Страница 4 из 5
От созерцания Левина отвлек неприятный женский голос, вдруг прозвучавший совсем близко, за его спиной:
– Молодой человек, вы почитать пришли?
Левин обернулся – перед ним стояла продавщица. Он сказал:
– Что, простите?
– Это не библиотека, – сообщила она ему. – Журнал брать будете?
Он понял, что до сих пор держит в руках открытый «Форбс».
– Я еще посмотрю, – сказал он.
И отвернулся от нее к стойке. Продавщица недовольно пожала плечами и отошла на несколько шагов. Левин положил «Форбс», для вида взял какой-то другой журнал и продолжил украдкой наблюдать за соседним отделом.
Мужчина, покупавший Мураками, с книгами в руках уже выходил из отдела. А красавица подошла к трем девочкам лет двенадцати, которые шушукались о чем-то у полок, и спросила у них:
– Не можете найти нужную книгу, девочки?
– Ага, – ответила одна из них, со смешными рыжими хвостиками.
– Какую? – спросила красавица, улыбнувшись.
– «Пигмалион», – ответила рыженькая. – Роман.
– Или рассказ! – хором заявили ее подружки.
– А кто автор? – спросила красавица.
Старушка, стоявшая неподалеку и перебиравшая книги на стеллаже, обернулась:
– И как вас на работу взяли! Не знаете элементарных вещей!
Красавица смутилась и виновато посмотрела на девочек. Те вразнобой сказали одно и то же:
– Мы не помним…
Рыжая добавила:
– Там про цветочницу. И профессора.
Левин искоса, прячась за стойкой, наблюдал за всем этим и не знал, прийти ли на помощь или это будет ужасно неудобно. Красавица же обратилась за помощью к высокомерной старушке:
– Может быть, вы подскажете?
Та презрительно бросила:
– Почему я должна выполнять вашу работу? – отвернулась и продолжила с невозмутимым видом рыться на полках.
Красавица вздохнула и сказала девочкам:
– Кажется, это что-то древнегреческое… Я поищу.
Старушка презрительно хмыкнула.
Левин сделал пару шагов в сторону отдела, но остановился в нерешительности. И тут красавица направилась к полкам, которые были совсем недалеко от отдела периодики. Левин встал вполоборота, будто бы продолжая рассматривать журналы на стойке, и сказал через плечо:
– Это пьеса Бернарда Шоу. Англия, начало двадцатого века. В драматургии гляньте.
Красавица бросила на него удивленный взгляд – глаза у нее были удивительно темные, почти черные – и ушла куда-то вглубь отдела. Вернулась с книжкой Шоу и подала ее детям.
– Да! – сказала рыжая девочка. – Шоу! Это он!
Старушка вышла из отдела художественной литературы, и, проходя мимо Левина, неодобрительно на него взглянула. Значит, услышала его подсказку.
Левин отвернулся, с шумом стал листать журнал. Совсем близко прозвучал голос его красавицы:
– Спасибо. Спасли меня.
Она стояла за прилавком, прямо перед ним.
– Пустяки, – сказал он и улыбнулся.
– Вы, наверное, много читаете? – спросила она.
– Профессия обязывает, – ответил он.
– А, вы – педагог? – снова спросила она.
– Был когда-то… – кивнул он. – Но теперь…
Она перебила его, не дав досказать:
– Понимаете, я два месяца работала в кафе… – она махнула рукой в центр зала. – А здесь всего неделю.
– Ясно, – сказал Левин.
Она кивнула ему на прощание, а потом что-то увидела за его спиной и, будто испугавшись, поспешно скрылась за ближайшим стеллажом. Левин, недоумевая, обернулся – что же ее так напугало?
У стоек с журналами стоял Симакин. Как всегда самодовольный, как всегда модный, как всегда красивый. Левин шагнул за стойку, чтобы Симакин его не увидел.
Продавщица периодики подала Симакину какой-то журнал. Симакин раскрыл его, нашел страницу, сказал с пренебрежением:
– Хоть на этот раз приличные фото подобрали.
Продавщица заглянула в журнал, не понимая.
Симакин сказал:
– Моя статья.
Продавщица периодики спросила недоверчиво:
– Вы – Юлиан Симакин?
