Страница 4 из 7
– Эх, молодёжь наша, ни на что не годная, инфантильная, вести себя не умеет. Потерянное поколение 90-х, по плану Даллеса. Правильно, что её ни на какие должности не пускают, на пенсионерах страна держится. Вот и здесь шумят, вы уж простите их!
– Ну да, всё с вами понятно, – озвучила блондинка и, кивнув головой, вышла из автобуса.
С тех пор, если неоправданно ругают молодёжь, я присматриваюсь, не торчит ли из под одежды у критикующего свиная нога.
Сидевший около меня и Оли седой моряк Сергей склонился ко мне поближе и бросил полушёпотом с гордостью:
– «Хамон» это что, я когда дальнобойщиком работал, то свинтил на немецкой заправке раковину со смесителем. А ещё мне нравились камни на Лазурном берегу, так я их себе из Франции натаскал столько, что сложил из них баню!
Катастрофа
«А Хеопс, в конце концов, дошёл до какого нечестия, по рассказам жрецов, что, нуждаясь в деньгах, отправил собственную дочь в публичный дом и приказал ей добыть некоторое количество денег – сколько именно, жрецы, впрочем, не говорили. Дочь же выполнила отцовское повеление, но задумала и себе самой оставить памятник: у каждого своего посетителя она просила подарить ей, по крайней мере, один камень для сооружения гробницы. Из этих‑то камней, по словам жрецов, и построена средняя из трех пирамид, что стоит перед великой пирамидой (каждая сторона этой пирамиды в полтора плефра «около 46 м»)». ( Из «Истории» Геродота о возведении фараоном Хеопсом великой пирамиды, V в. до н.э.)
После возвращения из Европы я перебрался к Оле в уютную двухкомнатную квартиру на четвёртом этаже, находившуюся рядом с книжным магазином «Светоч». Оттуда был странный вид на табачную лавку и магазин кондитерской фирмы «Красный пищевик». Я любил с утра на балконе с чашечкой кофе наблюдать за просыпающимся городом. От квартиры Оли мне удобно было добираться до работы, и неподалёку располагался стадион «Спартак», где я мог совершать вечерние пробежки.
Я был сотрудником Экологического центра, бывшей советской «станции юннатов». Само кирпичное одноэтажное здание Центра размещалось в уютном парке, оборудованном скамейками и велодорожками, практически напротив древнего Софийского собора, только на противоположном от храма берегу реки Двины. При Центре был высажен тенистый сад с сотнями разновидностей растений, его тишину нарушало лишь пение птиц. Около входа в Экологический центр был установлен в 1993 году памятник авторства Игоря Зосимовича «Тысячелетие христианства в Беларуси» – пасхальное яйцо из гранита, высотой в 2,5 м, на каменном постаменте. Венчал яйцо каменный крест длиной 1,2 м – копия драгоценного креста св. Евфросиньи Полоцкой. Яйцо покрывали каменные медальоны с изображениями белорусских святых.
Дело в том, что часть берега, где находился Экологический центр, когда-то являлась островом, омываемым со всех сторон ручьями и рекой Двиной. На этом острове в Х веке викинг Торвальд Путешественник основал один из первых монастырей в Восточной Европе – Иоанна Предтечи, и, возможно, распространение христианства на белорусских землях началось именно отсюда.
Я и девушка-биолог Агата Александровна Новик, симпатичная рыжеволосая красавица с голубыми сияющими глазами, проводили в Экологическом центре экскурсии, занятия и ухаживали за животными.
Агата относилась к числу роковых девушек, не знающих, чего они хотят от жизни. Она была спортивного телосложения, а в её лице, когда Агата задумывалась, появлялось что-то одухотворённое, пленяющее собеседника. В неё было легко влюбиться, но я был ей не нужен и таких вольностей себе не позволял. Агата меняла парней, как перчатки, вечерами пропадала в клубах и употребляла много алкоголя. Она представляла из себя какую-то смесь сопереживающей всем наивной мечтательницы, националистки и стервы. Агата долго искала принца, но из этого ничего не вышло, и её единственным постоянным любимцем оказался полутораметровый крокодиловый кайман по кличке Чарли, сидевший в террариуме нашего центра. Кличка Чарли досталась кайману из-за детского стишка:
Чарли, славный крокодил,
У царя вчера гостил,
Водку пил с царём и пел,
Ночью взял царя и съел.
