Как вылететь из Академии за...

— Цветы научились выращивать, думаю, с зубами справятся! — огрызнулся я, понимая, что злюсь на них. Люди не любят своих ошибок. Они стараются уничтожить их, и даже память о них. Им проще уничтожить ошибки, чем вынести уроки. Когда человек пытается забыть о своих ошибках, он забывает и уроки.

— Хорошо, — выдохнул я, склоняясь над телом. Мне даже страшно к нему прикасаться. — Но я вам еще припомню. Агата, идёшь со мной.

— Бессмысленно, — негромко отозвалась она, пока мы шли по коридору. — Девочка — не жилец, даже мои снадобья не помогут, Дэлион. Она обречена.

— Послушай, Агата. Еще одно такое слово, и это будет твое последнее слово, которое ты сказала в стенах Академии. Я думал, что целители будут сражаться за жизнь до конца. Почему-то считал, что они борются за каждый вдох.

— Я просто предупредила, — нервно отозвалась Агата. — Просто предупредила. И я не вижу в этом ничего плохого! Мы, целители, видим смерть очень часто… Просто для нас это — обычное дело. Я и ученикам об этом говорю. Если мы будем пропускать сквозь себя каждую смерть, то, поверьте, уважаемый ректор, в следующий раз будет недобор на факультете целителей.

Какая же она легкая… Такая хрупкая и невесомая. Интересно, почему сейчас я думаю именно об этом. И платье на ней было красивое… Кто она? Сколько ей лет? Почему я мысленно задаю эти вопросы и пытаюсь придумать ответы. А может быть, она была счастлива до того момента, пока наша магия не дернула ее… А вдруг это — действительно наша вина? Моя вина? Я мог бы проверить расчеты еще раз. Мог бы дать дополнительную силу заклинаниям. Демоническая магия намного сильнее обычной. Мне же ничего не стоило… А ей стоило жизни. Надо было подстраховать ее заклинанием… Надо было… Какие неприятные слова. Может, мой отец тоже постоянно повторял их мысленно, думая о маме… А вдруг, если бы отец тогда был был рядом с ней. Если бы смог ее спасти… Не знаю как, но смог бы… Я бы тогда обнимал ее. А она обнимала бы меня… Я бы никогда бы не рос один, спрятанный от любопытных глаз, вдалеке от всего мира, не был бы живым напоминанием для отца. Я знал, что он меня любит, что гордится моими успехами, но при этом я был живым напоминанием о маме… Отец писал, что хотел бы меня увидеть, но я так похож на мою мать, что у него разрывается сердце. Разбитое сердце Императора Демонов, чей сын живет под охраной, ни в чем не нуждается, но чувствует себя очень одиноким. И лишь иногда, во сне, я видел что-то, что заставляло мое сердце ликовать от радости. Только во сне у меня были мама и папа. Только во сне, у меня была семья.

— Господин ректор, господин Ректор, ГОСПОДИН РЕКТОР!”!!! — наконец услышал я, чувствуя, как Агата трясет меня за плечо. — Господин Ректор, я сделала всё, что могла, она протянет пару часов. Даже если бы мой магический резерв был полон, я бы не смогла залечить все увечья. Мне жаль. Думайте обо мне, что хотите…

Она вышла из палаты, прикрыв дверь. Почему она оставила меня наедине с этой девочкой? Почему я должен решать ее судьбу! Мы с ней не знакомы! Мы даже ни разу не разговаривали… Я смотрел на бледное, очищенное от крови, лицо, рыжие локоны, пламенем костра, обжигающие подушку. Она еще дышит. Как же тяжело она дышит… Почему мне страшно слышать ее дыхание. Она не хочет умирать. Неужели так умирают люди? Неужели именно так умирала моя мама? Отец? Я никогда за свою жизнь не видел смерть так близко. Я только слышал о ней… А если бы эта девочка была бы моим родным человеком? Что если бы я ее знал и видел как она умирает? Что в этот момент чувствуют люди? И так ли страшна смерть? Демоны практически бессмертны — исключения составляет только хрусталь, который добывают гномы в своих пещерах.

