Страница 12 из 16
О, какую радость он испытал при виде шагавшей по посередине улицы Веры. Она выглядела белой монашкой, спешившей с рассветом на молитву, а главное, что она была живой!
Саша умел скрывать свои чувства, как радостные, так и тревожные. Этому его никто не учил, этому он научился сам, научился очень давно, когда его с позором отправили на Алтай, на родину отца. Он любил свою сестру, по-своему, но любил. Но та кошмарная ночь, убившая в его сердце радость быть сыном своего отца, навсегда останется между ним и Верой. Он не мог простить себе, что сам поставил под сомнение невинность сестры, и что именно из-за нее в семью пришли несчастья.
Страшные подозрения родителей в испорченности семилетней Веры и их убежденность в постыдном проступке сына сломали уверенность мальчика в самом себе, и подорвали его характер победителя. В отместку, Саша отравлял жизнь себе, маме, и своей сестре. Приехав обратно из деревни домой, он отстаивал свою независимость каждый день своего взросления. Мама злилась, проигрывая, а сестра молча сносила его жестокое обращение.
Его, будущего инженера, раздражала Верина покорность всем, в том числе и ему. Она могла часами сидеть закрытой в ванне, только потому, что Саша этого хотел, и никогда не ябедничала родителям, когда он ее учил уму разуму. Она его жалела!!! Сестра не догадывалась, что ее жалость делала Сашу еще злее.
Простить отца Саша тоже не смог, даже, когда тот извинялся со слезами на глазах. Память оказалась слишком злой, чтобы позволить юноше прощать обидчика, даже, если им был его папа.
Три года назад у Саши был тоже выпускной вечер, но он провел его не со своими выпускниками, а в доме у своего друга Володи Коваленко, где отмечали получение аттестат зрелости его бывшие одноклассники по начальной школе.
С Володей Коваленко Саша дружил еще с первого класса, и не только дружил, но и завидовал ему белой завистью. Судьба подарила Володе очень добрую и покладистую маму. О такой маме и о таком уютном деревенском доме, что стоял на окраине города, Саша мог только мечтать. Своего отца Володя не знал, не знал он и силы отцовского ремня. Володя воспитывался на улице, и уличное братство давало ему уверенность в себе, а у Саши никакой защиты не было, зато Володя был его единственным другом. Хотя Сашина мама пыталась отвадить сына от такого уличного друга, но их братство с годами только крепло.
Получив аттестат зрелости, Саша пришел к Володе в дом, когда веселье было в самом разгаре. В тот год распитие алкогольных напитков выпускников на школьном балу запрещалось, а на квартире, где не было взрослых, спиртное для выпускников лилось рекой, шампанское сменялось вином, вино – водкой.
Приход Саши был встречен с ликованием! И ему сразу налили штрафной стакан «кровавой Мэри», после которого тот почувствовал себя человеком свободным от прошлого и будущего, эдаким молодцом – удальцом, но танцевать в кругу подвыпивших выпускниц отказался. Магнитофон крутил песни запрещенной группы «Битлз», и выпускники были очень пьяны, очень веселы и очень счастливы
Когда Володя позвал его в мамину спальню, Сашу уже начинало клонить ко сну. Ночь приближалась к рассвету, в зале играл магнитофон с приставкой, брызгающей светом во все стороны, а в спальне было по-особому тихо, и свет давала только настольная лампа, что стояла на тумбочке у кровати. Свет от лампы падал на постель, на которой лежала рыжая Любка. Саша знал эту девчонку еще по начальной школе, но тогда она была костлявой хохотушкой, а сейчас она возлежала, как барыня. Выпускное платье не скрывало ее высокую грудь и широкие бедра еле помещались на узенькой кровати Володиной мамы. Люба спала, пьяно улыбаясь во сне. «Она в отключке», – пошептал на ухо Саше один из парней, которые обступили кровать и с вожделением смотрели на девушку, ка на пирог с маком.
– Сашка, хочешь первый попробовать эту дурочку? Она сегодня так огорчалась, что до сих пор в девственницах ходит. Смотри, как она лыбиться, … мужика хочет! Хочешь начать свою взрослую жизнь с Любкой? – жарко зашептал Саше на ухо Володя.
