Если настигнет проклятие

спотыкаюсь и падаю. Приземляюсь ладонями на что-то влажное и липкое, проскальзывая ими вперёд.

Меня бьёт лихорадочная дрожь, перед глазами кровь. Лужа растекающейся крови, в которой измазаны мои руки, локти, футболка, колени...

Осторожно и медленно поворачиваю голову, стараясь отогнать приступ тошноты, и вижу, обо что я споткнулась – Александр.

- Он хотел меня остановить, – объясняет Паша, стоя в дверном проёме. – Видимо, ему было велено: спрятать тебя, но он не успел этого сделать.

Странное чувство удовлетворенности парит на задворках ужаса. Возможно, я хотела его смерти. Больше, чем это можно представить. Но то, что его убил Паша, делает этот факт устрашающим.

На что он ещё пойдёт, чтобы забрать меня себе?

Отыскиваю ответ в его остекленевших и помутнённых чем-то безумным глазах. Страх неумолимо колотится в моём сердце, наполняя кровь в венах холодом. Кажется, что мы смотрим друг на друга вечность, разделяя одно понимание на двоих, но проходит по сути секунд десять, пока я не осознаю, что лежу в луже крови, лишая себя шанса убраться от него, как можно подальше.

Мне нужно выбраться. Добраться до Алека. Потому что он действительно здесь.

Поскальзываясь на ладонях, перебираюсь вперёд, намереваясь встать и бежать, но как только я выпрямляюсь, Паша уже оказывается передо мной. Решительный и яростно дышащий, он блокирует мне дорогу. Мой взгляд поднимается с его груди на глаза – полные непонимания и осуждения. Он смотрит на меня так, словно готовиться возненавидеть.

- Всё ещё выбираешь его? – спрашивает Паша, и его голос практически трещит от горечи сказанного.

Паша ждёт ответа секунды три, но затем он теряет актуальность, потому что всё и так написано в моих налитых отчаянием и ужасом глазах. Я всегда буду выбирать Алека.

- Прости, – говорит Паша и резко заносит руку, будто готовясь ударить, но делает совершенно другое.

Острые когти вонзаются в мой затылок, и яд безбожно жжёт, просачиваясь в мою кожу, кровь, позвоночник, мышцы, конечности. Я не успеваю издать даже звука перед тем, как моё тело отключается и опадает прямо в Пашины руки.

- Прости, – снова тихо молвит он, подхватывая меня под коленки.

Веки тяжелеют, разум застилает серая, неясная пелена, но я всё ещё могу видеть и слышать.

Он уносит меня в противоположном выходу направлении, пролетая мимо моей камеры, которая напоследок бегло бросается мне на глаза, а затем сворачивает вправо, заходя в соседнюю дверь. Комната напоминает захламлённую каморку с кроватью, мониторами наблюдения и разбросанными исписанными листами, а поверх одного из них очки, которые носил Александр. Вот откуда наблюдали за мной. Но комната мгновенно

остаётся позади, Паша уже стоит со мной на руках около автоматической стеклянной двери с надписью «посторонним вход запрещён» и один раз щёлкает по настенной панели. Сжатый воздух приглушённо шипит, когда дверь открывается, и мы оказываемся на ещё одной лестничной площадке, маленькой и узкой, что Паше приходится подниматься боком, чтобы помещаться на лестнице вместе со мной.

Голова безостановочно бьётся о его твёрдое плечо, но я ничего не чувствую. Всё вижу и слышу, но ничего не могу предпринять, чтобы противостоять. В венах будто льётся цемент, делая тело абсолютно беспомощным и бесполезным. Я не ощущаю даже прежнего покалывания в том месте, где Паша воткнул в меня когти. Я просто вынуждена наблюдать за тем, как Паша отдаляет и отдаляет меня от того, кто нужнее мне больше, чем воздух. Душа изнывает, но сердце стучит мерно и тихо, словно сейчас не происходит ничего из уничтожающего меня.

Требуется всего секунды две, прежде чем мы вновь оказываемся в каком-то тёмном коридоре. Стены кажутся окрашенными в цвет крови в мерцании сигнальных ламп, находящихся через каждые несколько метров. Паша двигается с немыслимой скоростью, он так сосредоточен над видом перед глазами, будто и вовсе забыл о моём присутствии на своих руках.

Мне хочется закричать, ударить его, сделать хоть что-нибудь, но только не бездействовать. Принимать свою беспомощность, осознавать, что он уже забирает меня, и никто не может ему помешать, чертовски сокрушительно. Сердце крошится всё сильнее с каждым мгновением, отдаляющим меня от Алека.

Это всё – конец. Не успев выбраться из одного плена, уже оказаться в руках другого – в худшем, чем любой возможный ад.

