Руны и зеркала

– Вот, Ольга, ребята, – сказала Софья. – Это лимонный пирог и кофе. Оленька, дорогая, с днем рождения тебя!

– Спасибо, Софочка! – обрадовалась Ольга. – Налетай, ребята! Этот лимонник стоит того, чтобы съесть его горячим!

Софья разлила кофе по чашкам и протянула куски пирога Анастасу и Пророку, а Тикиляйнен схватил пирог сам. Лимонник действительно оказался очень вкусным, и Анастас подумал, что это первая за месяц еда, которую он съел с аппетитом. Тикиляйнен достал из кармана маленькую пластиковую фляжку и протянул ее Ольге:

– С днюхой еще раз! Будь счастлива!

– Это что? – удивилась Ольга.

– Чистейший медицинский спирт! – с гордостью сообщил Тикиляйнен. – Смиксованный с чистейшей водой из-под крана один к одному!

Фляжка пошла по кругу и каждый сделал из нее маленький глоток. Пророк подошел к Ольге сзади и опустил ей на голову шапочку, сделанную из фольги. Сверху эта шапочка сходилась в длинную пипку, так что вся конструкция была похожа на богатыский шлем.

– С днем рождения, Ольга, – сказал Пророк. – Хотел бы я сказать, что это вот мое личное изобретение, так не скажу – умные люди до меня изобрели. Самая надежная защита от мозговых лучей, самая!

– Спасибо, Пророк, – сказала Ольга, поднялась и поцеловала старика. – Я, конечно, во всю эту херню с мозговыми паразитами не верю, но буду иногда надевать.

– Не верь, – разрешил растроганный Пророк. – Она всё равно сработает как надо.

Глаза привыкли к полутьме, и Анастас понял, что стеллажей тут гораздо больше, чем в основной библиотеке. И все они были плотно забиты книгами. В воздухе витал сладковатый запах бумажной пыли.

– Тут очень много книг, – сказал Анастас. – Почему их не выставляют в библиотеку?

– А зачем? – спросил Пророк.

– Ну не знаю… Их же зачем-то печатали?

– Тех уж нет, для кого их печатали, – грустно сказал Пророк. – Как в тридцать восьмом мозгового паразита придумали, так и стали вымирать…

– Таких, как мы, на Земле осталось чуть больше половины процента, – сказала Ольга и потрясла фонарь, чтобы горел поярче. – Раньше слепых было больше.

– Зато теперь нет слепых, – сказал Анастас. – С помощью TALCH могут видеть даже слепые от рождения.

– Зато теперь есть мы, – мягко сказала Софья.

– Не скажу за всех, но лично мне было очень хорошо в том мире, где меня теперь нет, – сказал Анастас, почувствовав, что у него покраснели от злости уши. – Я общался, развлекался… Да и черт бы с ними, с развлечениями этими! Я учился на врача! Хочу быть врачом, хочу спасать людей! И я прорвусь обратно, мне тут плохо!

– А я хочу удалбываться нейт-стаффом, – сказал Тикиляйнен. – Человек рожден для счастья, мне в прошлый раз даже Марфа говорила.

– Мозговые паразиты! С Марса ли, из ада ли… Вот я сейчас расскажу…

– Подожди, Пророк, постой! – сказала Ольга.

Она подошла к Анастасу близко-близко и посмотрела на него снизу глубокими черными глазами. Ни одна девушка не приближалась к нему так. Ни одна девушка не смотрела на него так. Он чувствовал ее дыхание, запах, даже тепло ее тела. У него, конечно, были виртуальные подружки, с которыми он пынькался в нейте, но именно так, именно пынькался, забавлялся. В Ольге было что-то исконное, от Евы. Что-то от той кирпичной башни, которую складывают на столетия. Совсем некрасивая, не его типа, шапочка эта идиотская из фольги, брови такие густые, что едва не срастаются… Но желанная до дрожи, до искр из глаз, до собачьего скулежа…

– Анастас, есть только человек, – прошептала Ольга. – Остальное – наносное, финтифлюшки. Вы пьете стихи, как витаминки, улучшающие мозговую перистальтику, а ими воскрешают мертвых.

– Столько пафоса, – пробормотал Анастас. – Меня сейчас стошнит.

Ольга встала на цыпочки и поцеловала его в губы, долго, жарко.

– А теперь? – спросила она.

– Этот новенький просто жжот! – возмутился Тикиляйнен. – Только апнулся, а уже обрисовали!

