Обратный ход

Через некоторое время вышла на привокзальную площадь к стоянке такси. Посмотрела налево, в сторону кафе, повернулась и, войдя в зал ожидания, окинула взглядом магазин, газетный киоск, справочное бюро и людей, сидевших на чистых деревянных скамейках. Одни окошки билетной кассы были открыты, другие закрыты, однако ни те ни другие интереса у нее не вызывали. Снова села и подняла глаза на часы. Стянула с руки правую перчатку и завела свои маленькие платиновые, без драгоценных камней часики. Я представил, что рядом с ней сидит мисс Вермильи. Ничего особенно чинного, благонравного в облике «объекта» не было, однако рядом с ней мисс Вермильи выглядела бы последней уличной девкой.

На этот раз тоже просидела недолго. Встала и прошлась. Заглянула во внутренний дворик. Потом вернулась, зашла в магазин и некоторое время простояла перед полкой с книгами. Ясно было, что, во-первых, если она и договорилась с кем-то встретиться, время встречи с приходом поезда не совпадало, и, во-вторых, она явно собиралась пересесть на другой поезд. Вошла в кафе. Села за столик, изучила меню, а затем углубилась в журнал. Подошла официантка с обязательным стаканом воды со льдом. Что-то заказала. Официантка ушла, а моя подопечная снова раскрыла «Нью-Йоркер». Было начало десятого.

Я вышел на площадь перед вокзалом и подошел к стоящему у стоянки такси носильщику.

– Пассажиров «Суперчифа» обслуживаем?

– Так точно. И не только «Суперчифа». – Покосился на доллар, который я теребил в пальцах.

– Я встречаю экспресс «Вашингтон – Сан-Диего». Кто-нибудь сошел с поезда, не знаешь?

– С концами? В смысле с вещами?

Я кивнул.

Он помолчал, окинул меня проницательным взглядом умных карих глаз и только потом сказал:

– Один пассажир сошел. Как выглядит ваш приятель?

Я описал ему человека, отдаленно похожего на Эдварда Арнольда[1]. Носильщик покачал головой:

– Ничем не могу помочь, мистер. С тем, кто сошел, у вашего приятеля абсолютно ничего общего. Видать, дружок ваш еще в поезде. Да ему и выходить-то незачем. Их ведь к «семьдесят четвертому» цепляют. Отойдет в одиннадцать тридцать. Еще, видать, не прицепили.

– Благодарю. – Я протянул носильщику заслуженный доллар. Багаж моей подопечной, стало быть, в поезде – именно это я и хотел выяснить.

Подошел к кафе и посмотрел через стекло, что делается внутри.

Моя подопечная читала журнал, попивая кофе и управляясь с булочкой-улиткой. Я зашел в телефонную будку и позвонил в гараж с просьбой, если я не объявляюсь до полудня, прислать кого-нибудь за моей машиной. Такую услугу они оказывали мне не раз, и запасной ключ у них имелся. Потом пошел к машине, достал из нее свой саквояж и запер его в автоматическую камеру хранения. Вернувшись в просторный зал ожидания, купил обратный билет в Сан-Диего и снова направился к кафе.

Моя подопечная сидела на том же месте, однако на этот раз была не одна: напротив нее за ее столиком сидел какой-то тип; он громко смеялся и болтал, и одного взгляда было достаточно, чтобы уяснить себе две вещи. Во-первых, они знакомы, и, во-вторых, знакомство это особой радости ей не доставляет. Сидевший за столом был калифорнийцем с головы до пят, а вернее, с носков своих темно-красных мокасин до коричневой, в полоску, рубашки без галстука и до кремового спортивного пиджака. Рост – шесть футов один дюйм, поджарый, лицо тонкое, самодовольное, зубов полон рот. В руке теребит лист бумаги.

Желтый платок в нагрудном кармане похож издали на букетик нарциссов. Сомневаться не приходилось: девушке он был неприятен.

Он продолжал болтать и теребить в руках лист бумаги. Потом пожал плечами, встал, перегнулся через стол и провел кончиком пальца ей по щеке. Она отдернула голову. Тогда он расправил смятый лист бумаги и положил его перед ней на стол. И, улыбаясь, стал ждать.

Опустила глаза и медленно, очень медленно начала читать. Вперилась в текст. Рука потянулась к листу бумаги, но калифорниец оказался проворнее: схватил бумагу и сунул ее в карман; улыбка при этом не сходила у него с лица. Затем достал записную книжку, что-то записал в ней, вырвал исписанный лист и положил его на стол перед моей подопечной. В отличие от предыдущей эту записку он у нее отбирать не стал. Взяла ее, прочла и спрятала в сумочку. И только тогда подняла на него глаза. И только тогда ему улыбнулась. Похоже, сделала над собой усилие. Он протянул руку, погладил ее пальцы, потом встал из-за стола и вышел из кафе.

