Реквием по Германии

- Он утверждает, что не верит в братские связи с нами, - объяснил Нойман. - Говорит, мол, не хочу я относиться к хорошенькой фрейлейн как к собственному брату.

Я с улыбкой оглянулся на американцев.

- Нойман, а говорить по-английски ты выучился, работая в Тегеле?

- Конечно. Я и еще много чему научился.

- Ну, скажем, информатором ты и прежде был хорошим.

- К примеру, - начал он, понизив голос, - я слышал, что Советы остановили на границе британский военный поезд и отцепили два вагона с немецкими пассажирами. Якобы это месть за образование Бизонии. - Под Бизонией он подразумевал объединение британской и американской зон Германии. Нойман отхлебнул немного пива и пожал плечами. - Не исключено, что начнется еще одна война.

- Очень сомневаюсь, - ответил я. - Животы надорвут.

- Не знаю, может быть.

Он отставил кружку, достал коробку с нюхательным табаком, который предложил мне. Я отрицательно покачал головой и скривился, наблюдая за тем, как он взял щепотку и заложил ее в ноздрю.

- Вы участвовали в боевых действиях во время войны?

- Ну, Нойман, тебе ли не знать... Кто же задает такие вопросы в наши дни? Или ты хочешь, чтобы я спросил, как ты достал денацификационное удостоверение?

- Смею вас уверить, что я получил его вполне законно. - Он вынул из бумажника и развернул листок. - Я никогда ни в чем предосудительном не участвовал. Вот здесь так и сказано: "Свободен от нацистской заразы", и я горжусь этим. Я даже в армии не был.

- Только потому, что тебя не призывали.

- Я свободен от нацистской заразы, - зло повторил он.

- Должно быть, это единственная из всех существующих зараз, которой у тебя никогда не было.

- Кстати, а что вы здесь делаете? - усмехнулся он в ответ.

- Время от времени захожу сюда отдохнуть.

- Но я ни разу вас здесь не видел, хотя частенько наведываюсь в это заведение.

- Довольно уютное местечко, не правда ли? Вот только не пойму, неужели твое жалованье тюремщика так велико, что позволяет развлекаться в подобных местах?

Нойман уклончиво пожал плечами.

- Наверняка ты выполняешь чьи-то поручения, - предположил я.

- Как и вы, не так ли? - Он едко улыбнулся. - Держу пари, что вы здесь по делам.

- Возможно.

- Могу помочь.

- Ну что ж, не откажусь. - Я вынул свой бумажник и показал ему пятидолларовый банкнот. - Ты слышал что-нибудь о человеке по имени Эдди Холл? Он иногда приходил сюда. Занимается рекламным бизнесом. Его фирма называется "Рекло и Вербе Централе".

Нойман сглотнул и уныло уставился на банкнот.

- Нет, - сказал он огорченно. - Я не знаю его, но могу кое-кого расспросить. Бармен - мои друг. Он мог бы...

- Я уже его спрашивал. Парень не из разговорчивых, но, похоже, он тоже не знает Холла.

- Эта рекламная контора, как, вы сказали, она называется?

- "Рекло и Вербе Централе". Находится на Вильмерсдорферштрассе. Я наведался туда сегодня днем, и мне сказали, что господин Эдди Холл отправился по делам в центральный офис фирмы в Пуллахе*.

______________

* Южный пригород Мюнхена.

- Ну, значит, он там. В Пуллахе.

- Но я никогда не слышал о такой фирме и не могу себе представить, чтоб в Пуллахе были какие-либо компании.

- Может, вы ошибаетесь?

- Что ж, - сказал я. - Теперь моя очередь удивляться.

Нойман улыбнулся и кивнул на пять долларов, которые я стал засовывать назад в бумажник.

- За эти деньги я мог бы рассказать вам все, что знаю об этом месте.

- Ну выкладывай.

Он кивнул, и я бросил ему через стол банкнот.

- Это уже лучше. Пуллах - небольшой городишко под Мюнхеном. Там располагается штаб почтового цензурного ведомства армии США. Кстати, почта всех военнослужащих в Тегеле проходит через него.

- И это все?

- А что бы вы еще хотели знать? Среднее годовое количество осадков?

- Ну ладно. Не думаю, что все изложенное тобой мне о чем-нибудь говорит, но в любом случае спасибо.

- Может, сообщить вам, если этот Эдди Холл вдруг появится здесь?

- А почему бы и нет? Завтра я отбываю в Вену. Когда доберусь, пошлю тебе телеграмму с адресом, где остановлюсь, на тот случай, если ты что-то разузнаешь. Расчет - после получения информации.

- Мой Бог! Вот бы туда поехать. Знали бы вы, как я люблю Вену.

- Ты никогда не производил на меня впечатление космополита, Нойман.

- Я полагаю, вас не затруднит передать письма нескольким австрийцам в Вене.

- Что? Стать почтальоном для нацистских военных преступников? Нет уж, уволь.

Допив пиво, я взглянул на часы.

- Ты думаешь, она придет, твоя девушка?

Я встал, собираясь уйти.

- А который час? - спросил он, нахмурив брови.

Я показал ему циферблат "Ролекса" на моем запястье. Часы я уже почти решил не продавать. Нойман поморщился, рассмотрев, который час.

- Похоже, девушка над тобой посмеялась.

Он печально покачал головой.

- Да, видимо, она уже не придет. Ах, эти женщины...

Я дал ему сигарету.

- В наши дни единственная женщина, которой можно доверять, - это чужая жена.

- Да, прогнивший мир, господин Гюнтер.

- Не говори о нашем разговоре никому, договорились?

Глава 10

В поезде на Вену я познакомился с мужчиной, который всю дорогу рассуждал о том, что мы сделали с евреями.

- Видите ли, - убеждал он меня, - они не могут нас обвинять в случившемся. Все предопределено свыше. Мы всего лишь исполняли пророчества Ветхого Завета об Иосифе и его братьях. Вот Иосиф - самый любимый сын своего тирана - отца, его можно считать символом всей еврейской расы. А все остальные братья - символы неевреев; допустим, что они - немцы, которые, совершенно естественно, завидуют маленькому мальчику в бархатном костюмчике. Он выглядит лучше, чем они, у него несколько разных пальто. Мой Бог, неудивительно, что они ненавидят его, что обрекают его на рабство. Но обратите внимание, деяния братьев - это противодействие строгому и авторитарному отцу, Отечеству, если хотите, а также бунт против сверхпривилегированного брата. - Мой словоохотливый попутчик пожал плечами и стал в раздумье потирать мочку уха, имевшего форму вопросительного знака. В самом деле, если вдуматься, они ведь должны благодарить нас.

- Как вы пришли к этой мысли? - спросил я. Мне и вправду было интересно.