Страница 41 из 77
— А разве он ещё не осуждён?
Джованни невольно закусил губу, призывая себя к спокойствию. Ничто не совершалось в божьем мире, минуя папскую канцелярию. Он решительно посмотрел в лицо бывшему инквизитору:
— И не будет осуждён! Вы его друг и этого не допустите, раз уж стремитесь к покаянию.
***
— Михаэлис… — уже голос Джованни отдается у него же в ушах, пробиваясь сквозь вязкую патоку мерцающего света. Очень жарко и хочется пить. Его трясут и требуют открыть глаза.
— Джованни!
Взгляд с трудом фокусируется на лице де Мезьера. За окном темно, в комнате горят светильники. «Наверно, уже ночь, и Готье пришел требовать своего лета»:
— Хочешь меня трахнуть? Приступай! Только не буди… — прошептал Джованни пересохшим ртом. Казалось, что внутри него язык распух так, что занял всё пространство.
***
Хорошо, что он тогда приехал в Авиньон и не потерял день, чтобы добраться пешком до Карпантра, хотя и быстрее было бы на лошади — церковный час [1]. Но это лишние деньги. То, что понтифик теперь пребывает в Авиньоне, это были лишь громкие слова!
Папа Климент все годы своего понтификата прожил в доминиканском монастыре в Карпантре. Там же собирался и церковный собор, начавший избирать нового понтифика после его смерти и довершившийся в Лионе. Новый Папа Иоанн XXII решил, что Авиньон, стоящий на излучине реки на водном и пешем торговых путях, очень подойдет, чтобы перенести туда свою резиденцию. Архиепископский дворец только готовили к принятию всего папского двора, планируя расширение и новые постройки, но канцелярия уже переехала из Карпантра в Авиньон.
Дворец красивый, чего только стоит дивный узор на потолках и стенах! Очень похож на родные палаццо…
***
— Джованни!
— Ну, что опять? Задница моя не устраивает? Ртом теперь приласкать? — только переполнивший его внезапный гнев позволил произнести такую длинную фразу.
— Бредит… — произнес голос Готье прямо над ним.
— Безусловно… — он распознал голос Жоффруа.
***
Глаза брата Доминика, исполненного святого покаяния, источают безмерную любовь и заботу. Видно, он очень рад снова увидеть Джованни перед его обратной поездкой в Париж:
— Ну, вот, — доминиканец протянул два кожаных футляра для писем. «Красивые!» — отметил про себя Джованни, оглаживая подушечками пальцев узорное тиснение. — А это письмо нужно доставить епископу в Агд. Оно от меня лично, хоть и с печатью понтифика, — монах протянул уже простой футляр. — А этого тебе с лихвой хватит на дорогу и до Парижа, и до Агда, и еще… на обратный путь хватит, — увесистый кошель с золотыми монетами перекочевал в дорожную суму флорентийца.
***
— Джованни! Я тебе приказываю, открой глаза!
«Откуда в Авиньоне взялся де Мезьер? И Жоффруа? Может быть, они еще едут в Реймс или возвращаются?»
— Лекаря нужно звать…
— Да он сам — лекарь!
— Правильно… лекаря, — соглашается с голосами Джованни, — Михаэлис из Кордобы лучший лекарь.
— Михаэлис давно уехал в Агд! — возражает голос де Мезьера. — Кого бы позвать? Может, мастера медицины из университета?
— Неправда, — упорствует Джованни, пытаясь открыть глаза, наконец ему удается сфокусировать взгляд на собеседниках. — Михаэлис здесь и никуда не уехал! Он меня любит и никогда не оставит наедине с таким похотливым козлом, как ты, Готье! — но силы опять покидают его, утягивая за собой в теплое синее море. «А люди там гуляют в красивых садах, и песни им поют ангелы…»
— Бредит!
— Полностью согласен с Вами, господин советник, но срочно нужен лекарь.
— Да я не о том! — раздраженно возразил де Мезьер. — Сколько постоялых дворов у нас в округе? Три? А чтобы наблюдать за входом или окнами этого дома?
— Я сейчас все узнаю, не беспокойтесь! Филиппа ещё не ушла, может быть, напоит его чем-нибудь или оботрёт? Горячка у него. Даже камин не нужно растапливать.
***
По темным вечерним улицам Парижа уже мало кто гулял. Студенты обычно веселились за рекой, не покидая квартала университета. Жоффруа жил рядом, снимая комнату, а Филиппу каждый день встречал и провожал до дома взрослый сын: она зарабатывала достаточно, чтобы все семейство к ней относилось с трепетом и заботой.