От раздумий меня отвлек Баль…

— Сынок, как она? Хотя и сам вижу — он опустился рядом со мной на соседнюю кушетку. — Знаешь, мой мальчик, этот мир устроен очень странно… Какой бы ты властью наделен не был, какой бы силой ты не владел, перед смертью равны все. Это — единственное, что стирает рамки и грани сословий.

Я поднял на него глаза, пытаясь поймать себя на мысли, что мы все думаем об одном и том же. Об одной и той же ошибке. Только я привык пытаться исправлять ошибки, вместо того, чтобы просто отойти в сторону и закрыть на них глаза.

— О нет, мой мальчик, я не смогу помочь. Мои плетения здесь бессильны- вздохнул старик, глядя на нашу ошибку. — Когда-нибудь мы все уйдем за грань.

Он похлопал меня по плечу, встал и вышел из палаты. А я остался сидеть, мучимый совестью. Если бы я не дал разрешение, она была бы жива. И теперь всю ответственность придется нести мне.

— Выхода нет, вздохнул я- прислонившись головой к стене и закрыл глаза.

— Дээээль, Дээээль, сынок — звал меня женский голос, а мне сначала показалось, что есть кто-то рядом. — Сынок, у мамы мало времени, открой глаза, милый.

Я дернулся и открыл глаза, пытаясь понять, кто стоит передо мной.

Передо мной в белом летящем платье стояла рыжеволосая девушка, лет двадцати пяти, не старше. Вокруг неё струился свет. Она улыбнулась улыбкой, которую я никогда не видел, и протянула ко мне руку.

— Дэль, сынок, это я, — она снова улыбнулась и погладила меня по щеке, вглядываясь в мои черты.

— Ма…. мама? — не веря своим глазам прошептал я, понимая, что представлял ее совсем не такой. Я почему-то думал… А, впрочем, не важно. — МАМА!!

Я бросился к ней, но она жестом остановила меня.

— Послушай сынок — она посмотрела на девушку на кровати, а потом снова на меня. — Я рада, что ты не прячешься от ошибок, как твой отец. Поэтому я расскажу тебе, как можно помочь девочке. Но помогать ей или нет, решать тебе. Знаешь, каждое решение способно изменить плетение судеб. Так что решение за тобой.

— Тебя же не спасли, — шепотом сказал я и опустил голову и стиснув зубы.

— Такова судьба. И тут уже ничего не поделаешь. Я — прошлое, а она…, - мама улыбнулась, а я пытался запомнить ее черты. Нет, она совсем не такая, какой я ее себе представлял. — Кто его знает, может, ей суждено что-то великое. А может быть, единственным великим для нее будет сама жизнь. В мире не бывает случайностей. Даже если она умрет, она станет для кого-то уроком на будущее.

— Мама, это правда ты? — я почувствовал себя Литаниэлем.

Вдруг, за спиной матери проступила черная огромная тень с горящими, красными глазами, а меня обдал горячий, обжигающий ветер: “Дэлион!”

— ОТЕЦ? — всё, чувствую и до меня эльф с грибами добрался. Где-то я дал слабину и все-таки хлебнул его чая. Только вот где? Я туда второй не пойду. — Но как?

— Грань тонка, сын мой, плетения жизни девушки рвутся. Душа отходит за грань, а оттуда нет пути обратно. Времени мало. Если ты решил действовать, то действовать надо быстро, — произнесла огромная тень, положив руку на хрупкое плечо матери. Я смотрел на ее волосы, понимая, что ошибки нужно исправлять.

— Хорошо, — решение далось мне нелегко. — Что я должен сделать?

— Демоны — сильнейшие существа в этом мире. — произнес отец, а я понимал, почему придворные вспоминают о нем тихо-тихо. — Мы чувствуем энергию душ других существ. Попробуй почувствовать нить, которая связывает тело и душу этой девушки.

Легко сказать. Как я ее почувствую? Я никогда не слышал о таком! Какая энергия душ?

— Просто посмотри на нее не так, как смотришь обычно! Попробуй заглянуть в ее душу, — ласково произнесла мама.

— А че, нормальная! — как-то с гордостью заметил папа. — Рыжая. Это хорошо!