Крестная мать

— Как скажете, — Люба надула розовый пузырь и лопнула его языком. — Но я бы на вашем месте закупилась, пока продают. И лучше вызовите на утро обеих уборщиц.

— Да ладно, пустые бутылки убрать сможет и одна.

— Пустые бутылки? — рассмеялась Люба. — Да к утру здесь все будет уделано так, что будет страшно смотреть!

Меткие пророчества барменши сбывались одно за другим. К девяти часам на полках бара остались только сиропы и кампари, — эту яркую итальянскую горечь народ отказался принимать даже бесплатно. Анне пришлось взять Молота и разорить ближайший алкомаркет. Проще было сразу выкупить магазинчик со складом, но, памятуя о прошлых провинностях, Анна сдержалась. И чтобы хоть как-то реабилитироваться в глазах Молота, заказала доставку до химчистки.

— Сюда? — удивленно спросил парень из магазина с пушком первых усиков над верхней губой. — В химчистку?!

— У нас корпоратив, — отрезала Анна.

— Слушайте, а вакансий у вас нет? — парень осмелел, поставил ящик на крыльцо и доверительно понизил голос. — Наш директор на праздники дает одно пиво — и то просроченное.

— У нас есть только штрафы за болтовню, — вмешался Молот. — Шуруй, давай, а то обратно повезешь.

Больше вопросов не возникло, и оставшиеся ящики парень перетаскал на ресепшн в тишине.

Публика встретила алкогольное пополнение визгом и улюлюканьем, словно в зале собрались не дядечки с кризисом среднего возраста и игровой зависимостью, а девочки-подростки, караулящие кумира у красной ковровой дорожки. Анна не узнавала казино. Даже вчера во время турнира здесь было спокойнее. Люди будто сошли с ума, уши закладывало от пьяного гвалта, в ноздри бил запах перегара и табака, в дыму трудно было разглядеть лица.

— Все на красное!

— Десять тысяч на зеро!

— Поднимаю!

— Шестерка!

— Ставки больше не принимаются!..

На фоне остальных возгласов крик крупье походил на просьбу о помощи. Голос Леши надрывался, сквозь белесый кумар Анна увидела, что галстук парня сбился, волосы растрепались. Его чуть ли не руками раздирали в клочья, причем не страстные женщины, как обычно, а обезумевшие от азарта игроки. За покерным столом, куда обычно сажали не больше пяти клиентов, теперь теснилось восемь, на рулетку страшно было смотреть: люди давили друг друга, пихали локтями, задние ряды, чтобы разглядеть цифры, волнами наползали на тех, кто стоял ближе.

Вчера Анне казалось, что она — хозяйка бала. Сегодня хотелось прикрыть руками колье, чтобы какой-нибудь озверевший мужик не поставил его на черное. Островками выделялись в толпе лысины крупных чиновников. И не столько из-за бликов на гладком потном черепе, сколько из-за телохранителей: этим качкам приходилось нелегко, они живой стеной отбивали патронов от черни. Удивительно, но даже сам губернатор не погнушался прийти за удвоенными выигрышами. Анна надеялась поначалу, что главные люди области не рискнут лезть в казиношный час пик, ведь для них азарт — всего лишь способ развлечься и пощекотать нервы. Но нет: мало того, что местные олигархи бросились в гущу игры, как самые голодные, так еще и регулярно отправляли своих ребят к бару, где те без очереди цедили из Любы халявную выпивку.

Хорошо еще, что Химик додумался огородить угол с двумя столами и в этот загон собрал всю VIP-клиентуру. Ведь если бы кто-то из непростых смертных огреб случайного пинка, Анна вляпалась бы в проблемы посерьезнее долгов.

— Больше никого не пускать, — велела она охранникам.

— Но там очередь… Человек десять!

Десять игроков! Еще недавно Анна бы обеими руками вцепилась в такое счастье, но сейчас боялась, что здание не выдержит напора. Она уже не знала: рябит у нее в глазах, или лампочки и вправду неровно мигают от перенапряжения сети.

Самое ужасное, что во всеобщей толкотне совершенно невозможно было понять, жульничает кто-то или нет, каково соотношение ставок и выигрышей. Радоваться успеху — или хвататься за голову от снежного кома долгов. Химик забаррикадировался за барной стойкой, разделил территорию с Любой, и теперь не покладая рук выдавал расписки. Стопка заготовленных листочков таяла на глазах, и Анна почти физически ощущала, как с каждым выданным обязательством тяжелеют ее долги.

