Страница 2 из 7
– Какие именно презервативы вам нужны? – зажато спросила Оля.
– Дайте на ваш вкус, – отозвался клиент, и Оля, покраснев, достала первую попавшуюся упаковку.
– И у меня тут проблема, у дочки разболелось ухо, но я не доверяю врачам и залил ей в ухо заячий жир, а малышке лишь хуже! – продолжил черноусый посетитель.
– И ещё бы! И где вы взяли в городе заячий жир? – поинтересовалась провизор.
– Я охотник! – гордо заявил покупатель и получил от Оли подробные рекомендации с требованием обратиться к врачу.
– Повезло дочке, что её отец охотник, юморист и целитель. И меня угораздило найти заведение, чтобы кадрить девчонок, – подумал я тогда и, оказавшись возле окошка провизора, переборов себя, промолвил:
– Здравствуйте ещё раз, здесь, конечно, не подходящее место, но вы мне понравились и я хотел бы с вами познакомиться. Возможно, вы дадите мне шанс и оставите свой номер телефона?
– Ой, ну я не знаю, у нас ведь такая разница в возрасте, – сказала пьяная женщина лет 55, крутящаяся прямо за мной, наверное, желая пошутить. Я сделал вид, что не заметил подвыпившую даму.
Оля замялась, начала тараторить что-то про неожиданную ситуацию, но на её лице не наблюдалось удивления, как будто она ждала моего возвращения. Потом провизор вручила мне бумажку и розовую ручку со словами:
– Вы можете написать мне свой телефон, и я перезвоню вам, как только у меня появится время.
– После дождичка в четверг! – с усмешкой прокричала мне в ухо неугомонная соседка, заставив меня поморщиться.
Я часто слышу про потерянное поколение девяностых, про лихие девяностые и о необходимости какого-то «возрождения». Я могу понять возрождение в Италии передовых традиций Римской империи, но что вы намереваетесь поднимать из руин в Восточной Европе? Неужели Московию с боярами, опричниками и холопами или Речь Посполитую с рокошами, религиозным преследованием, конфедерациями, либерум вето и своеволием шляхты? Напомню, что и в Великом княжестве Литовском белорусский первопечатник Франциск Скорина безвинно сидел в тюрьме. Что вы собрались возрождать? Российскую империю с крепостными, каторгой, отсутствием парламента и политических свобод? Или Советский Союз с диктатурой коммунистов и чекистов, хлевами в храмах, железным занавесом и дефицитом всего?
Рэкетиры и путаны, заполонившие города бывших советских республик в 90-х годах ХХ века, выросли и были воспитаны ещё в СССР, поразмыслите над этим. Да и повсеместное хамство, с которым я столкнулся в аптеке, тоже являлось наследием коммунистической империи. Ах да, во всех этих государствах присутствовало и много хорошего, но организация управления оставалась абсурдной и неэффективной.
Будь мне 19 лет, я бы с негодованием преподнёс розу пьяной женщине и удалился бы из аптеки навсегда, но мне было 26. Я написал телефон и передал назад в окошко бумажку и алую розу, кинув вслед реплику:
– Это правильный выбор!
Появление розы стало сюрпризом для провизора, и Оля отблагодарила меня улыбкой. Но всё оказалось не так легко, в течение пяти дней она мне не перезвонила, и я отправил в аптеку приличный букет роз, упомянув в записке, что я ожидаю, и только тогда она меня набрала и всё завертелось, она согласилась на свидание.
Я – парень с ничем не примечательной внешностью: среднего роста, скорее худощавого телосложения, но я крепче, чем кажусь на первый взгляд. Русые вьющиеся волосы, голубые холодные глаза, разве что моё лицо производит впечатление интеллигента. В ухаживаниях за Олей я старался быть романтичным и придумал такую игру, как «цветочный телеграф». Например, фразу «Просто цветы красивой девушке, улыбнись!» я порезал на пять слов, а затем к каждому слову, распечатанному красным шрифтом на фотобумаге, я прикрепил по алой розе, а к слову «улыбнись» – 3 розы. Потом я договорился с разносчиками цветов, вы бы видели их ошарашенные лица. Оля находилась за прилавком, и, где-то раз в час очередной посетитель аптеки подавал ей цветок с посланием.
Иногда я исполнял для Оли мелодии на саксофоне, расположившись с букетом прямо под дверями 77 аптеки.
Это чувство, что ты нашёл свою вторую половину, точно внутри тебя загорается солнце, пронизывающее всё теплом и светом. Когда мы встречались после работы в кафе, её глаза сверкали, а взгляд наполняли надежды. Оля подростком писала картины, я купил ей краски и кисти, приложив к ним открытку со стихом:
Принцесса Ольга мирно спит,
Над ней в окне луна сияет,
Ангел-хранитель с ней сидит,
Покой он Ольги охраняет!
