Страница 4 из 13
И вот сегодняшняя встреча. Она меня привела в какой-то шок. Дядя Петя сказал, что я Людочке нравлюсь. С чего бы это? Её предложение вечером встретиться. И тут я вспомнил о причине, которая меня привела в райвоенкомат. О предложении дяди Пети. Мысли мои переключились на новую тему. Военное училище, военный лётчик. Как далёк я от всего этого. Но почему бы и нет? Ведь есть много самолётов и военных и пассажирских на которых летают лётчики. Они чем-то отличаются от меня? Пожалуй, нет. Такие же парни, как и я. Так почему бы мне не стать одним из них? Вылезаю я из самолёта, в красивой форме лётчика, правда я форму лётчика ни разу не видел, но думаю, что она очень красивая, и меня встречает у самолёта Людочка. И мы, обнявшись вместе идём куда-то. Красота! Людочка обязательно меня полюбит в такой форме. Так не заметно я подошёл к своему дому.
Мамы дома не было. Я пообедал и вышел во двор полежать на кровати. Кровать стояла на улице за домом в яблоневом саду. Она была очень старая и очень крепкая. Сколько я себя помню – кровать была всегда. Летом мама стелила на неё соломенный матрац и покрывала одеялом. Я всегда любил лежать на этой кровати и думать. Полежу, подумаю о самолётах, о Людочке. Лёг и быстренько заснул. Не успев даже начать думать.
Вечером, когда уже начало смеркаться меня разбудила мама. «Павлик, пошли ужинать. Уже вечер. Ты что, весь день проспал? У тебя через неделю сочинение, ты не забыл?», – мама была в своём репертуаре. Конечно, не забыл. Да я здорово и не переживал по поводу экзаменов, особенно сочинения. Свои четвёрки, а если повезёт, то возможно и пятёрки я получу по всем экзаменам. А особенно по сочинению, ведь проверять мою писанину будет мамочка. Хотя она много раз меня предупреждала, что отнесётся к моей работе строже, чем к работам моих одноклассников. И я в этом не сомневался. Но я знал и то, что мои знания литературы и русского языка были не хуже, чем у одноклассников, а может даже и лучше. Прожить всю свою жизнь с учительницей – что-то да значит.
Сели за стол, ужинаем. Мама спрашивает, встретился ли я с Петром Сергеевичем, зачем он меня звал? У меня ёкнуло внутри. Нужно обсудить и принять решение. Я маме достаточно подробно все рассказал. Она подумала и говорит: «Сам – то, что думаешь, Павлик».
– Даже не знаю. Как-то все очень неожиданно.
– Как я понимаю, ты сам до конца ещё не знаешь, кем хочешь быть.
– Думал стать связистом, а теперь не знаю. Но лётчиком… никогда даже мыслей не было. А тем более военным.
– Мы многое не знаем, что будет впереди. Но приходит время и нужно делать выбор. Ты, сынок, уже вырос и настало твоё время принимать решение.
– Да, я понимаю, но как-то все неожиданно.
– В жизни так часто бывает, Паша.
– Мама, я честно не знаю, что мне делать, но дядя Петя дал на размышление три дня. День, считай, уже прошёл.
– Паша, давай думать так. Тебе семнадцать лет. Если ты поступишь в военное училище, окончишь его, тебе будет двадцать один. Вся жизнь впереди.
– А если не поступлю?
– Пётр Сергеевич сказал, что если ты поступаешь по разнарядке от военкомата, то у тебя очень большие шансы.
– Ну а если все-таки не поступлю?
– Не поступишь, вернёшься и пойдёшь в свой институт связи. Экзамен, как сказал Пётр Сергеевич, в училище в июне, а в гражданских ВУЗах в августе. Так что ты, Паша, ничего не теряешь.
Я задумался, мамины слова меня несколько успокоили. Почему бы не попробовать? Не поступлю в военное училище, поступлю в связь. Провалю в связи, пойду работать в колхоз. А следующей весной – в армию. А что будет потом загадывать уже не стоит. Так с мамой и порешили.
– Завтра пойди к Петру Сергеевичу и скажи, что согласен, – сказала мама. И тут я вспомнил о нашей встречи с Людочкой. Часы показывали почти семь. «Она, наверное, уже вернулась с работы, а меня на улице не было», – подумал я. От этой мысли меня бросило в пот, который липкой струйкой потёк по груди.
– Паша, что с тобой.
– Ничего, пойду прогуляюсь.
