Страница 15 из 26
Как раз морж является типичным примером второго способа млекопитающих сохранять тепло в холодной воде. Важную роль здесь также играют капилляры. По цвету кожи моржа сразу можно определить, долго ли он лежал на суше. Она становится розовой, когда кожные капилляры наполняются кровью, и свинцово-серой, когда они сжимаются при погружении в воду.
Замену волосяного покрова подкожным жиром можно видеть у многих видов: морских слонов, дюгоней, ламантинов и, конечно же, китов с их обтекаемой формой тела. Киты совершили полный возврат к морскому образу жизни, оставленному первыми наземными животными примерно триста миллионов лет назад.
Интересны те резоны, которые «выбирает» эволюция, что лучше: отращивать шерсть, или развивать защитный слой жира.
Простое наблюдение показывает, что мелкие животные, ведущие полуводный образ жизни, как правило, покрыты шерстью. Крупные – защитным слоем жира. Белый медведь здесь исключение. Но он в основном ведет все же наземный образ жизни, в воде проводит незначительную часть времени. Впрочем, можно сказать, что он покрыт тем и другим (жировая прослойка у него довольно значительна).
Осмелюсь предположить, что, вероятно, «выбор» эволюции (жир или мех) связан напрямую с площадью поверхности тела. Быть надежным «изолятором» и сохранять нужную температуру может лишь жировая прослойка определенной толщины. На маленьком животном столь значительная жировая прослойка невозможна, а меньшая – не имеет смысла, поскольку не позволяет теплокровным сохранять нужную температуру. Соответственно, в качестве «изолятора» используется не жир, а воздух, который сохраняется в шерсти и плотной водоотталкивающей подпушке мелких животных. Жир также используется у многих животных и птиц в качестве водоотталкивающей смазки (для выделения специального секрета существуют соответствующие железы). Но жировая прослойка начинает использоваться в качестве изолятора лишь тогда, когда размеры животного позволяют иметь прослойку равную или большую критической величины.
То, почему мы останавливаемся на данном вопросе, станет ясно, когда мы будем обсуждать утрату человеком волосяного покрова. А теперь вернемся к «водной» теории, вернее, к тому, что излагает Харди.
Для начала следует заметить, что человекообразные обезьяны совершенно беспомощны в воде. Водная преграда для них столь же непреодолима, как высокая отвесная скала. И дело не только в том, что обезьяны не умеют плавать. У них маленький нос с широкими ноздрями, расположенный на плоском лице. Вода попросту тут же зальется в него.
У человека совершенно иной орган обоняния. На первый взгляд, смысла в нем никакого нет. От холода он мерзнет, а предположение, что он нужен для предварительного «согревания» воздуха перед попаданием в легкие, не выдерживает никакой критики. Общеизвестно, что жители крайнего севера обладают как раз очень короткими носами и почти исчезнувшими в процессе адаптации к холоду мочками ушей (их очень легко обморозить). Харди считает, что свойственную людям форму нос обрел по совершенно иной причине. А именно: нос с обращенными вниз ноздрями нужен пловцу для того, чтобы вода не могла залиться внутрь, где, к слову, расположен чувствительный обонятельный эпителий. У всех плавающих зверей ноздри обращены вниз или могут надежно «запираться» при помощи особых мышц (как, например, у тюленя). По всей вероятности, в прошлом это было чрезвычайно важной адаптацией, поскольку мы тоже наделены рудиментарной способностью двигать крыльями носа.
Надо сказать, что среди приматов «человекообразным» носом обладает не только человек. На острове Борнео обитает обезьяна, имеющая обонятельный орган едва ли не в пять раз больший. Название у нее соответствующее – «носач». Примечательно, что у самок носачей аккуратный маленький носик, зато нос самцов достигает очень больших размеров. Отчасти в этом повинен так называемый половой отбор, поскольку самцы привлекают самок громким ревом, а нос при этом служит резонатором. Соответственно, чем больше резонатор, тем громче рев и шансы оставить потомство. При всем этом обезьяна-носач еще отличный пловец. Отдельных особей встречали даже в открытом море. Сложно сказать, что здесь первично – половой отбор, или адаптация для водной среды, но назначение выступающего вперед носа эти факты во многом проясняют.