Макая кисти в лунный свет,
Принцессе ангел сны рисует,
В них море золотит рассвет,
И берег, где она танцует.
Рисует ей поля тюльпанов,
Издалека по ним идут
Верблюдов сотни караванов
И ей сокровища везут!
Рисует Ольге он ковёр,
Волшебный (может тот летать),
Чтобы поднявшись выше гор,
Могла бы в облаках мечтать!
Рисует принца ей в карете,
Вздыхая, будто обречён,
Прекрасней Ольги нет на свете,
И ангел сам в неё влюблён!
Во сне принцесса улыбнётся,
Награды лучшей ему нет!
Когда от сна Ольга очнётся,
Он сбережёт её секрет!
Сейчас вспоминать об этом даже смешно, глаза Оли давно потухли. Но были робкие объятия и нежные поцелуи с горячим дыханием, под падающим снегом. Мы запланировали «предсвадебную» совместную поездку в Европу.
Нашествие Золотой Орды
«Воздвигнув большой шатёр, мы собрались пировать, и я, как старший среди находившихся здесь царевичей, первый поднял и выпил провозглашённую чару. За это на меня прогневались Бури с Гуюком и, не желая больше оставаться на пиршестве, стали собираться уезжать, причём Бури выразился так: «Как смеет пить чару раньше всех Бату, который лезет равняться с нами? Следовало бы протурить пяткой да притоптать ступнёю этих бородатых баб, которые лезут равняться!» А Гуюк говорил: «Давай-ка мы поколем дров на грудях у этих баб, вооружённых луками! Задать бы им!» Эльчжигидаев сын Аргасун добавил: «Давайте-ка мы вправим им деревянные хвосты!»» (Из жалобы предводителя монгольского похода на Европу Батыя хану Угэдею, на неподобающее поведение на войне сына хана Гуюка и царевича Бури, XIII в.)
Во время нашего путешествия Европу захватила аномальная жара. На сорок туристов автобуса, в котором мы ехали, приходилось 36 белорусов и 4 россиянина. Самыми активными и разговорчивыми оказались бывший моряк Сергей, седой и крепкий дед лет 65 из Смоленска и толстая брюнетка Жанна, директор какого-то филиала банка из Москвы, на вид лет сорока семи, с волосами, собранными сзади в пучок.
Стоило нам пересечь границу с Польшей, как моряк стал ко всем пассажирам вязаться с водкой, ему нужен был собутыльник. Директор банка его поддержала и, закурив прямо в салоне автобуса, под стопку водки, заорала пятидесятилетнему водителю Дмитрию:
– Дима, мальчик, поставь нам весёлую музыку!
Можно было умчаться из Восточной Европы, но мы являлись её частью, а от самого себя не убежишь. Так, дверь в туалет на заправке в Чехии открывалась, если закинуть в замок 50 евроцентов. Я честно их вложил в отверстие, дабы не позориться перед чешским персоналом, но вместе со мной в туалет вошли ещё четыре человека. С меня разочарование чехов в их системе только началось. Вход был платным, но выход свободным. И, когда я, возвращаясь, распахнул дверь, в неё заскочили шесть белорусов. Так народ врывался группами в туалет, просто ожидая, пока кто-то из него выйдет.
На Олю же произвело впечатление, как молодая журналистка-белоруска из нашего автобуса на стоянке в Австрии нажала под четыреста раз на дозаторы с жидким мылом над умывальником. Она сливала мыло в пустую пластмассовую бутылку, объяснив Оле, что будет пользоваться им ещё три недели.
Переместившись на территорию Германии, мы попали в пекло, за окнами было 40 градусов по Цельсию. Автобус остановился на немецкой бензоколонке, и нам дали пятнадцать минут, чтобы привести себя в порядок. Все справились, опять же, кроме Сергея, опоздавшего на десять минут и приковылявшего с шестью банками немецкого пива, и директора банка Жанны. Её искали час с лишним, при этом, по настоянию руководителя группы, все пассажиры сидели в салоне, где держалось +45 градусов по Цельсию, так как кондиционер охлаждал лишь при движении автобуса. Белорусы злились, но молчали в тряпочку и дисциплинированно ждали. Возмущались вслух только россияне, периодически поднимавшиеся с места и рвавшиеся покурить на улицу, но их не выпускали. Правда, моряк, разделавшийся за час с 5 банками пива, всё же вымолил себе визит назад на стоянку, наведался в уличный туалет, сделал, что хотел, и уже намеривался плестись в автобус, но дверь заклинило. Сергей дёрнул ручку и раз, и два, и сорок, стёр себе ладонь от усилий, но ничего не получалось. Тогда он позвал на помощь и, благо, что в Германии много русско-говорящих людей, его вызволили. Выяснилось, что туалет автоматический и отворяется после полного цикла процедур, с мытьём рук. А наш моряк воду в раковине не включал.