Стараясь лишний раз не думать о последствиях, она только следила за временем, гипнотизировала стрелку часов, умоляя двигаться чуть быстрее. Казалось, столпотворение не закончится никогда, голова кружилась от шума, дыма и запахов, но вот, наконец, как в сказке про Золушку, пробила полночь, и заклятие Анны спало. Окрыленная, она пробилась через толпу к бару, схватила микрофон и с облегчением объявила:

— Акция окончена! Ставки больше не принимаются, казино закрыто до завтрашнего вечера!

Зал опустел через полчаса. И уже тогда стало понятно, что Люба была права во всем, включая уборку. Дело не ограничилось пустыми бутылками и окурками. Грандиозная попойка, которая вошла бы в историю, как крупнейшая в городе, будь заведение легальным. Пол походил на современную арт-инсталляцию: широкие кляксы рвоты самых разных цветов, точечные вкрапления пепла, обрывки бумаги, карты, фишки, осколки бокалов… А в туалет и вовсе страшно было заходить. Алкогольная интоксикация грозила не только ушедшим клиентам, но и каждому, кто просто глубоко вдохнет спертый, почти ядовитый воздух.

Изможденные контуженные крупье попадали в кресла, уронив головы на стол, и отказались шевелиться. Анна сама распахнула окна и какое-то время просто стояла у форточки, глотая живительную ночную прохладу.

Вторая уборщица на звонки не отвечала, первая потребовала доплату. Впрочем, никакие деньги не помогли бы одному человеку отскрести полы и стены до первозданного вида за одну ночь. Анна плюнула на статус хозяйки, отыскала потрепанную спецовку охранника, старые резиновые сапоги и перчатки до локтя и на пару с пожилой казашкой взялась за авгиевы конюшни. Даже станцуй Анна макарену на барной стойке в одном белье, Химик удивился бы меньше.

— Ты уверена?.. — он ошарашенно смотрел, как великая Анналеоне заползает под рулетку.

— Займись подсчетами, — коротко скомандовала она. И не столько потому, что не хотела разговаривать, сколько потому, что боялась лишний раз вдохнуть.

Химик подчинился, а Анна с удвоенным рвением взялась за уборку. Да, противно, да, тяжело. Но если бы она сейчас не заняла руки, то пришлось бы идти в кабинет и наблюдать, как Химик считает деньги и долги, сходить с ума от волнения, изгрызть ногти до мяса… Нет. Уборка — так уборка. В конце концов, любая жена и мать хоть разок в своей жизни, да влезала во что-нибудь гадкое по колено.

Брезгливость закончилась после первой десятки квадратных метров. Дальше пришло методичное равнодушие. Мусор — в этот мешок, фишки — в коробку, спреем— пшик-пшик, щеткой — вжих-вжих. И лишь наткнувшись задом на противоположную стену, Анна осознала, что конюшня пройдена до конца. Выпрямилась не без труда, осознала, что старость ближе, чем казалось. Поясницу скрутило, руки свело, пальцы ныли, как у артритника со стажем. Хотелось с вышки нырнуть в бассейн с хлоркой и замочить там себя на пару часов. Один нюанс: для этого пришлось бы куда-то идти, а ноги у Анны категорически отказывались двигаться.

Почти на одной идейной тяге она доползла до кабинета, стянула с себя провонявшую спецовку, сапоги и перчатки и прямо так, в тонких колготках и лифчике, шлепнулась в кресло. Сил не осталось даже на переживания. Где-то там, на задворках подсознания, ворочался страх долгов, стыд перед Наташкой, на которую пришлось повесить детей, раздражение на Нелли Марковну, которая непременно узнает, кто сегодня не ночевал дома, и, сдобрив пикантными подробностями, разнесет по соседям свою версию… Но усталость была сильнее.

— Что там? — невнятно спросила Анна у Химика.

— Не оденешься? — он окинул ее странным взглядом.

Ах, ну да. Приличия. Наедине с посторонним мужчиной в неприглядном виде… Где-то там, в глубине, должна же быть скромность… Ау, скромность!.. Нет. Ничего. Наплевать.