Страница 20 из 26
Образ «хищной обезьяны» довольно долго поддерживался научной и научно-популярной литературой. В частности, такие авторы, как Дарт, Окладников и другие живописали австралопитеков как свирепых прирожденных убийц, способных умерщвлять не только травоядных, но даже вступать в единоборство с крупными хищниками. Из этой способности выводилось основное преимущество вида, со временем завоевавшего весь мир. В частности, Окладников рисовал предка человека как охотника за другими видами обезьян, павианами и т. д., причем, по его мнению, тот охотился с помощью элементарного костяного и рогового оружия, не изготовляемого специально, а просто находимого на земле среди останков других животных. Дарт в своих книгах очень подробно описывал такие ситуации, правда, в их научной обоснованности возникали, да и возникают серьезные сомнения.
Известно, что обезьяны всеядны. Часть их рациона составляет животная пища. Например, они не прочь полакомиться насекомыми, ящерицами, другими мелкими животными, поимка которых не требует сложных охотничьих приемов. Павианы охотятся на зайцев, мартышек, детенышей газелей. То же можно сказать о шимпанзе. Впрочем, мясная пища составляет незначительную часть их рациона. Исключением являются опыты с повреждением некоторых участков на медиальной стороне и своде полушарий головного мозга шимпанзе. Это повреждение побуждает обезьяну жадно есть сырое мясо, неожиданно предпочитая его всем видам пищи. В остальных случаях нет ни малейших данных об умерщвлении крупных млекопитающих даже самыми большими и сильными антропоидами. Это вполне понятно, если взглянуть на вещи беспристрастно.
Первое. Даже самому сильному хищнику, каким является, например, лев или ягуар, охота на крупных копытных не дается легко. Вся долгая эволюция травоядных, вся их анатомия и адаптации нацелены на то, чтобы вовремя обнаружить хищника и убежать от него. Вся анатомия хищника, напротив, направлена на то, чтобы добычу настичь. Тактика здесь различна, но зачастую она сводится к тому, чтобы совершить один стремительный бросок из засады. Если он не удается, то хищник, как правило, не преследует жертву, а ищет новую. То есть даже для полностью «экипированного» хищника настичь добычу – задача не простая. Что уж говорить о наших далеких предках, которые вряд ли могли сравниться с этими прирожденными убийцами в искусстве охоты.
Второе. Ногти и зубы, скорость передвижения, неспособность к высокому прыжку – все это не благоприятствовало превращению обезьяны в хищника (или охотника). С анатомической точки зрения можно говорить о всеядности гоминид – об этом впрямую свидетельствует зубной аппарат, форма челюстей и прочие признаки.
Третье. Крупные копытные, как правило, очень сильны (если, конечно, речь не идет о новорожденных детенышах, больных или старых особях). Даже при помощи орудий вроде дубинки или каменного рубила их убить очень сложно, если не сказать – невозможно. Да и детенышей оберегает мать, а то и все стадо, к старым животным тоже подступиться не так безопасно, как кажется на первый взгляд.
Первым, кто отважился заявить о «трупоядении» предков человека, был русский археолог А. Кельсиев, который утверждал, что обильные кости мамонтов на стоянках говорят не о совершенно неправдоподобной охоте на этих огромных животных, а о том, что человек питался падалью, выкапывая из мерзлоты длительно сохранявшиеся туши. Некоторые исследователи, как у нас в стране, так и за рубежом, поддержали эту идею. Как не трудно заметить, речь идет уже о ледниковом периоде, то есть о наших ближайших предках на генеалогическом древе. Но данная пищевая специализация должна была вначале возникнуть и сформироваться, затем получить развитие. На это должны были уйти десятки, даже сотни тысяч лет. Думается, данная адаптация началась параллельно с выходом гоминид в саванну.
