Когда Йараманга улыбается

Капитан Хон много лет водил "Актинию" между островами, перевозя товары джара Рангема. Хозяин сопровождал капитана в плаваниях, но в этот раз купца на судне не было. Рейс был недалёкий: "Актиния" направлялось с грузом кофе на остров Урлабу. До неё несколько дней пути. На Урлабе жила тётя Имала, чувствовала она себя плохо, и дети уговорили отца отпустить их в небольшое плавание.

Хаула и Калиман – сестра и брат Такелии. Хауле девятнадцать, она на год старше её, а Калиману всего пятнадцать. На Тукомбе он носился по дому, играл и дрался с соседскими мальчишками. От его непоседливости страдали не только люди, но и вещи: на рубахе вечно не хватало пуговиц, а цветастые шаровары из-за набившейся пыли потеряли вид.

По случаю визита к тёте, Калимана обрядили в рубаху со всеми пуговицами и в чистые штаны, отчего он заметно страдал.

Утром, когда брат и сестра спали, Такелия поднялась на палубу, подошла к борту и глянула вниз. Перед форштевнем спешила стайка дельфинов. Они показывались над поверхностью, блеснув мокрыми спинами, а потом уходили в толщу воды. Такелия долго стояла, глядя на морских путешественников.

– Прямо по курсу шхуна! – разнёсся крик марсового.

На горизонте маячила еле различимая точка. Капитан вскинул подзорную трубу, потом передал её помощнику.

– Что скажешь?

– Не нравится мне эта посудина, капитан.

Как редко замечают люди свободу, обладая ею! Свобода знать, верить и говорить делает человека человеком. Не всем она нужна, но ведь и не всякого можно назвать человеком! Люди уподобляются животным в княжеском зверинце: достаточно бросить жирный кусок, чтобы они были счастливы и урчали от удовольствия. Следующий кусок – новая порция счастья.

Благосклонный взгляд Веланпура – вот цена свободы в этом сказочно красивом уголке на острове Наронге. Такелия села на кровати, обтянув колени ночной рубашкой. Рабыня прислонилась спиной к шершавой стене и оглядела убогую обстановку нового жилища: грубо сколоченную лежанку, которую она по привычке называла кроватью, потрёпанный соломенный матрас, стул и тумбочку под зарешеченным окном. Под лежанкой стоял сундук для одежды. Вот и всё.

Здесь предстоит провести годы, даже всю жизнь. Может прав джар-рен, что к несвободе привыкают? Если раба регулярно бить по голове, он и к этому привыкнет. Если же прекратить стучать, то он удивится: почему удары перестали сыпаться?

Однако, свобода не имеет ничего общего с привычкой: свобода внутри. У одних она есть, у других – нет. Именно здесь заключено разное отношение узников к неволе.

Для одних свобода – необходимое условие жизни, без которого и сама жизнь не имеет ценности. Для других – досадная помеха, от которой лучше избавиться, желательно обменяв на что-то. Лучше тёпленькое местечко под солнцем и благосклонный взгляд хозяина. И всё! Не надо думать, не надо заботиться даже о себе! Стань скотиной, и тебя вознаградят!

Продай то, что для тебя свято, и не останешься внакладе! Маленький шажок – и ты другой: у тебя нет того, что делало тебя человеком, но какое это имеет значение?

Такелия всего несколько дней назад наслаждалась путешествием, потом пиратский плен, торги на невольничьем рынке острова Вунэле… Рабыня тряхнула головой, отгоняя воспоминания, которые скребли ещё не зажившие душевные раны.

Наслаждалась ли она свободой? Пожалуй, не наслаждалась и даже не помышляла о ней. Если о свободе не думаешь, значит она есть. Как поздно это осознаёшь!

Девушка со злостью растёрла слёзы и стиснула зубы: надо выживать любой ценой, чтобы вырваться и остаться человеком, а не быть предметом обстановки княжеского дворца, хотя "и не самым худшим"!

Такелия усмехнулась и вытерла набежавшую слезу. Мы ещё повоюем, джар-рен! Теперь я знаю, что это за штука свобода!

Глава 5

От дворца джар-рена до Тёмной лагуны около часа пути по Зинварской дороге – единственной дороге острова. Наронг мал. Зелёный остров, например, раз в пять больше. Где лучше жить – на большом острове или на маленьком – вопрос неоднозначный.