Впервые я не раскаиваюсь, что сделала с Паша. Предоставь мне ещё один шанс, я бы не просто позволила Алеку убить его, я бы сделала это сама. Не раздумывая тогда, когда он перешёл грань приемлемого. Алек был прав, я не виновата.

Наконец ощущаю покалывание в кончиках пальцев, по позвоночнику бежит слабый ток, но этого мало, я по-прежнему ничего не могу сделать. Паша добегает до последней двери, отворённой и не способной его остановить; он всё продумал заранее. Он уверенно мчится, не колеблясь и не задумываясь.

Мне кажется, что могу слышать вдалеке знакомые голоса – голос Алека, Марко, Дамьяна, и крики, множества криков, слившихся в одну неразборчивую какофонию звуков. Я так сосредотачиваюсь на этом, что совсем не замечаю, как Паша молниеносно оказывается в ангаре около военного внедорожника. Он открывает дверцу и усаживает меня на пассажирское сидение, застёгивая на мне ремень безопасности. Боль в груди всё набухает, и мне кажется, я сейчас разлечусь на кусочки.

Я до последнего надеялась, что ему не удастся выбраться вместе со мной. Надеялась, что кто-нибудь нас заметит...

Поздно. Слишком поздно.

Паша мигом забирается на водительское сидение и сразу же газует. Машина едва ли выезжает на улицу, а скорость уже достигает почти сотни километров в час. Меня рикошетом припечатывает к сидению. Рёв двигателя заполоняет уши, а внутри меня будто туго сжимается пружина. Подпрыгивая и вихляя, машина несётся прямо к разрушенным

воротам. Облако тёмного, густого дыма нависает над ними, зданием, расползается и застилает собой небо.

Огонь. Обломки. Безжизненные тела...

Картина перед глазами напоминает настоящее поле сражения.

И так оно и есть. Солдаты бегут: кто в сторону здания, кто наоборот из него. Вокруг паника, хаос, вопли и дикое рычание – Паша действительно устроил настоящее безумие.

Ровно за пять секунд до того, как мы проносимся через горящие ворота, я пересиливаю онемение, поворачивая голову к окну, и вижу что-то необъяснимое. Или что-то нечеловеческое. Существо, что вгрызается в шею пытающегося убежать солдата, и разрывает горло прямо зубами. Но пир этого чудовища кто-то останавливает – буквально вырывает из него сердце; кто-то, чьи глаза светятся янтарным.

Жуткий спазм скручивает мой желудок, и по телу проносится лихорадочная волна дрожи. Мне не следовало этого видеть. Я не понимаю, что там происходит. Кто эти чудовища – гибриды? Много ли их там? И пусть чересчур эгоистично, но меня волнует лишь выберется ли Алек теперь оттуда.

Прикрываю на мгновение глаза и пытаюсь успокоить свой пульс. Дорога становится прямой и ровной, Паша давит на газ что есть мочи, шум и огненное зарево остаются позади, теперь только напряжение и рокот двигателя наполняют салон автомобиля. Я терплю столько, сколько могу, уговаривая себя не смотреть в Пашину сторону, но в какой-то момент внутри меня что-то щёлкает. Рук и ног я по-прежнему не ощущаю, но голову запросто поворачиваю налево. Смотрю на него взглядом полным ненависти и злобы, мне бы только добраться до его шеи...

- Виктор меня обманул, – внезапно говорит Паша, даже не поворачиваясь ко мне.

Я вяло фыркаю – единственный звук, который могу издать. Но Паша на него не реагирует, продолжая.

- Два дня назад он пришёл ко мне. Виктор был зол, буквально в бешенстве, что я не смог выполнить свою часть нашей сделки и провалился, повлияв на твою попытку сбежать. – Паша с сожалением качает головой, словно не хочет говорить следующего. – А потом он сорвался, сказал, что я никчёмный и с удовольствием подыскал бы другого гибрида, если бы мы не были с тобой связаны. – Ещё одна секунда в молчании, Паша переводит дыхание и наконец смотрит на меня. – Виктор никогда не собирался нас отпускать. После того, как ты родила бы ему ребёнка от полукровки, он хотел, чтобы мы зачали ещё одного.

Если бы мой желудок не был пуст, клянусь, меня бы вырвало. Я отказываюсь смотреть на Пашу, слишком противно, навязчивые омерзительные картины заполоняют мой ум, а на глазах проступают слёзы. Но отвернуться тоже не могу, меня парализовало от такой правды.

Паша кивает, словно читает мои мысли, только вот я не знаю, как он сам относится ко всему этому. Безразлично? Его задевает совершенно другое.

- Но конечным для меня стало то, что Виктор собрался тебя перевезти в главный центр. Здесь, где мы были, всего лишь сортировочный центр. Кто-то задерживается, кто-то и вовсе остаётся до последнего, но самые важные для Виктора отправляются именно туда, где он сам находится постоянно. Вот, почему я начал придумывать, как сбежать. Мне