитят тебя вне зависимости от [29] национальности. Чеченцы очень строго относятся к этим вещам, когда хотят, чтобы так было. Вчера, например, чеченец хотел утащить бочку меда у русского торговца, и ты бы видел, как ему всыпали все вокруг!»
Плотная, весело выглядящая чеченская женщина по имени Мериам, продававшая сухие супы польского производства с американскими этикетками, сказала мне:
«Мы продолжаем работать здесь, потому что мы не боимся бомбежек, и нам в любом случае приходится здесь жить. Когда Россия три года назад перестала нам платить, базар стал огромным, просто потому что людям нужно было что-то продавать и покупать, чтобы выжить. Власти думали, что они заставят нас голодать, но мы сами умные и умеем упорно работать. Мы выжили. Но, знаешь, не только чеченцы сильные… Раньше здесь была администрация, которая управляла базаром, но теперь мы это делаем сами и поддерживаем хороший порядок, как видишь».
Ее сосед, русский по имени Руслан, кивнул и сказал: «Мы, русские торговцы, не имели проблем с чеченцами ни разу. Но если сюда придет российская армия, она разграбит это место полностью, до последней сигареты. Им будет всё равно, кто тут русский, а кто чеченец. Нам всем придется убраться отсюда чертовски быстро».
22 декабря 1994 года, когда российская бомбежка усилилась и уже погибли десятки мирных жителей, я снова побывал на сильно уменьшившемся базаре. Одна из немногих оставшихся там старух продала мне дюжину яиц, которые я унес в своей каске, и дала бесплатно кусок хлеба – возможно, потому что я к тому времени выглядел так же изможденно, как и она: «Ты гость, а сейчас тяжелые времена». В нескольких шагах поодаль чеченские мужчины отчаянно пытались купить или обменять последнее, что осталось на оружейном рынке. Один из них, назвавший себя Ахмедом, принес ручной противотанковый гранатомет, который он пытался обменять на четыре Калашникова. Он довольно печально сказал, что этот РПГ, к которому он явно был страстно привязан, он приобрел, когда российская армия ушла из Чечни в 1992 году: «Я держал его как раз для такого момента, как сейчас. Но видишь, теперь все мои братья хотят воевать. У них у всех есть пистолеты, но только у двоих есть автоматы. Так что мне сказали, что я должен расстаться с этой штукой, чтобы мы могли воевать вместе. Но, смотри-ка, все автоматы разошлись. Сегодня каждый чеченец хочет воевать».
Центральный базар прекратил работу ближе к концу декабря, а в январе стал сценой одного из самых жестоких сражений в ходе войны, когда русские пытались прорваться сквозь него, чтобы атаковать «президентский дворец». В феврале 1995 года, когда я вернулся в Грозный, базар напоминал лужу вязкой грязи, наполовину наполненную какими-то обломками и окруженную зазубренными и почерневшими руинами. Но в южных пригородах небольшие рынки продолжали работать почти всё время боевых действий – свидетельство того факта, что чеченские женщины в самом деле были такими же стойкими, как и мужчины. Ближе к концу предшествующего месяца я побывал на уличном рынке в Черноречье, южном пригороде Грозного, всё еще занятом силами сепаратистов. Там я познакомился с 49-летней чеченской женщиной Асей, у которой раньше был ларек на центральном рынке Грозного, но ей пришлось бежать с машиной замороженных кур и женских туфлей российского производства, которые она теперь деловито продавала. Она сообщила, что на рынке уже были убиты несколько человек, как продавцов, так и покупателей.
«Я уже месяц как беженка, – сказала она. – Мою квартиру в Грозном разбомбили, и я теперь живу у родственников в Гойты, к югу отсюда, – но я не могу жить за их счет, мне самой надо работать, чтобы самой кормить своих детей. Все остальные думают так же. Нас живет в Гойты 25 человек в одной комнате, но мы не говорим о том, чтобы сдаться. Российская армия никогда нас не разобьет. Хоть я и потеряла всё, я тебя уверяю в этом»10.
29
В 2015 году грозненская улица Розы Люксембург была названа именем погибшего во время теракта на День Грозного 23-летнего полицейского Хамзата Орзамиева. Расположена параллельно центральному проспекту Победы (В. Путина).