– Он придет к нам, придет, – сказал Пророк. – Да будет проклят прогресс!

– Прогресс не остановить, – сказал Анастас.

– А вот и нифига! Остановить! – вскочил Тикиляйнен. Он выхватил из кармана пластмассовую вилку и взмахнул ей, как волшебной палочкой. – Налагаю на прогресс заклятие мороженой улитки! Пынь!

Фонарь едва тлел, так что можно было и не закрывать глаза. Ольга читала стихи тихо-тихо, едва слышным шепотом, но от ее голоса приподнималась штора в той самой комнате, за окнами которой шел праздник. Анастас видел высокий холм, заросший оливковыми деревьями, но вытоптанный на плоской вершине. Деревья клонились ветвям к поверхности небольшого пруда, рядом с которым была выстроена башенка с цифрами «1826» под деревянной крышей. Окончилась похоронная служба, из часовни расходились люди, одетые в длинные плащи. А на крыше часовни, равнодушный к суете людей вращался флюгер. Вращался денно, вращался нощно, вращался вечно…

Он проводил ее до комнаты и поймал за руку, когда она открыла дверь. Ольга обняла его, потом оттолкнула:

– Завтра, – сказала она. – Завтра…

Ольга не появилась на завтраке и не пришла на занятия. Ее не было на обеде и на прогулке. Она не появлялась в библиотеке и на ужине. Ее комната стояла пустой и открытой нараспашку, как при обыске. Тикиляйнен ничего не знал. Пророк ничего не знал. Софья рассказала, что за ней приезжала полиция.

Целый месяц Анастас читал стихи и до боли в голове пытался заглянуть в то окошко, которое Ольга открывала не только для себя, но и для других. Иногда ему удавалось ухватить сказку за пестрый хвост, но чаще он видел что-то вроде запыленного склада, забитого никому не нужным хламом.

Через месяц он прошел тестирование и набрал ноль целых тринадцать сотых балла. Он был признан абсолютной и неисправимой бестолочью.

Парни из новеньких поставили пластмассовую кадку посреди столовой. Мухоморыч притащил мешок модифицированной почвы и засыпал кадку до половины. Явилась предпраздничная Марфа, посадила в кадку шишку и наложила на нее заклинание Гулливера. Ёлка проклюнулась через минуту и пошла в рост с такой скоростью, что хруст стоял. Вылили шесть ведер воды, пока она не уперлась в потолок.

Анастас сидел в кресле и смотрел за окно, где сеялся с неба ледяной дождь, под которым раскисали дорожки и медленно, но верно умирал снеговик. Где-то там, в сыром парке, стояла непонятно для чего сделанная башенка. И она будет стоять так еще три сотни лет. И никакой флюгер ей не нужен.

На его коленях лежали пять конвертов.

Первое письмо извещало уважаемого г-на Клиента(тку) о том, что Страховая Компания (далее CK) предлагает Клиенту(тке) перейти на самостоятельную оплату своего пребывания в реабилитационном центре «Опора Жизни», поскольку долг CK перед Клиентом(ткой) будет окончательно погашен 10 января следующего года. С уважением, здоровья Вам и счастья!

Второе письмо было от мамы. Анастас решил открыть его последним, потому что прекрасно понимал, что в нем увидит.

Третье письмо было от Тикиляйнена. Даже не письмо, а открытка с изображением угрюмого здания и припиской: «Колония «Новый Путь». Мы перековываем людей!»

Четвертое письмо было от доктора Н. Э. Вокина.

Добрый день, Анастас.

Я наводил о тебе справки и выяснил две вещи. Первую – что ты упорствуешь в своем безумии. Вторую – что денег у тебя больше нет. Поэтому делаю предложение, на которое согласишься только ты. Мой коллега, доктор Мотидзуки, разработал методику, позволяющую провести операцию полной замены TALCH. На моделях всё отработано отлично, но на живом человеке – сам понимаешь…

Если всё получится – получишь назад свой трансмиттер, а Мотидзуки получит мировую славу. Если же не получится, то терять тебе всё равно больше нечего. Билеты заказаны, приезжай.

Пятое письмо было от Ольги. Анастас не открыл его в этот Новый Год, не открыл его в тот день, когда сел в поезд до Владивостока. Не открыл его, сидя в самолете, летящем в Токио. И в Токио, перед операцией, он не открыл его тоже, решив для себя прочитать письмо, когда всё закончится. Или не прочитать вовсе.