Брачная ловушка

– Я не отступлю, – твердо заявил Пэмрой.

– Накличешь на свою голову беду, – вскакивая на коня, бросил в ответ Эйдан. – Два раза повторять не стану. Не появляйся здесь больше – это плохо для тебя кончится.

Пришпорив коня, Эйдан погнал прочь. Пэмрой с досадой глянул вслед неприятелю и в отчаянии пнул кочку под ногами. Недовольный, он вскочил в седло и уехал.

Глава 6

Эйрин буквально влетела в зал и громко позвала отца:

– Отец, я не выйду за этого человека замуж! Уж лучше я уйду в монастырь, и будь что будет.

Гнев так одолевал душу, что, казалось, она сейчас просто лопнет. Невыносимо, все решено без ее согласия. И эти заносчивые мужчины считают, она, как женщина, должна с этим просто смириться? Ну уж нет! У девушки на этот счет были совсем другие соображения. Сдаться на милость незнакомца не входило в ее намерения. Где-то внутри менторским голосом миссис Паркер прозвучало: «Взбалмошные идеи часто бывают опрометчивые».

Да, мысли, которые крутились сейчас в ее голове, были вызваны яростью, мешавшей рассуждать адекватно. Ну и пусть. В данный момент она слишком взвинчена. В голове проносились картины, как она с удовольствием отвешивает этому самодовольному хлыщу – ее жениху – увесистого пинка за его дерзость и заносчивость, и он катится до самого Лондона.

Эйрин металась по дому в поисках отца, желая сейчас же твердо ему заявить, что замуж она не пойдет, а если ее заставят, ей придется убежать из дома. И хотя она не знала, куда пойдет, ей было все равно, лишь бы избежать чудовищной участи жить с тем, кто ей так неприятен.

– Боже милостивый! Мисс Эйрин, что стряслось? – обеспокоенная миссис Паркер, судя по всему, готовила обед, так как выбежала в гостиную с куском теста в руках.

– Миссис Паркер, я ищу отца. Я хочу, чтобы он знал: я не пойду замуж ни за этого человека, ни за любого другого.

– Хозяин уехал!

– Но куда? Он же был здесь еще пару минут назад.

– Ваш батюшка уехал, как только мистер Маккей покинул нас. Молодой лорд сказал, что вы… сблизились при беседе наедине и нашли общий язык, – няня сделала ударение на слове «сблизились».

– Что?! Да как он смеет? Это из-за того, что я нечаянно наткнулась на этого… огромного мужлана, и уж никоим образом мы не нашли общего языка. Он самый самоуверенный и невоспитанный тип, с которым меня сводила судьба. Хочу предупредить отца, что не собираюсь выходить замуж за этого чертового Маккея!

Старая няня нахмурилась.

– Господин дал мне распоряжение готовить ужин, оповестил, что ему срочно нужно в город, сказал, вернется к вечеру.

Эйрин зло зарычала:

– Боже, ну за что мне это наказание? Говорю вам, миссис Паркер, я не выйду за этого человека.

– Милая моя девочка, – попыталась мягко успокоить ее миссис Паркер, – не стоит делать такие скоропалительные выводы. Ты же почти не знаешь милорда, может, тебе стоит немного успокоиться и лучше приглядеться к нему. Он довольно приятный человек, как мне показалось, да и наружностью Бог его не обделил, очень похож на своего отца в молодости…

– Нет! – отрезала девушка. – Я не желаю узнавать его лучше, и вообще… Я уйду в монастырь…

Лицо выражало недовольство, нахмуренные брови и сложенные на груди руки выказывали врожденное упрямство.

– Никуда вы не пойдете, юная мисс, – строже обычного сказала няня. – А ну-ка, ступайте в свою комнату и, прежде чем что-либо предпринимать, все хорошенько взвесьте, а уж потом решайте идти в монастырь, да простит меня Господь. Ступайте наверх, юная леди, а не то я вас впервые отшлепаю.

– Ах, так! Вы на их стороне! Что ж, если дело обстоит так, я больше не выйду из своей комнаты. Если отец или этот Маккей хотят, чтобы я вышла замуж, им придется волочь меня к алтарю силой.

Юная леди гордо подняла голову и быстрым шагом направилась к лестнице.

