Страница 10 из 16
Шагая по ночному городу, у Веры было достаточно время, чтобы вспомнить свои школьные годы, потому что вспоминать в принципе было нечего. Девушка не любила школу, и скучать по ней не собиралась. Да, и как она могла полюбить школу и ее преподавателей, если сама не знала, что такое есть любовь. Конечно, в детстве она любила родителей, любила брата, любила соседа Булата, но по окончании школы, любви в сердце девушки уже не осталось. Ее сердце о влюбленности знала только по книжкам, но кому нужен был этот опыт, когда даже на выпускном бале не было достойной кандидатуры, чтобы его проявить в деле.
Алеша Равный чувствовал себя провинившимся человеком. Он никогда не знал, как ему нужно вести себя с Верой, зато он точно знал, что сегодня из-за его дурацкого поведения она убежала с выпускного вечера, а вернее, она покинула его навсегда.
Сама Вера планировала встретить с одноклассниками рассвет, но для этого надо было переждать ночь в доме ее одноклассника, где гулял ее класс.
Когда Лариса Канарина ушла домой, Вера присела на стул у темного окна, за которым не было видно ничего, кроме кривого отражения танцующих в комнате пар. Девушка смотрела перед собой и думала о чем-то грустном. Может быть, поэтому Алеша пригласил ее на медленный танец. Вера с недоверием подняла на него глаза, и увидела в них приветливую улыбку, может быть, чуть пьяную.
Осторожно положив свою руку на его крепкое плечо, она благодарно улыбнулась Алеше. Эта открытая улыбка девушки обладала силой короткого замыкания, и первая влюбленность вновь овладела его сердцем. Юноша держал в руках, покорное танцу и его руке талию Веры, и от сладкой истомы, знакомой ему и прежде, сводило скулы. О, как хотелось Алеше прижать ее к своей груди, целовать ее детские губы, сделать ее своей. О, как бы он хотел открыться ей прямо сейчас, ведь только она одна могла сделать его счастливым мужчиной.
Мелодия песни о любви медленно подходила к концу, а Алеша молчал.
– Прости, – тихо произнес юноша на ухо Вере, не замечая того, как сильно его руки сжимали гибкую талию девушки.
После танца Вера вернулась к полюбившемуся ей за вечер стулу и плюхнулась на его жесткое сиденье, готовая провалиться сквозь землю и провалиться вместе со стулом. Какое-то время она просидела в позе Роденовского «Мыслителя», в девичьем исполнении, но это длилось недолго, потом Вера резко поднялась со стула, поправила сползшую набок перелину и решительно зашагала к выходу. Она ушла с праздничного вечера, ни с кем не простившись.
Опять зазвучала танцевальная музыка. В центре душного и слабо освещенного помещения вновь ритмично закачались пары. Алеша вышел на крыльцо и закурил, он напоминал сам себе Иванушку – дурачка, из рук которого только что вырвалась Жар -птица, и в этот раз она вырвалась, чтобы улететь навсегда. Конечно, Алеша мог бы догнать Веру, взять ее под руку и проводить домой, но у него не хватило смелости даже окликнуть ее.
Стоя у порога одноклассника, Славы Тихого, в доме которого десятиклассники праздновали окончание школы, Алеша вглядывался в темноту улицы, и ему долго мерещилось вдалеке летящее белое платье его любимой Верочки. Ему даже представилось, как бандиты преследуют ее, угрожают ей, и как он встает на защиту своей любимой. Может быть, тогда бы она смогла увидеть в Алеше Равном своего верного рыцаря, рыцаря со школьной скамьи.
Когда в начальной школе Веру Шевченко пересадили к нему за парту, Алеша перестал быть самим собой. Он не обращал внимания на сочувственные насмешки одноклассников из-за его участи сидеть за одной партой с толстухой, ведь они не знали, что Алеша в тайне был влюблен в эту странную девочку.
Как только Вера робко села по правую от него руку, то тут же стала его королевой. Конечно, она не носила корону и не отдавала приказы, но она властно вошла в его жизнь и заняла собою все пространство за школьной партой. В ее присутствии сердце мальчика наполнялось прекрасным чувственным желанием, желанием ей принадлежать.