Он кивнул гордо.
Она разлилась трелями:
– Я ваши обзоры обожаю! Они до того остроумны! Дайте автограф!
Юлиан усмехнулся снисходительно:
– Всегда рад, – достал из внутреннего кармана своей фасонистой замшевой куртки авторучку и подписал подсунутый продавщицей журнал.
Та заворковала:
– Ах, я сейчас чувств лишуся! Сам Симакин!
Симакин сказал:
– Вам повезло, дорогая поклонница. Я иногда здесь буду появляться. Сестра моя с сего дня – ваш директор.
– Да что вы! – снова всплеснула руками продавщица, строя Симакину глазки.
Симакин одарил ее голливудской белоснежной улыбкой и, помахивая журналом, как веером, вальяжно зашагал прочь. Левину показалось, что у него зуб заболел от Симакинского самолюбования.
Вдруг он услышал какой-то шорох за стеллажами отдела художественной литературы. Он обернулся и увидел красавицу: она провожала Симакина тоскливым и беспокойным взглядом. Казалось, она вот-вот расплачется.
Неужели они знакомы? И он вызывает в ней такие сильные эмоции? Неужели она к этому Симакину испытывает какие-то чувства? Похоже было на то.
Левин вздохнул обреченно и, понурившись, забыв о том, зачем он вообще приходил, пошел к выходу из магазина.
Он спустился по ступенькам крыльца, отстегнул велосипед от опоры перил, с досадой ударил ладонью по седлу, на миг застыл, задумавшись, потом взял велосипед за руль, вывел его к дороге, сел и поехал.
Она смотрела на Симакина так огорченно, так взволнованно, так… влюбленно!!!
8.
Валя понимала, что это глупо – снова трепетать при одном звуке его голоса, только увидев его силуэт, но ничего не могла с собой поделать. Она не ожидала, что он появится в магазине в первый же день назначения его сестры директором. Она считала, что забыла его, что если даже он появиться, она уже не испытает ровным счетом ничего. Но вся ее уверенность в себе, все ее спокойствие рухнули, стоило ей увидеть его. Она стояла у стеллажа, забыв обо всем на свете, забыв где она, кто вокруг, забыв этого забавного и умного мужчину, с которым только что разговаривала, и видела только спину Юлиана Симакина, удалявшегося вглубь магазина, где находилась служебная лестница, ведшая к офисам на втором этаже. Какая у него походка, и как ладно сидит на нем замшевая куртка! Ну разве можно заметить других мужчин, когда на свете существует он? А еще ей припомнилось, как они расстались, как ругались, как он смеялся над ней. Какой издевательский был тон его голоса. Как ей было больно. Но все же, прошло уже четыре? нет, пять месяцев. Может, он соскучился? Может, он и сам хотел бы начать все сначала? Может, понял, что она ему нужна?
9.
Левин поехал к издательству, но заехал не в сам офис, а в японский ресторан, находившийся в соседнем здании на первом этаже. Они с Кириллом обычно там обедали.
Как всегда во время ланча, ресторан был полон посетителей – и как всегда, в основном это были офисные работники. Кирилл сидел за столиком в углу: они всегда садились туда, если столик был свободен. Левин подошел, сел за стол, не говоря ни слова. Взял хлеб, и, вздыхая, стал ломать его и есть кусочками. Кирилл сказал:
– Ты чего такой убитый?
Левин пожал плечами.
Около столика возник официант. Левин кивнул на тарелку Кирилла:
– Мне то же самое.
Кирилл сказал Левину удивленно:
– Мису из осьминога?
Суп из осьминогов Левин и правда не любил. То есть как не любил – он его и не пробовал даже ни разу.
– Ну и что? – безразличным голосом отозвался он.
Официант принял заказ и ушел. Кирилл выжидающе смотрел на Левина.
– И главное, – задумчиво сказал Левин, – впервые в жизни я не чувствую никакого страха.
Кирилл, проглотив очередную ложку супа, спросил насмешливо:
– Ты меня пугаешь… О чем ты?
Левин ответил:
– Я встретил прекраснейшую, невероятнейшую женщину…
– Кхм… Влюбился, что ли?