– Я объявляю голодовку! – громко сказала она, стоя на верхней ступеньке широкой прямой лестницы, ведущей из большого нижнего холла на второй этаж. С этими словами она стремительной походкой направилась по длинному коридору в свою комнату, которая находилась в конце левого крыла дома, но, вдруг передумав, достала из кармана заветный ключ и вошла в комнату матери.

Дверь наверху громко захлопнулась.

– Ну что за упрямица, – покачала головой старая экономка. Но тут же спохватилась, вспомнив, что тесто в ее руках должно стать хлебом к ужину, и, забыв ненадолго о бедной мисс Сетон, поторопилась на кухню.

Он покинул дом, как только уехал Маккей. В горле Сетона стояла такая горечь, словно его неделю поили лекарским снадобьем. Было ощущение, будто кто-то воскресил события двадцатилетней давности, чтобы вновь разбередить в его душе агонию, которую он уже много лет пытается унять большими дозами спиртного.

Айрин! Вина за ее смерть не дает его душе покоя. Он бы с радостью прервал эту бренную безрадостную жизнь, лишь бы избавиться от тяжести своей вины и боли, но, увы, он должен жить. Дочь – единственное, что он не может покинуть, и то единственное, что может хоть в малой мере искупить его вину перед ее матерью. Он долго сопротивлялся, но в конце концов Маккей победил, и ему придется отпустить дочь к нему.

Ему следовало отпустить Айрин еще много лет назад, а вместо этого он продал душу дьяволу за право быть с ней вместе. Дьявол в облике человека весьма низкого характера предложил ему сделку всей его жизни. А он – о, глупец! – не ведал, что цена, которую придется заплатить, превратит его сладкую любовь в яд, отравивший жизнь той, которую он любил настолько, что перестал различать добро и зло. В результате его одержимость разрушила судьбы многих…

За свои грехи Сетон готов был расплатиться. Сегодняшнего дня он ждал давно, ждал, когда у него отнимут самое ценное в жизни, единственное неизменное доказательство, что жизнь с Айрин, какой бы несносной ни была, все же ему не приснилась. Больше всего он боялся, что она умрет – и он останется совсем один, а жизнь, где они были вместе, покажется сном, ошибкой, не оставив и следа.

Появление на свет Эйрин придало смысл тому чудовищному поступку, который он совершил, чтобы быть с любовью всей своей жизни. Рождение дочери смогло сделать невозможное – осчастливить любимую, чего сам Сетон безуспешно добивался много лет. Более того, на некоторое время Айрин стала терпимее к мужу. Конечно, это была не любовь, но для его изголодавшейся души и это было счастьем. Она испытывала к нему нечто вроде благодарности, а он упивался этим, надеясь в глубине души на то, что благодарность может перерасти в нечто большее. Ее жизнь оборвалась внезапно, словно окончательно доказав глубину его самообмана. То, что началось с предательства, ненависти и разрушения, не могло одарить светом и иметь счастливый конец.

Смерть Айрин лишила смысла все, что он делал в своей жизни, и лишь дочь оставила связь с миром и надежду на искупление.

Время близилось к трем часам. Сетон заставил свою старую клячу поторопиться, так как хотел застать мистера Хоузли в конторе.

В городе было многолюдно. Спешившись, Сетон привязал коня прямо у ворот конторы, легонько отряхнул пиджак и пригладил левой рукой седую шевелюру. Он не заходил сюда уже лет пять и, по правде говоря, в последний свой визит выглядел куда изысканнее. А сегодня на нем был затертый, старый сюртук, желтая от времени рубашка и новый галстук, который выглядел бельмом на фоне остального тряпья. Сапоги тоже знали времена получше, впрочем, дыр на них не было – по случайному стечению обстоятельств, мистер Паркер был неплохим обувным мастером и в свободное время латал сапоги хозяина, а иногда и иных заказчиков, обращавшихся к нему. Сетон не возражал, учитывая, что это занятие приносило слуге и его жене небольшой доход, а он уже года три как не платит им жалованье. Да и откуда взяться деньгам, когда последнее, что имело ценность, он продал два года назад и в тот же вечер проиграл эти деньги за карточным столом. Его долги уже давно превысили стоимость дома и того, что в нем.