Саша пьяно потряс головой и уселся на потертое кресло, которое стояло в углу комнаты у окна, задернутого цветными шторками. Рядом с креслом находился столик, покрытый белоснежной скатеркой, на котором стояла икона с изображением девы Марии с младенцем на руках. Над иконой возвышалась хрустальная ваза с букетом сирени.
Изображенная на иконе Дева Мария равнодушно глядела перед собой, крепко держа младенца у груди. Своим отрешенным видом она показывала безразличие к тому, что происходило в комнате. Это задело Сашу за живое, словно богородица была обязана помешать тому, что собирался сделать с Любой один из парней, но не хотела вмешиваться.
В какое-то мгновение икона на столе ожила, и богородица вдруг понимающе подмигнула юноше, намекая на то, что она знает о его желании сделать рыжую Любку своей первой женщиной, что-дескать догадывается она и о том страхе, который жил в его сердце. Да, Саша боялся опростоволоситься перед парнями в этом мужском деле. Потом, вдруг, богородица стала внимательно всматриваться в его глаза, словно в них увидела что-то очень постыдное, что Саша скрывал от других, и это постыдное было связано с его детством. Как это случилось, что он вновь ощутил себя ребенком, которого истязает родной отец, юноша не мог понять. Воспоминания падающего на его голову окровавленного ремня, полные ужаса глаза сестры и судорожные крики мамы неожиданно стали реальным кошмаром. У юноши уже не от водки, а от жутких картин из детства закружилась голова. … Нет, только не это…
Саша резко толкнул икону от себя. Падая, деревянная икона столкнула со столика хрустальную вазу, и та с грохотом упала на пол. Ваза при падении взорвалась на мелкие кристаллики, и эти осколки были необычно красивыми.
От внезапного звона разбитой вазы Любочка очнулась, широко открыла глаза и тупо осмотрелась по сторонам. Увидев над собой пьяные лица бывших одноклассников, она неловко одернула юбку, вскочила на ноги и выбежала из спальни, оставив на кровати свои белые трусы. Ее никто не стал догонять, потому что прежде всего предстояло разобраться с нарушителем несостоявшегося группового интима. Как на медведя, парни двинулись на Сашу, а тот, быстро вскочив с кресла, встал в стойку дзюдоиста.
– Ты, сопля в тесте, ты что вазами разбрасываешься! Сам слаб, девку взять, а теперь и нам кайф сорвал! Мы тебя сейчас убивать будем, чтоб ты по чужим компаниям не шатался! – это было последнее, что слышал Саша, потому что гнев затмил его разум, и он приготовился умереть, убивая.
Только холодная вода, выплеснутая ему в лицо, привела его в чувство. Сначала юноша не понял, что произошло и где он находиться. Он какое-то время бессмысленно рассматривал кровь на своих руках, стонущих ребят у него под ногами. Перед ним стоял Володя и поливал на его голову холодную воду из алюминиевого ковшика, вытирая полотенцем подтеки крови на лице друга.
За эту «водную процедуру» Саша был благодарен Володе всю жизнь. Его единственный друг не дал ему стать позорный убийцей. Холодная вода вернула разум, и юноша пришел к твердому убеждению, что водка может превращать человека в зверя.
После той вечеринки никакая сила на свете больше не заставит Сашу выпить хоть каплю алкоголя. Не пить спиртного стало его жизненным кредо, которому он не изменит никогда. Это его персональный опыт и его личное решение, и делиться этим опытом он ни с кем не собирался.
– Кому надо, пусть пьют, а я не буду! – так решил тогда для себя юноша.
Потом он выдержал вступительный экзамены в академии города Новосибирска, и его отправили на учебу в Красноярск. Красноярский университет славился на всю страну своими исследованиями в области физики и электромагнетизма. Именно, в Красноярске Саше предстояло осуществить свою мечту, стать ученым – физиком, но для самостоятельной жизни юноша оказался не готов. Его пугала жизнь в общежитии среди чужих ему парней, и не соло нахлебавшись, Саша вернулся в отчий дом. Это не было возвращением блудного сына домой, потому что родители еще не успели соскучиться и его не ждали так скоро. Посоветовавшись друг с другом, Римма и Володя не стали вмешиваться в дальнейшую судьбу взрослого сына, ибо время его воспитания прошло.