Страница 14 из 21
Однако можно легко утерять интуицию гоголевского опыта чувственности. Следы ее действия мы находим там, где безмерность пространства отражается в телесной радости парения и высоте обзора, парить-над-всем и видеть-все, быть в мировой точке; и там, где воцаряется беспокойство, постепенно переходящее в страх перед всем, что стало слишком малым, мельчайшим, повсюду проникающим и повсюду снующим, способным атаковать наиболее уязвимые места нашей души. Ни в том, ни в другом движении интуиции кантовского чувства возвышенного не наблюдается. Мельчайшее – это ведь то, что способно проникнуть внутрь (просто в силу размера) даже, если кажется, что защита надежно выстроена. Мельчайшее намного более опасно, чем большое и великое. Для Гоголя – весь ужас в этом мельчайшем, в нем кишит, беснуется нечистая сила: «…и неуклюжее крылатое насекомое, несущееся стоймя, как человек, известное под именем дьявола, ударялось ему в очи»[65]. Так легко даже невинный комар, что бьет вас со всего размаха прямо в лицо, оказывается бесовской уловкой, пугающей слабую душу до смерти.
4. Словечки. Аграмматизм, или Изобретение языка
Только как-то словечки поставлены особенно. Как они поставлены, – секрет знал один Гоголь. «Словечки» у него тоже были какие-то бессмертные духи, как-то умело каждое словечко свое нужное сказать, свое нужное дело сделать. И как оно залезет под череп читателя – никакими стальными щипцами этого словечка оттуда не вытащишь. И живет этот «душок» – словечко под черепом, и грызет он вашу душу, наводя тоже какое-то безумие на вас…
Гоголь – Плюшкин словечек, нижущий их нарочно бессвязно, чтобы ошеломить, вызвать столпление у глаз красочных пятен; позднее он нагромождает почти бессвязно одинаковые этимологические формы и удвояет эпитет уже прямо ненужно его синонимом; кончает крючничеством, обходом мусорных ям, выкапывая из завали выдохшихся, ставших мертвыми словечек, ему для чего-то нужную всякую дрянь
А сам Гоголь, разве он не такой же собиратель? От ранних произведений к поздним, – нигде нет и намека на изменения стиля, все тот же монотонный и неизбежный повтор: описание/перечисление, составление реестров, словарей, энциклопедий. Задумана и на протяжении ряда лет идет работа по сбору материалов для Словаря русского языка, пополняется «Книга всякой всячины, или Подручная энциклопедия. Лексикон малороссийский», продолжается изучение этнографических материалов, «ботаник», «географий», «историй», разного рода руководств (по охоте, разведению садов, управлению хозяйством), подбираются впрок поговорки, описания старинной одежды, рецепты по приготовлению пищи[66]. Странное впечатление производят записные книжки Гоголя, в которых трудно найти хоть одно свидетельство литературной работы, не говоря уже о личных переживаниях и т. п. Полное опустошение, без личных записей – только анекдоты, сентенции, обрывки фраз, приговорки и присказки[67]. Что же он все-таки собирает? – Он собирает слова, а точнее, даже и не слова, словечки.
Конечно, Гоголь – мономан и архивист, но не только, он – и полководец. Возможно, в главном его труде, «Книге о всякой всячине» (он собирал ее непрерывно в течение всей жизни), видишь, как выстраиваются бесконечные колонки словечек, словно войска в боевой порядок перед сражением, готовые атаковать противника в любое мгновение; отсюда совершаются набеги, планируются диверсии, делаются подкопы, здесь замышляется гоголевская заумь, которая должна взорвать язык, не дать ему навязать господство. Очередное «словечко» аккуратно записывается в тетрадку или на клочке бумаги, и что же оно значит? Не просто словечко – настоящий динамит. И означает оно все что угодно, поскольку нет никаких этимологических или грамматических опор (нет нигде даже намека на принцип, по которому подбираются слова)[68]. Подчас Гоголь составляет реестры из слов, которые сам же и «выдумывает»; он фантазирует, галлюцинирует некие предвербальные состояния, некие языковые туманности, из которых выбирает невероятные сочетания звуковых элементов, образующих психомоторную, мимическую маску слова. Разве можно так звучащим словечкам найти место в литературном производстве языка, и как это произносить: взбузыкаться и встыркаться, или трехречие, звучащее как заклятие: пигва, айва, квит?[69]
Приведем ряд гоголевских серий:
Бурун – множество чего-нибудь, хлеба, денег и прочего
Бушма – толстый человек
Бякнуть – сильно кого-нибудь ударить
Бахилы – коты, чарыки, женская обувь
Болобан – дурак, болван
Верещить, верещать – сильно кричать
Вверх тормашками полетел – полетел, перевернувшись несколько раз головою
Взыриться – нечаянно попасть в воду, яму, тину
Взварить да вызварить – наказать, высечь кого
Воскрица – малого роста ловкая, бойкая женщина
Взрызоват – резв, нетерпелив, вспыльчив
Взбузыкаться, взбулгатиться – рано встать
(Слова по Владимирской губернии)
Плыть подачею – плыть против воды, таща лямку
Бежью бежать – скоро бежать
Дать дерку – высечь
В узерк – в осеннюю пору, когда все почернеет от дождей, а заяц бел стрелять зайца по черностопу, тоже по морозу; и не стрелять,
а так охотиться
Мочка – скважина в ушах
Наян – назойливый человек
Прокурат – проказник: уж так выдумает! Такой прокурат!