Еще одним из признаков, свидетельствующим в пользу водяной гипотезы, Харди считал наличие голой кожи. Волосяной покров у животных, как известно, преследует несколько целей. Первая (и главная) – это защита от температурных колебаний. Волосы – надежная преграда для холода, а также для жестких прямых солнечных лучей африканской саванны. Вторая цель – защита от иных погодных факторов, например, дождя. Потоки воды скатываются по волосам, направленным вниз (у тех же обезьян), не вызывая дополнительного охлаждения тела. Третья цель – это защита от хищников (об этом я буду говорить подробно несколько позднее). В случае нападения волосы оказываются в пасти хищника, а у их обладателя появляется дополнительный шанс спастись бегством. Шерстью часто бывают покрыты наиболее уязвимые части тела. Например, борода прикрывает горло, длинные волосы на голове – шею сзади и т. д.
Именно в соответствии с этими причинами «оголяться» для обезьяны не было никакого смысла.
Харди считает, что на каком-то этапе конкуренция вынудила одну ветвь примитивного рода человекообразных обезьян покинуть деревья и искать пропитание (моллюсков, морских ежей и проч.) на мелководье у морских берегов. Вероятнее всего, это происходило в теплых регионах, в тропических морях, где предок человека сравнительно долго, по нескольку часов подряд мог находиться в воде. На мелководье он мог бродить почти на четвереньках, нащупывая руками моллюсков, но постепенно становился все более искусным пловцом. Водная среда предоставляла массу еды: это и моллюски, и черви, обитающие в донном иле, и крабы, и устрицы, и морские ежи, и, в конце концов, рыба. Харди также указывает, что мало наземных млекопитающих могут соперничать с человеком в плавании под водой. Например, ловцы жемчуга после соответствующих тренировок способны более десяти минут обходиться без воздуха. При этом у них замедляется обмен веществ, становится реже дыхание и сердцебиение – точно так же, как это наблюдается при нырянии у других животных, ведущих водный образ жизни.
Харди также отмечает заметное различие подкожного жирового слоя обезьян и человека. Его толщина у обезьян крайне мала в сравнении с человеком. У людей подкожный слой жира развит очень сильно, особенно у женщин. Как известно, женское бедро весьма отличается от мужского, в том числе оно намного лучше защищено жировым слоем. Кроме того, жировая изоляция грудей женщин куда надежнее, чем у любой обезьяны, которая остается «плоскогрудой» даже во время кормления.
Несмотря на то, что люди вместо шерсти отрастили значительный слой жира, волосяной покров, хотя и рудиментарно, у них все же остался (лануго). Правда, у различных рас интенсивность и длина этого волосяного покрова значительно различаются (например, у индейцев на руках и ногах вовсе нет рудиментарного пушка, в то время как у жителей юга Европы он весьма заметен), но это может быть отнесено на счет более поздних адаптаций. Тем не менее, главное состоит не в этом, а в направлении роста волос, в том, куда сориентированы волосяные луковицы. Шерсть шимпанзе и других обезьян растет так, чтобы тело в сидячем положении было защищено от дождевых капель. У человека же все обстоит иначе. Волосы у него не спадают вниз, как следовало бы, чтобы капли быстрее скатывались по волосяному покрову стоящего (иди сидящего) человека, а образуют своего рода «гидродинамические» петли и завихрения. Похожие образуются на манекене, помещенном в гидродинамическую трубу. Иными словами, лануго сориентировано так, чтобы максимально уменьшить сопротивление при плавании.
Далее. «Шерсть» на нашем теле распределена крайне неравномерно. Если сравнивать по длине, то несоразмерно длинные волосы находятся на голове, кроме того, волосами покрыты подмышки и область гениталий. По мнению Харди, густая шевелюра нужна для защиты головы водоплавающего существа от солнца. Упоминает Харди и потовые железы, считая, что они развились, чтобы быстро охлаждать тело, когда пловец на время выходит из воды. Кроме того, он полагает, что прямохождение возникло именно в воде. Мелкая добыча поедалась стоя, после чего продолжался поиск пищи, не прерываемый без необходимости выходом на берег.