Тогда, в младших классах, Алеша Равный был худым и неприметным учеником, поэтому никто не заметил того, как Верочка взволновала его мальчишескую суть, которая состояла из влюбленного сердца, чувственной души и уверенности в том, что завоевать сердце этой прекрасной девочки Веры ему не удастся никогда. Когда она обращалась к нему с вопросом, то Алеша терял дар речи, и его нос начинал отчаянно сопливить.
Вера не обращала ровно никакого внимания на старания соседа по парте ей понравиться. Она была довольна тем, что Алешка был робким мальчиком, вел себя «тише воды и ниже травы», и от него не исходило никакой угрозы. Девочка не догадывалась, что даже ее умение быстро создавать беспорядок на парте, в парте и под партой восхищало Алешу, которому казалось волшебством то, что она всегда находила нужные ей учебные принадлежности в портфеле, в котором наверняка хранились остатки прошлогодних завтраков.
Даже своей маме правдивый Алеша не рассказал, как ему нравилась Вера, которая сидела рядом с ним за парту. Эта девочка сначала отдубасила самого Юрку Дурасова, а потом кормила этого дурака завтраками, а теперь Алеша сам был рад-радешенек носить для нее печенья, ириски, яблочки, чтобы вновь увидеть благодарный огонек в ее глазах.
Карие глаза девочки могли говорить! Они могли искриться радостью, как сосульки под весенним солнцем, могли печалиться, как небо перед грозой, и даже менять цвет, подобно листьям в осеннюю пору.
Однажды, Алеша написал Вере записку с тремя словами: «Я тебя люблю!».
Алеша и сам не знал, что его подтолкнуло это написать, но он это написал и подбросил записку в Верин портфель. Сказать о своей любви девочке он не решался – мешала врожденная скромность.
– «Тюхтя-матюхтя», – ласково называла мама маленького Алешу, нежно гладя его по волосам.
Алеша никогда не понимал, что означало это мамино прозвище. Он всегда был послушным мальчиком, в драки не лез и никого не обижал, значит, он, Алеша, был маминой «тюхтей-матюхтей».
День, когда Алешина записка очутилась в Верином портфеле, стал днем гибели его мальчишеского счастья. На следующий день Вера пришла в школу сама не своя, она настороженно оглядывалась по сторонам, и в ее потемневших глазах затаился испуг. Девочка сидела за партой, как разведчик в засаде. Иногда она бросала взгляд то на одного, то на другого одноклассника и, краснея, опускала глаза.
– Она боится насмешек! Вера думает, что кто-то из мальчишек над ней подшутил! Я сейчас же повернусь к ней и успокою ее. Я скажу сам эти три слова! – решил про себя мальчик, но в следующий момент передумал и взял себя в руки. – А вдруг она сама надо мной посмеется?»
Это «а вдруг?..» победило тогда его решимость открыть девочке свою любовь, и Алеша молча ждал часа своего позора. На последнем уроке Вера его вычислила. Она повернулась к нему всем своим туловищем, затянутым в коричневую школьную форму, и посмотрела на мальчика таким разочарованным взглядом, что его первая влюбленность тут же перешла в дикую душевную боль, а со временем эта боль переросла в чувство вины, а потом в сознание своей неполноценности.
Алеша испытал облегчение, когда Вера в старших классах пересела от него за другую парту, к Ларисе Канариной. Теперь он мог смотреть на свою бывшую соседку со стороны, не краснея от ее близости, мог слушать ее рассказы у доски вместе со всем классом. Она отвечала урок по истории или по географии, словно сама только что вернулась из кругосветного путешествия. Однажды, Вера сочинила целую поэму о Жанне Д’Арк, и Алеше показалось, что перед классом стоит не его одноклассница, а соратница легендарной француженки.
Когда Вера, ответив урок, садилась за парту, она терялась, азарт приключений быстро таял в ее глазах, и девочка вновь становилась тихой и верной подружкой Ларисы Канариной.
Вера и Лариса жили обособленной от класса жизнью. Девочки не ходили на классные вечера, где опьяневшие мальчики и девочки дарили друг другу запретные ласки, и в общественной жизни класса не участвовали. Они игнорировали всякое ухаживание, и прослыли несусветными гордячками.