Страница 22 из 77
Джованни покраснел, скосив на него взгляд. Хотел спросить: «Я что — тебе жена?», но промолчал, решив, что будь они в походе, то сеньор вправе такое потребовать от своего оруженосца. А вечером де Мезьер развлёк всех рассказом о священной реликвии, что доведётся им всем лицезреть в Реймсе.
— Старинная легенда гласит, что как-то апостолу франков святому Ремигию удалось обратить в христианство могучего короля Хлодвига — первого от Бога на этой земле. И накануне священной церемонии явился ему ангел в виде голубя и принёс он в клюве фиал, наполненный маслом для помазания, и теперь этот сосуд, заключенный в ковчежце, хранится в Реймсе и достаётся только в день, когда в нашей земле появляется новый король. Эту легенду, записанную Гинкмаром, архиепископом Реймса, свято чтят. Сосуд этот называется Святой Стеклянницей и хранится он теперь в аббатстве святого Ремигия. Во время церемонии коронации аббат берёт его в руки и несёт по улице до главного собора, а над ним, на высоких шестах, проносят сребротканый балдахин четверо так называемых заложников Святой Стеклянницы, влиятельных лиц в городе, призываемых хранить святую реликвию.
А еще на алтарь во время церемонии помимо иных предметов — короны и скипетра — ставится чаша для вина, которая тоже видела времена короля Хлодвига, когда он был ещё язычником [1]. Его воины как-то ограбили монастырь и принесли добычу своему королю для честного дележа, но Ремигий, который склонял его к христианству, упросил вернуть чашу в церковь. Хлодвиг тогда решил, что сможет сделать доброе дело, и заявил права на эту чашу, но тут вышел один из воинов и сказал: по закону — вся добыча должна быть разделена и ударил своим мечом по чаше, отчего осталась на ней зарубка. Другие воины не стали спорить и отдали чашу Хлодвигу, а тот потом, при удобном случае, лишил наглеца головы.
Де Мезьер умел рассказывать увлекательные истории, особенно на ночь.
***
Церемония коронации являлась определённым ритуалом, который изменялся со временем в деталях, не утрачивая своей духовной сути — установления священных отношений между королём и служителями церкви, властью светской и властью церковной. И этот ритуал производился не только над будущим королём, но и над его супругой — королевой и будущей матерью династии.
В начале церемонии король, уже номинально являющийся таковым, был еще не совсем «королём», когда прибывал в Реймс. Он должен был отвечать трём важным условиям: первое — быть богоизбранным, о чём объявлялось в начале ритуальных действий, второе — иметь право считаться королём по рождению, и третье — должен быть «помазан» на царствие, что означало бы его окончательное становление во главе королевства.
Служители церкви, как вторая сила, стояли перед ним и обладали священной властью, дающей исключительное право изменить просто короля в короля, обладающего этой священной, почти магической властью. Король во время церемонии должен был произнести клятву: защищать Церковь и своих людей и быть хорошим христианским королём. Таким образом, между священниками и людьми ставилась новая фигура, обладающая определёнными правами и обязанностями: quatenus mediator Dei et hominum te mediatorem cleri et plebus constituat.
Архиепископ Реймса выступал «возлагающим корону», за ним следовали согласно рангу: шесть церковных правителей, викарии архиепископа и другие епископы. Другая группа являлась непосредственными, вовлеченными в церемонию участниками: это настоятель аббатства святого Ремигия, несший Святую Стеклянницу, с монахами и настоятель аббатства святого Дени, хранитель королевских знаков отличия — меча и короны Карла Великого.
Третьей группой были вассалы Французского королевства, которые сопровождали короля после церемонии, передавали ему личные знаки власти, приносили оммаж. Во главе их стояли шесть светских правителей: герцоги и графы, за ними следовали более мелкие лорды, советники и слуги короля. Верховный канцлер надевал на короля туфли с золотыми лилиями, герцог Бургундии — золотые шпоры, также ему передавался меч.