Этого каймана Агата кормила рыбой, о нём заботилась, а на придуманную ею дату дня рождения Чарли – 3 июля, Агата набрасывала на голову каймана картонную корону и поздравляла его песней «Hарру birthday».
В городе Полоцке ежегодно 15 августа проходил «Парад мертвецов», который начинался на территории древнего городища и заканчивался на площади Франциска Скорины, у фонтана. В ходе парада колонна из переодетой в зомби молодёжи швыряла друг в друга и в прохожих «прах» – муку, зачастую врываясь и в кафе. Нужно заметить, что подготовленные горожане, вооружённые мукой, не оставались в долгу. Завершалось же всё это действо массовой попойкой у фонтана, где спонсоры обеспечивали мертвецов бесплатным спиртным.
Парад был посвящён нашествию мертвецов на Полоцк, упомянутому в летописях под 1092 годом. Два года назад, на параде, изрядно напившись, я, весь покрытый мукой и разболтавшимися бинтами, встретил нетрезвую улыбающуюся Агату. На её лице было много фиолетовой и синей косметики, а бирюзовую блузку Агаты и её оранжевую юбку окутывали алые разводы «крови».
– Привет, Костя, ты выглядишь в этих бинтах как пациент травматологии, а не мертвец! – язвительно промолвила Агата.
– А ты скорее похожа на плохо накрашенную проститутку, чем на зомби! Правда, ты всё равно неотразима, – ответил я ей, перекрикивая шум музыки. Агата загадочно засмеялась, и мы стали с азартом целоваться.
– Здесь вам не бордель! – заорала на нас какая-то пожилая полочанка, мы с Агатой переглянулись и одновременно кинули в бабушку мукой.
– Прах к праху! – сказала Агата, а затем мы продолжили свои интимные игры. Потом я проводил Агату до дверей её дома, и мы попрощались. После мы никогда не говорили о том параде, посчитав всё произошедшее лишь пьяным приключением.
Но вернёмся к жизни с Олей, я вспоминаю множество радостных моментов. У нас на кухне стояла ваза, для которой я всегда покупал свежую розу в находящемся поблизости цветочном магазине, минимум раз в неделю. Я старался почаще дарить Оле платья и сумки, привозить из командировок украшения. Всплывают в памяти засыпания в обнимку и обязательные нежные поцелуи по утрам. Оля отправлялась на работу раньше, чем я.
Мы устраивали праздники дома при свечах, и я назло нервным соседям, непременно играл Оле на саксофоне мотивы из песен очаровавшей её певицы – Ланы Дель Рей. Я организовывал совместные поездки в Минск, в аквапарк «Лебяжий», где на надувной конструкции мы получали адреналин, катаясь по трубам.
Следует отметить, что при нашем знакомстве Оля не умела даже целоваться. Однако она была безумно изобретательной, отважной и женственной. Оля любила пробираться ко мне обнажённой в душ, подкрадываясь с улыбкой и рыком, мягкой поступью, как пантера. Она обладала божественно хорошей фигурой. Оле нравилось заигрывать со мной, начиная с прикосновений стройной ножкой, а затем, лаская, заводить меня своими холёными ладонями и пухлыми вишнёвыми губами, когда я готовил завтрак, или был на сеансе в кинотеатре. Миниатюрная и очень гибкая Оля имела лучистые глаза. В наших пылких чувствах мы исследовали тела друг друга и квартиру с каким-то неукротимым любопытством.
Но вскоре всё поглотил быт. Страсть стала уходить, и уже через год взаимная увлечённость заметно угасла. Изначально столь пламенные и безудержные отношения в постели – роботизировались, превратились в приятную, но скучную необходимость.
Как-то к нам на месяц прибыла погостить из Львова сестра Оли – Светлана с маленькой четырёхлетней дочкой Юлией. Я водил их по музеям и главным магазинам. Юля была светловолосой бойкой девочкой, однажды она подкараулила Олю, шедшую среди ночи в ванную комнату, и с криком выскочила на Олю из темноты, чуть не сделав её заикой. Я долго смеялся с белой, словно полотно, сожительницы. Все напасти обрушились на нас после отъезда сестры Оли.