(Слова волжеходца)
Тудакт – драхва
Курыль – вислоухий, вялый, ходящий повесивши голову вниз человек
Корявый – измятый, рожа темного цвета с морщинами и наростами и всякой гадостью
Лоботес – неотесанный, род дуботолка. У него на лбу хоть кол теши
(Технология)
В полях (владимирских) множество стрекочущих кузнечиков, кобылки острокрылые и двоеточные прыгали тучами Коромысла увиваются над болотными ручейками, в лесах (по Черемшану), тело красное, крылья прозрачные, с рыжими повязками и красным продолговатым пятном на конце крыл, – у самки желтые. Похожи на тоненькую стрекозу Libellula corpore rubicundo, alis hyalinis, fascia transversa, lata ferruginea prope apice
Полевые клопы – cimes equestris; очищают избы от обыкновенных клопов
Пешеходный кузнечек – grillus pedestris
Серпоносный кузнечек – grillus falcatus scolopendra
Мухи всех сортов. Мухи с рылом, покрытым белой личиною наподобие блестящего серебра
Радужные бабочки. Распустившийся дубовый лес воспитал уже в то время великое множество бабочек, от радуги имя носящих.
На буераке, на высоко выросшей крапиве, тучи ночных шелковичных бабочек (Насекомые)[70].
Не будет сильным упрощением объявить гоголевское произведение – разновидностью определенным образом составленной кучи, например, «кучей всех слов», а слово – «кучей всех букв». Действительно, речь должна идти о становлении произведения кучей (или в кучу), о произведении-куче в ее превращениях, модификациях, росте, расширении и распаде. Гоголевские словечки, приобретая дополнительный звукоподражательный эффект, теряют точное словарное значение (если оно, конечно, было), да и всякий смысл. Такие «словечки» оказываются кучей букв, и действие словечка внутри фразы столь же разрушительно, как и действие хаотических сил; они – звуковые сигналы, сообщающие нам о присутствии в тексте мощного «хаоидного» фактора. Словечко относится к артикуляционно-акустическому феномену: оно произносится и слышится. Представьте себе, что вы сидите в комнате и слышите, например, как на кухне что-то упало и разбилось, или звук сильного удара, бум-бам-трах, страшный скрежет, прорвавшийся с улицы через балконную дверь, – вы бросаетесь узнать, что случилось, – автостолкновение? Вам нужно взглянуть на accident хотя бы ради простого любопытства. Если вы этого сделать не можете, тогда вам остается по силе звукового удара опознать, что произошло, а если это не удастся сделать с надежной точностью, то следует хотя бы вообразить себе…
65
Гоголь Н. В. Собрание сочинений. Том 3 («Рим»). С. 207.
66
Гоголь Н. В. Полное собрание сочинений. Т. IX. М.: Академия наук СССР, 1952. С. 440–578.
67
Правда, совсем иное дело – переписка Гоголя, сохранившаяся в достаточной полноте. Именно там можно найти фрагменты личного дневника, наброски планов, проекты, деловые отчеты и просьбы, признания, другой биографически значимый материал.
68
Вот как Гоголь поясняет свою задачу: «Объяснительный словарь есть дело лингвиста, который бы для этого уже родился, который бы заключил в своей природе к тому преимущественные, особенные способности, носил бы в себе самом внутреннее ухо, слышащее гармонию языка» (Гоголь Н. В. Полное собрание сочинений. Т. IX. C. 441).
69
Гоголь Н. В. Полное собрание сочинений. Т. IX. C. 454, 541.
70
Гоголь Н. В. Полное собрание сочинений. Т. IX. C. 540–547.
В своих «Вечерах на хуторе близ Диканьки» Гоголь как предупредительный и внимательный этнограф составляет к каждой части небольшой список малороссийских диалектизмов, собирает их в «кучи слов» необходимых для чтения, – чтобы читателю «было понятно». (Гоголь Н. В. Собрание сочинений. Том 1. С. 7–9, С. 93–95.)