Страница 24 из 26
Но самое главное – произошли изменения в коже гоминида, которая требовала защиты от палящих лучей африканского солнца. Понятно, что мгновенного перехода произойти не могло, и были промежуточные этапы. Какими они могли быть?
Основная цель перестройки кожных покровов была в защите: а) от перегрева всего организма, б) от поверхностных ожогов.
Вероятнее всего, вначале эволюция шла по пути увеличения гигроскопичности кожи, т. е. ее способности впитывать и сохранять воду. По мере необходимости влага выделялась из пор и охлаждала тело. Однако со временем получили развитие потовые железы (по всей вероятности, доставшиеся гоминидам «в наследство» от амфибий). Возможно, поры, углубившись, связались с подкожным слоем, откуда теперь также начали черпать воду. Потовые железы были намного эффективней. Гигроскопичная кожа должна была быстро пересыхать, и гоминиды вряд ли могли далеко отходить от своего водоема. Эффективная стратегия для коротких дистанций не срабатывала на длинных. Для создания новой системы охлаждения пригодился мощный жировой слой, сформировавшийся во время полуводного образа жизни. Теперь жировой слой не столько служил изолятором для сохранения тепла, сколько емкостью для сбережения энергии и влаги. Иными словами, это являлось вторичной адаптацией данного признака, иначе у него вряд ли был шанс дожить до наших дней.
Надо заметить, что данная адаптация не была быстрой, она, вероятно, продолжалась все время существования Homo habilis и отчасти Homo erectus. Со способностью преодолевать все большие расстояния совершенствовалась и система терморегуляции организма.
Однако мы забежали вперед. Австралопитек афарский (Australopithecus afarensis) уже был вполне себе прямоходящим. Это установлено достоверно находкой сохранившегося почти на 60 % скелета самки данного вида, получившей имя Люси. Антрополог Д. Джохансон, который нашел его, описал представителя данного вида как предка линии Homo, так и линии собственно австралопитековых. Мозг этого гоминида не намного больше мозга шимпанзе. Есть также предположение, что у данного вида был выражен половой диморфизм (т. е. самцы были крупнее самок).
Как бы то ни было, к концу плиоцена (на рубеже 3,5–2,5 млн. лет назад) произошло разделение одного вида на две ветви. Австралопитековые пошли по пути приспособления к новым условиям окружающей среды и стали жить в саванне. Изменился их рацион. Как полагают ученые, это была диета, очень близкая к традиционной обезьяньей: преобладание растительной пищи над животной, для перемалывания твердых волокон которой у австралопитеков постепенно развились мощные жевательные мышцы, костяной сагиттальный гребень (как у самцов современных горилл) на черепе для прикрепления этих мышц, укрупнились коренные зубы, что указывает на наличие в рационе грубой или жесткой пищи, требующей значительного пережевывания. Передние зубы, напротив, стали мельче. Особенно ярко это наблюдается на стадии австралопитеков массивных (Australopithecus robustus) и бойсовых (Australopithecus boisei). Стал более выражен половой диморфизм. Некоторые связывают это с тем, что организация сообщества у австралопитековых была близка к тому, что мы наблюдаем у современных горилл или, например, павианов. Конкуренция между самцами за обладание самками возросла. Возможно даже, что сообщества формировались по гаремному принципу, в которых беспрепятственным доступом к самкам обладал самый сильный доминантный самец. Например, у горилл данный принцип встречается в весьма ярко выраженном виде, поэтому самец гориллы намного превосходит массой самок, обладает колоссальной силой для устрашения потенциальных претендентов на свое место. У Австралопитека бойсового эти признаки достигли своего апогея. Зубы еще более укрупнились, лицо и голова стали еще более массивными. Австралопитек массивный вымер около 1,5 млн. лет назад, а бойсовый продолжал существовать вплоть до миллиона лет тому назад, т. е. прежде чем исчезнуть с лица Земли, он сосуществовал с примитивными людьми более миллиона лет.