Действительно, все каменные орудия, которые человек производил на протяжении сотен тысяч лет (это касается и олдувайской, и шелльской, и ашельской культур и т. д.), как оказывается при внимательном рассмотрении, предназначены вовсе не для умерщвления, а для разделки туш павших или убитых хищниками животных. Рубила, чопперы, скребла – разных форм и размеров – не могут быть эффективными орудиями убийства, ими удобно лишь разделывать тушу: рубилами дробить, расщеплять и отделять мясо от костей и сухожилий, скреблами соскребать плоть с костей и т. д. Изготовление простейших каменных орудий не требовало большого времени, рубила и сколы изготовлялись по мере надобности там, где разделывалась туша животного. Даже то, что раньше считалось «копьями», с обожженными на костре концами, вполне может быть истолковано как рычаги для раздвигания ребер при разделке туши – не более. Дело в том, что пробить твердую, «бронированную» кожу мамонта этими кольями практически невозможно.
Начальные навыки в изготовлении каменных орудий предок людей вполне мог получить еще на стадии полуводного обитания, когда ему надо было доставать из раковин моллюсков. Здесь как раз нужны были камни с острыми краями, которые помогли бы выскребать съедобное содержимое из раковин. Ударник типа рубила (на данной стадии – просто подходящий по весу и форме камень) нужен был как для разбивания раковин, так и для сокрушения твердых панцирей ракообразных.
Берега водоемов примечательны еще тем, что на них волнами часто выносит останки погибших, либо убитых хищниками животных. Зачастую это просто кости, даже без остатков плоти на них. Для большинства животных это бесполезные предметы, в то время как для гоминид они могли стать источником костного мозга. Для этого требовалось кость разбить с помощью камня, используя приобретенные ранее навыки. Несмотря на питательность и энергетическую ценность данного продукта, его потребление не могло быть регулярным, поскольку кости появлялись в пределах досягаемости гоминид с разной частотой. Это во многом было обусловлено плотностью заселения берегов травоядными, а также количеством хищников. Со временем, естественно, количество потребляемой «падали» изменялось. С обмелением водоемов оно должно было возрастать, поскольку традиционный рацион гоминид истощался. Соответственно, они все чаще были вынуждены искать пропитание на отмелях и в пределах прибрежной полосы. В природе количество падальщиков, способных разгрызать твердые кости травоядных, крайне невелико. Например, гиена. Однако гиена выходит из логова на «промысел» в сумерках и ночью. Гоминиды же были активны преимущественно днем. Кроме того, гиены водятся далеко не везде, так что ниша была более или менее свободна. Из известных животных, которые могли бы составить реальную конкуренцию гоминидам, можно назвать, пожалуй, лишь огромную гиену Pachycrocuta. Этот хищник обитал в основном в южных регионах Африки, что, возможно, определило локализацию «колыбели» человечества в восточной части континента. Pachycrocuta была способна разгрызать любые кости и, конечно, не оставила бы гоминидам никаких шансов на добычу костного и головного мозга убитых животных, а прямая конфронтация с таким зверем окончилась бы тогда отнюдь не в пользу предка человека.
С постепенным «выходом» гоминид из воды неизбежно менялась и их морфология. Это касалось не только дальнейшей перестройки скелетно-мышечной системы в результате развития прямохождения, но и других признаков. Например, существенной особенностью человека является отсутствие волосяного покрова. Когда именно человек его потерял, до конца не прояснено исследователями.
Если принимать во внимание все, сказанное ранее о полуводном способе существования гоминид, то вопрос о потере волосяного покрова не является таким уж сложным. Потеря большей части волосяного покрова, скорее всего, произошла когда укрупнение размеров тела гоминид привело к тому, что они смогли носить на себе слой жира, способный эффективно защищать их от переохлаждения. По всей видимости, волосы оставались только на голове, поскольку были призваны защищать череп от перегрева при попадании прямых солнечных лучей. Впрочем, утрата волосяного покрова – достаточно серьезный вопрос и на нем следует остановиться подробней.