Зелёный – самый многолюдный и богатый в архипелаге. Множество причалов служит пристанищем для судов, бороздящих море под всеми флагами. На Зелёном легче разбогатеть, даже не джару, а простому ремесленнику, и тем более купцу.

Но успех обманчив: можно быстро взлететь вверх, но так же стремительно скатиться вниз. Такая возможность есть у каждого, но не все стремятся проделать этот путь, а если кто и попытался, то не всегда желает его повторить.

Добившиеся благополучия оберегают свои завоевания от посягательств. Так рождается противоречие: чем стабильнее общество, тем безнадёжнее положение бедных и не очень богатых. Беднее самых бедных только рабы. У них нет ничего, даже самих себя.

Человеческий муравейник бурлит. Одновременно множится часть населения, которой всё всё равно. Такие оседают в хижинах на окраинах, где в полусонном состоянии покорно перемалывают отпущенное им свыше время. Потому и районы эти называются спальными.

Кое-кто из их жителей собирается с духом и переезжает в другой городок на противоположном конце острова. Начинается жизнь с чистого листа.

Кто "спит" в хижинах, кто ищет лучшей доли. Большие острова хороши тем, что люди здесь почти незнакомы друг с другом. Дежурные улыбки, дежурные приветствия – и в разные стороны, у каждого свой путь.

Чаще обходятся без улыбок и приветствий. Остров большой, жителей много, и всех не запомнишь. К счастью. Кому надоедает беготня и бурление, перебирается в другие места.

Маленькие острова Ароу-Доу имеют своё очарование: спокойная, неторопливо текущая жизнь на поросших тропическим лесом клочках суши при малой заселённости – сущий рай для любителей настоящего человеческого общения. Здесь, на маленьких островах, всё рядом, – и посёлочек с громким статусом столицы, и рыбацкие деревеньки на берегу, и непроходимые, перевитые толстенными лианами, джунгли.

Джа Махаони никогда не жила на Зелёном острове, но и не добивалась этого. Её устраивал любимый Наронг и независимая жизнь во вдовьем доме, куда княгиня переселилась, когда супруга не стало.

Махаони недолюбливала выражение "вдовий дом". Своё жилище она именовала "гнёздышком". После переезда джа принялась за благоустройство райского уголка, что скрывался под сенью вековых каштанов в дальнем конце княжеского сада.

Любимым её занятием было ухаживание за белыми фрезиями и пурпурными фиалками. Джа никому не доверяла уход за ними, полагая, что руки даже самых аккуратных и старательных служанок недостаточно нежны с её хрупкими питомцами.

Махаони нравилось тихими вечерами выходить из домика и сидеть на скамеечке на берегу пруда, любуясь отражениями облаков в воде.

Прежние подруги хворали. Некоторых уже не стало, однако джа не скучала. Жизнь преподносила неугомонной хозяйке "гнёздышка" новые заботы. По совести говоря, княгиня была мастерицей находить эти заботы самостоятельно.

Несколько лет, которые джа провела под разными крышами с Веланпуром, утвердили Махаони во мнении, что любимый сын не сможет обойтись без материнской опеки в самом важном, по разумению каждой женщины, вопросе. Попытки матери повлиять на князя заканчивались одинаково: Веланпур улыбался, приглаживал усы и прижимал мать к себе.

Джа протестовала. Она вразумляла тридцатилетнего несмышлёныша, пытаясь воздействовать на ловкого упрямца. Тогда Веланпур склонял голову, отчего княгиня принимала акт покорности за чистую монету. Обманчивое смирение перед родительской волей ненадолго успокаивало материнскую душу.

Но Махаони не сдавалась: в конце концов, мужчине надоедает свобода. Узы брака и семейный уют становятся для него привлекательными. Потенциальный супруг смотрит по сторонам. Свою задачу Махаони видела в том, чтобы взгляд сына упал куда надо…

В одиночку трудно что-либо делать, особенно если это дело чрезвычайной важности. За помощью и советом разумно обратиться к тому, кто решение таких вопросов сделал своим промыслом. Джа Махаони не была глупой женщиной. Рассудив здраво, она стала чаще наведываться в Тёмную лагуну.