– Пойди Пашенька. Там Людмила уже несколько раз заглядывала к нам во двор. Не тебя ли выглядывает? – улыбнулась мама.
Меня снова бросило в краску, и я пулей вылетел на улицу. На улице никого не было. Я, не спеша пошёл в сторону её дома, стараясь не заглядывать во двор и окна. И уже проходя мимо её дома услышал: «Паша, привет».
Я остановился, потихоньку развернулся и подошёл к калитке. За калиткой стояла Люда и смотрела на меня.
– Привет.
– Ты не спешишь?
– Да, нет.
– Пойдём, пройдёмся?
– Давай.
Люда вышла, закрыла за собой калитку на задвижку и взяла меня под руку. Кровь прихлынула к моему лицу. Хорошо, что было уже темно и, надеюсь, моей краски Люда не заметила.
– Ты чего трясёшься, боишься меня?
– Чего мне тебя бояться? – несколько грубовато ответил я.
– Вот и я думаю, чего меня бояться? – и она плотнее прижалась к моей руке.
Тут как на грех вышла из своего дома тётя Тамара, мамина подруга. Она посмотрела на нас, улыбнулась и сказала: «Добрый вечер, Людмила, добрый вечер Паша. Мама дома?»
Я готов был провалиться сквозь землю: «Дома», – буркнул я в ответ, и мы пошли дальше.
– Какой ты ещё маленький, Паша, – Людмила хихикнула и ещё крепче сжала мне руку выше локтя. Несколько шагов мы прошли молча. Я посмотрел на Людмилу. Оказывается, теперь я был на голову выше её, и в плечах пошире. Не то что несколько лет назад в пионерлагере.
– Паша, ты хорошо подумал над предложением Петра Сергеевича?
– Да, подумал. Мы с мамой решили его принять.
– Пашка, ты молодец. Это так здорово быть военным, а особенно лётчиком-истребителем!
– Не знаю, не пробовал.
– Поверь Пашенька мне, я в этом уже что-то понимаю.
– Люда, а как ты попала в военкомат?
– Пётр Сергеевич – старый знакомый моей мамы. Когда она совсем запилась, я заканчивала десятый. Пётр Сергеевич пришёл к нам, и мы долго разговаривали. Уехать куда-нибудь учиться я не могла. Мамка бы пропала совсем без меня. Идти работать в колхоз не очень хотелось. Пётр Сергеевич предложил мне работу в военкомате секретарём. Я съездила на курсы, аттестовалась и теперь служу в военкомате.
– Как это – аттестовалась? – спросил я.
– Просто. Приняла присягу и стала военнослужащей.
– У тебя и звание есть?
– И звание и форма. Я – рядовая советской армии, – Люда засмеялась, – а форму ты видел.
– Я тебя никогда не видел в форме на улице.
– А я никогда в ней по улице не хожу. Зачем смущать односельчан? Переодеваюсь в военкомате.
– Люда. Мне страшно уезжать из дома. Как мама будет без меня?
– Пашенька, мужчины всегда покидают родительское гнездо. Кто раньше, кто позже. Тебе видно суждено покинуть его в семнадцать лет. Тебе ведь уже есть семнадцать?
– Да, ещё зимой исполнилось.
– Вот видишь, ты уже совсем взрослый.
Незаметно для себя мы сделали круг по посёлку и снова подходили к нашим домам.
– Не переживай Паша, езжай спокойно. Я присмотрю за Верой Николаевной. Учись, а я буду ждать тебя.
– Как ждать? – у меня перехватило дыхание.
– Как девушки ждут своих парней. Ты ведь хочешь, чтобы я была твоей девушкой?
Я полностью решился дара речи. И вдруг я почувствовал на своей щеке губы Людочки. Она меня чмокнула в щеку и побежала домой. Калитка быстро открылась и закрылась. Я ничего не успел сказать ей в след. Побродил несколько минут около дома, чтобы дыхание успокоить и вернуть нормальный цвет своему лицу.
На другой день с утра я, как штык, стоял возле старенького одноэтажного дома, с выкрашенным в зелёный цвет штакетником. Здание райвоенкомата было открыто, но я не заходил. Вчерашний поцелуй не давал мне покоя. Я видел через открытое окно Людочку. Она что-то печатала на машинке. Наконец набравшись смелости и придав своему лицу не зависимый вид я вошёл.
– Люда, привет.
– Привет Пашенька. А Петра Сергеевича сегодня не будет. Я ему передам, что ты согласен.
– А …, – попытался что-то сказать я, но Людочка меня перебила, – а мне сейчас жутко некогда. Пока.