Однако вернемся назад, к Австралопитеку африканскому. Надо сказать, что Австралопитек африканский (Australopithecus africanus) во многом походил на своего предшественника – Австралопитека афарского, но уже имел ряд особенностей, которые говорят о том, что дивергенция шла полным ходом. В настоящее время существует достаточно много ископаемых останков гоминид данного вида. Так же, как и Австралопитек афарский, Австралопитек африканский был полностью прямоходящим (об этом говорит строение костей таза и нижних конечностей), хотя его руки были несколько длиннее, чем ноги. Тем не менее, общее строение тела имеет у него больше сходств с обезьяним скелетом. Например, пальцы данного вида длинные и скрученные, что позволяло ему с легкостью лазать по деревьям (эта же особенность многими приписывается и Австралопитеку афарскому). Рост у него был такой же, как и у его предшественника, вес несколько меньший (20–45 кг против 30–60 кг).
Мозг он имел чуть более крупный, чем у Австралопитека афарского (425–450 см. куб. и 380–430 см. куб. соответственно). Анализ внутренней поверхности черепа не выявил признаков развития поля Брока (участка головного мозга, соотносимого с речью).
Все эти признаки говорят о том, что на данной стадии часть гоминид перешла к жизни, которую вели их далекие обезьяньи предки. Окончательно оторвавшись от береговой линии, они переключились на поедание растительной пищи, снова до определенной степени (насколько это требовалось в саванне) развив навыки лазания по деревьям. Другими словами, данная ветвь гоминид предпочла приспособиться к изменившимся условиям, а в дальнейшем – пойти по пути пищевой специализации.
4
Говоря о естественном отборе, нельзя не остановиться на одном очень важном его аспекте. Если до этого мы описывали отбор, касающийся отдельных особей, то теперь следует рассмотреть эволюционное «соревнование» сообществ.
Если определять коротко, то речь идет о социальной структуре тех или иных объединений живых существ, о системе взаимоотношений, которая позволяет им кооперироваться и тем самым повышать степень адаптации к внешней среде.
Способов организации сообществ в природе существует огромное множество. Но так или иначе все эти способы укладываются в то, что в свое время было названо r- и K-стратегиями (Р. МакАртур и Э. Уилсон). При реализации r-стратегии выживаемость обеспечивается за счет максимально большого количества производимого потомства. Несмотря на то, что подавляющее большинство особей не доживет до взрослого возраста, оставшихся будет вполне достаточно, чтобы обеспечить выживание вида. Типичным примером реализации r-стратегии являются рыбы. Количество производимой ими икры чрезвычайно велико. Однако большая часть зародышей будет съедена еще на стадии яйца. Некоторая часть попадется хищникам, будучи мальками, и лишь единицы доживут до того возраста, когда будут сами в состоянии принести потомство. При такой стратегии забота родителей о детях минимальна, основные вложения здесь делаются в то, чтобы максимально увеличить показатели численности. K-стратегия, напротив, снижает количество производимого потомства. Вместо этого она повышает его выживаемость. В первую очередь это происходит за счет того, что родители максимально вкладываются в потомство, заботятся о нем и опекают вплоть до возраста, когда дети станут самостоятельными. Это является гарантией того, что гены родителей будут существовать и дальше. Ярчайшим примером именно такой стратегии является наш вид, Homo sapiens. Забота о потомстве – одна из существенных причин, влияющих на всю социальную жизнь нашего вида. Это и распределение гендерных ролей, и забота о прививании соответствующих навыков, и увеличившийся период «детства» (до полового созревания) и т. д.
Осуществление этих двух различных стратегий не обязательно происходит в рамках вида постоянно. Выбор стратегии является также фактором приспособляемости вида к окружающей среде. Вполне возможно, что сообщества, реализующие r-стратегию, под воздействием изменившихся внешних условий могут перейти к K-статегии (и, соответственно, наоборот). На протяжении развития всей линии, ведущей к Homo sapiens, подобный дрейф случался неоднократно (о чем мы будем подробно говорить далее). Кроме того, стратегия самцов и самок в пределах одного вида также может различаться, подтверждением чего служит опять-таки наш собственный вид. Но об этом позже.