Вошел в телефонную будку, набрал номер и довольно долго с кем-то разговаривал. Вышел из будки, подозвал носильщика, подошел вместе с ним к камере хранения и извлек из ящика белый, похожий на устрицу чемодан и такого же цвета саквояж. Носильщик вынес вещи из здания вокзала, отнес их на стоянку и последовал за калифорнийцем к лоснящемуся мощному «бьюику-роудмастер», солидному лимузину с несолидным владельцем. Положил вещи на заднее сиденье, взял заработанные деньги и был таков. Калифорниец в спортивном пиджаке и с «букетиком нарциссов» в нагрудном кармане сел за руль, задним ходом выехал со стоянки, а затем, остановившись, чтобы водрузить на нос темные очки и закурить сигарету, нажал на газ и исчез из виду. Я записал номер «бьюика» и вернулся на вокзал.

Следующий этап слежки продолжался целых три часа. Моя подопечная покинула кафе и села с книгой в зале ожидания. Но читала она невнимательно: то и дело возвращалась к прочитанному, часто опускала книгу на колени и смотрела перед собой отсутствующим взглядом. Я не спускал с нее глаз, прикрываясь утренним изданием вечерней газеты, и постоянно находил своим догадкам подтверждение. Впрочем, догадки – одно, а факты – совсем другое, фактами же я не располагал. Зато увлекательно проводил время.

Тип, сидевший с ней за столом, сошел с поезда – иначе бы у него не было с собой багажа. Не исключено, что ехали они в одном поезде, а может, и в одном вагоне. Из ее поведения следовало, что от его общества она не в восторге; из его – что ведет она себя опрометчиво и что, потрудись она взглянуть на смятый листок бумаги, она бы наверняка свою точку зрения переменила. Именно это, по всей видимости, и произошло. А поскольку произошло это после того, как они сошли с поезда, а не в дороге, за закрытой дверью купе, в поезде у него, стало быть, этой бумаги еще не было.

Тут моя подопечная вдруг встала, подошла к газетному киоску и вернулась с пачкой сигарет. Надорвала пачку и закурила. Курила она как-то неловко, словно это было для нее делом непривычным, и, пока она курила, выражение ее лица, повадки на глазах менялись: во всем ее облике появилось словно бы что-то грубое, непристойное; казалось, она намеренно, с определенной целью демонстрирует несвойственную ей вульгарность. Я взглянул на часы – десять сорок семь – и вновь погрузился в размышления.

Смятый лист бумаги, который калифорниец положил перед ней на стол, издали похож был на вырезку из газеты. Она попыталась этой бумагой завладеть, но он не позволил. Затем набросал несколько слов на вырванном из блокнота чистом листе и дал ей эти слова прочесть. Прочитав, она посмотрела на него и улыбнулась. Вывод: не исключено, что он что-то ей посулил и ей пришлось сделать вид, что посулы эти ей по душе.

Пойдем дальше. Перед тем как встретиться с ней в кафе, он вышел из здания вокзала и куда-то отправился. То ли за машиной, то ли за вырезкой из газеты, то ли за чем-нибудь еще. Вывод: он не боялся, что, воспользовавшись его отсутствием, она сбежит. А значит, тогда он еще не все изложил ей, что собирался, а лишь кое-что. Возможно, тогда он и сам еще не был уверен в достоверности информации. И должен был ее проверить. Как бы то ни было, теперь он раскрыл ей карты и отбыл на «бьюике» вместе с вещами. Как это понимать? А так, что теперь он уже больше не боялся упустить ее из виду. В любом случае что-то их между собой связывало, и связь эта была достаточно прочной.

В одиннадцать ноль пять я выбросил за ненадобностью все свои догадки в окно и начал все сначала. Пока я не продвинулся ни на шаг. В одиннадцать десять объявили, что начинается посадка на поезд номер 74, отходящий с одиннадцатого пути по маршруту: Санта-Ана – Оушенсайд – Дель-Мар – Сан-Диего. Несколько человек, в том числе и моя подопечная, поднялись со своих мест и потянулись к выходу. Другая группа пассажиров уже выходила на перрон. Я дождался, пока выйдет на перрон и она, и пошел к телефону-автомату. Бросил монетку и набрал номер офиса Клайда Амни.

1

Эдвард Арнольд (Гюнтер Эдвард Арнольд Шнайдер, 1890–1956) – американский характерный актер дородного сложения, часто играл гангстеров и различных магнатов.