Еще одной группой, участвующей в церемонии, был народ. В самом начале, когда король первый раз приносил клятву, архиепископ обращался к людям и спрашивал: хотят ли они быть под властью этого принца? Все отвечали «да, да». В конце же церемонии, после завершающего Te Deum, народ пел Kyrie eleison, но допуск основной массы людей в собор был физически невыполним — они оставались на площади, а за них отвечали их местные нобили или богатые люди.
***
Ранним утром в день коронации [2] они отправились в Реймс все вместе и по праву привилегированных лиц, приближенных королю, заняли свои места внутри главного собора: Готье де Мезьер ближе к алтарю, взяв в руки знамя, а Джованни и Жоффруа — дальше, среди знати города.
Внутреннее пространство собора было богато украшено: на стенах висели гобелены и знамёна, колонны были убраны искусственными цветами и яркими лентами, на полу лежали ковры, очерчивающие путь от входа до специального возвышения перед алтарём. За ним на креслах, образующих полукруг, сидели высшие священнослужители, толпились епископы рангом пониже и хор. На самом алтаре лежали предметы королевской власти, и священная корона, усыпанная драгоценными камнями, была среди них.
Как рассказал Готье, в эту ночь король Филипп ночевал во дворце архиепископа на специальной кровати, окруженный своими слугами, а утром за ним должны были прийти два епископа и разбудить его, подобно двум крёстным родителям. Потом короля должны были облачить в праздничные одежды и вывести из дворца, причём оба епископа, стоявшие по правую и левую руки, оставались с ним постоянно до входа в собор.
Судя по приближающемуся шуму, король Филипп был уже близко: толпа взрывалась громкими приветствиями. И наконец он с епископами зашел внутрь, быстро проходя по образованному коврами проходу к самому алтарю, и остановился на возвышении. За ним следовала королева. Джованни не мог и мечтать оказаться сейчас так близко с теми, кто казался такими далёкими, почти пребывающими высоко в райских садах, поэтому вытягивал в волнении шею, крепко уцепившись за рукав Жоффруа, стараясь рассмотреть всё возможное, накрепко запечатав в памяти.
Следующим этапом церемонии было внесение Священной Стеклянницы. Люди, несущие балдахин над аббатом, медленно проследовали мимо. Ковчежец был поставлен на алтарь, открыт, и филиал оказался в руках архиепископа Реймского, поднявшегося со своего места и вставшего сбоку от алтаря.
Король произнёс на латыни свои первые клятвы королевству и церкви по известным формулам. Затем были спрошены люди о приятии этой клятвы и хором пропето Te Deum. Два епископа помогли Филиппу встать на колени, и он вновь произнёс клятвы о мире, справедливости и милосердии, что даст людям. После этих слов священники и сам король пали ниц, и были пропеты литании. Затем архиепископ спросил у людей, собравшихся в соборе: «Принимают ли они этого принца?». И после получения дружного и громогласного ответа позволил королю вновь подняться на колени и в третий раз произнести свои клятвы.
После обещаний король снял свою верхнюю одежду и обнажил плечи и руки, в это же время на его ноги были надеты сандалии, украшенные лилиями, шпоры, на пояс закреплены ножны с мечом, что олицетворяло теперь значимость короля как защитника и воина церкви.
Архиепископ помазал ему священным маслом из Стеклянницы лоб, грудь, плечи, локти, руки, а затем на нового короля была надета новая туника глубокого синего цвета, плащ, кольцо, в левую руку дан скипетр. И, наконец, надета сама корона. С этого момента свершилось таинство, и король дал свою последнюю клятву «перед лицом Господа, священства и народа». На возвышение внесли большой резной стул, символизирующий трон, на который усадили полновластного монарха. Вновь над головами собравшихся было пропето Te Deum, и началась месса, во время которой была также миропомазана и королева.
По окончании службы священная корона на голове короля Филиппа была заменена на более простую и лёгкую, и он, обратившись наконец лицом к своим подданным, столпившимся в соборе, медленно проследовал обратно ко входу, где его уже ждала ликующая толпа, выстроившись по обе стороны пути к дворцу архиепископа.