Немного поразмыслив, запирая за собой ворота дома на ключ — ведь привратник уже давно ушел — Жоффруа выбрал верное направление, начав с постоялого двора на другом берегу реки, но окнами выходившего прямо на дом советника короля. Там ему сказали, что постоялец, очень подходящий под описание, заселился примерно с час назад, оплатив проживание на седмицу вперед.
— Как ты узнал, что я вернулся? — Михаэлис, прямо с порога, недовольным взглядом окинул помощника де Мезьера. Палач из Агда был уже полураздет и готовился ко сну. — Твой хозяин догадался?
— Вы правы, — вежливо ответил Жоффруа, общавшийся всегда и со всеми одним и тем же ровным тоном.
— Я не уеду!
— Все верно, вы не уедете, потому что сейчас очень нужны вашему ученику Джованни. Он заболел и нуждается в помощи хорошего лекаря.
— Что с ним? — Михаэлис вытянул руку вперед, намереваясь схватить Жоффруа за одежду и притянуть к себе, но вовремя опомнился.
— И правильно, — отметил помощник советника, даже не отшатнувшись. — Возьмите свои снадобья и пойдёмте. Я не лекарь, не могу сказать ничего определенного.
***
— И как… — дракон внутри шипел, расправляя крылья, — как долго он в таком состоянии? — Михаэлис, стоя на коленях у постели, поворачивал голову Джованни то вправо, то влево, надеясь найти отклик.
— Я не знаю, — де Мезьер, опираясь одной рукой о стойку кровати, покачивался на ватных ногах. Он был в замешательстве, и стыдно было признаться, что с самого утра он даже не удосужился справиться о том, встал ли Джованни с постели, позавтракал ли, полностью погрузившись в свои бумаги. Советник короля спохватился только к ужину, когда пошел запирать дверь за Жоффруа. — С утра не вставал.
— Целый день? — воскликнул изумлённый Михаэлис. — Ты забрал у меня моего… — он покосился на Жоффруа, — моего ученика, заставил меня уехать и за пять дней довел его до болезни? Мы можем говорить откровенно?
Готье бросил испытывающий взгляд на Жоффруа, но тот спокойным тоном ответил:
— Я прекрасно понимаю, о чем вы говорите. И готов помочь, если потребуется. Я подожду дальнейших распоряжений в столовой.
Он вышел, прикрыв за собой дверь.
— Ты бесчувственная скотина! Сволочь! — прошипел дракон Михаэлиса в сторону де Мезьера. Палач сдернул одеяло с Джованни, оставив того полностью обнаженным. Проверил сначала шею — нет ли опухлостей, свойственных простуде. Отметил про себя свежие синяки на бедрах. — Когда в последний раз ты… утолял свою похоть? — Михаэлис старался не смотреть на советника короля, уставившись в пол под своими коленями.
— Сегодня утром.
— И как? Джованни был в сознании, или ты его вот в таком виде трахал?
— Да, всё было… — де Мезьер отошел от стойки и устало растер лицо ладонями. Он чувствовал себя очень неуютно: хотелось выйти из комнаты, сбежать, лишь бы не быть сейчас пристыженным, как мальчишка, который ничего не знает и не умеет. Готье с трудом заставил себя отвечать. — Как обычно. Да, он спал, но проснулся. Жаловался, что ему больно. Но он часто так… я же его просил готовить себя… так, чтобы не было…
— И вчера вечером… ты тоже заставил его лечь в кровать и принять тебя?
— Ну, да! — Готье обошел кровать, встав с другой стороны. Так от Михаэлиса его отделяло достаточное пространство: на тот случай, если тому придёт в голову накинуться с кулаками. Де Мезьер чувствовал свою вину за здоровье Джованни, вот только понять не мог, что он сделал неправильно. — Так что с ним?
Михаэлис поднял голову, не отвечая Готье, приподнялся, обнял недвижимое и расслабленное тело Джованни, прижимая к себе. Начал целовать и нежить в собственных руках:
— Бедный мой, почему же ты не сопротивлялся? Почему дал себя так мучить?.. Готье, — палач из Агда наконец повернулся к притихшему де Мезьеру, но обратился уже другим голосом, в котором звенело железо: — для начала его нужно искупать. Ты давал ему возможность омывать тело, или он только тряпицами обтирался?