Обратный ход

– Офис Клайда Амни, – заговорила трубка голосом мисс Вермильи.

– Это Марлоу. Мистер Амни на месте?

– Простите, но мистер Амни в данный момент находится в суде, – сухо отозвалась трубка. – Ему что-нибудь передать?

– Веду слежку. Выезжаю поездом в Сан-Диего. На какой станции сойду, пока не знаю.

– Спасибо. Что-то еще?

– Угу. Ярко светит солнце, а наша общая подруга и не думает прятаться. Получает от жизни удовольствие: с аппетитом позавтракала в привокзальном кафе-стекляшке, потом, вместе с еще сотней таких же, как она, пассажиров, сидела в зале ожидания. А ведь ей ничего не мешало остаться в поезде, где ее бы никто не увидел.

– Понятно, спасибо. Все передам мистеру Амни, как только смогу. Пока, стало быть, выводы делать рано?

– Отчего же, один вывод я для себя сделал. Вы многого недоговариваете.

Резко сменила тон. Кто-то, должно быть, в это время вышел из комнаты.

– Слушай, сыч, тебя зачем наняли? За делом. Вот и делай свое дело, и делай как следует. Клайд Амни в этом городе не последний человек.

– И не первый, красотка. Посули мне что-нибудь, и дело пойдет как по маслу.

– Ты ведь не за бесплатно работаешь, сыч. Выполнишь задание – получишь, что тебе причитается. А на большее не рассчитывай. Ясно?

– Какая же ты ласковая, крошка. Прощай.

– Послушайте, Марлоу. – На этот раз голос был деловитый, с напором. – Простите, если была с вами груба. Поймите, для Клайда Амни это дело первостепенной важности. Если он его провалит, то может лишиться очень важных связей. Простите, я сорвалась.

– Прощаю. И понимаю вас, как никто. Когда смогу, позвоню.

Повесил трубку, вышел на перрон, спустился по пандусу в подземный переход, поднялся на одиннадцатую платформу, вошел в вагон и тут же утонул в густом табачном дыму, от которого приятно саднит в горле и умираешь в расцвете лет. Набил трубку и закурил – в конце концов, чем я хуже других.

Поезд двинулся, долго тащился по задворкам восточного Лос-Анджелеса, набрал наконец скорость и остановился в Санта-Ана. Подопечная с поезда не сошла. Не сошла она и в Оушенсайде. И в Дель-Map. В Сан-Диего я первым спрыгнул на перрон, нанял такси, а потом восемь минут простоял перед входом в старое, еще испанское колониальное здание вокзала в ожидании носильщиков с багажом. Вслед за носильщиками в дверях показалась и моя подопечная.

Такси она брать не стала, вместо этого перешла улицу и, завернув за угол, вошла в прокатную контору «Ю-Драйв», откуда некоторое время спустя с недовольным видом вышла. Нет водительских прав – нет и автомобиля. Странно: она что, вчера родилась?

Села – делать было нечего – в такси, машина развернулась и покатила на север. Мой таксист совершил тот же маневр. Долго объяснять водителю, что такое «сесть на хвост», не пришлось.

– Такое только в книжках прочесть можно, мистер. Мы здесь в Дейго этим не занимаемся.

Я протянул ему пять долларов и свой бумажник с фотокопией лицензии «четыре на два с половиной». Он перевел взгляд с пятерки на лицензию, потом посмотрел в зеркало заднего вида и сказал:

– О’кей, но я все равно должен буду доложить диспетчеру, а диспетчер – сообщить в полицию. Так уж у нас тут принято, приятель.

– У вас, я смотрю, тут образцовый город, – отозвался я. – Между прочим, машина, за которой мы едем, в двух кварталах отсюда свернула налево.

Таксист протянул мне мой бумажник с лицензией.

– Левый глаз-то я потерял, – угрюмо сказал он. – А радиотелефон у меня, думаешь, на что? – Он снял трубку и что-то в нее буркнул.

На Эш-стрит он свернул на 101-е шоссе, и мы покатили в плотном потоке машин, не превышая положенных сорока миль в час. Я уперся взглядом ему в затылок.

– Зря беспокоитесь, – бросил мне таксист через плечо. – Пятерка идет сверх оплаты, так ведь?

– Именно так. По-твоему, я, значит, зря беспокоюсь?

– Совершенно зря. Пассажир направляется в Эсмеральду. Это в девятнадцати милях отсюда, на берегу океана. Едут они – если, конечно, маршрут по пути не изменится (а изменится – мне сообщат) – в мотель «Ранчо Дескансадо». «Отдохновение» по-испански.

– Знал бы, черт возьми, не стал бы такси брать, – сказал я. – Так бы доехал.

– За сервис надо платить, мистер. Нам за бесплатно товар в магазине не отпускают.

– Ты мексиканец?

– Сами мы так себя не называем, мистер. Мы себя называем испаноамериканцами: родились-то мы и учились в Штатах. Некоторые из нас и по-испански-то говорить разучились.

– Es gran lastima, – сказал я. – Una lengua muchissima hermosa[2].

Он повернул голову и хмыкнул:

– Tiene Vd. razón, amigo. Estoy muy bien de acuerdo[3].

Мы доехали до Торренс-Бич. Миновали его и двинулись дальше. Время от времени таксист пользовался своим радиотелефоном.

– Хотите, чтобы они нас не видели? – спросил он, не поворачивая головы.

– А что, тот таксист скажет пассажирке, что ее преследуют?

– Он-то откуда знает? Почему я и спрашиваю.

– Обгони его и поезжай впереди, если сумеешь. Получишь пятерку сверху.

– Сделаем. Он меня даже не заметит. А я над ним потом посмеюсь, в баре за бутылкой «Текаты».

Мы оставили позади небольшой торговый центр, потом дорога стала шире, дома по одну сторону шоссе были богатыми и не новыми, а по другую – очень даже новыми и тоже, прямо скажем, не бедными. Потом дорога опять сузилась, и мы въехали в двадцатипятимильную зону. Таксист свернул с шоссе направо, покружил по узким улочкам, притормозил у знака «стоп» и, прежде чем я успел сообразить, куда он едет, мы уже катились вниз по склону каньона, а слева, за широкой полосой пляжа с двумя спасательными станциями на открытых металлических вышках, поблескивал Тихий океан. На дне каньона водитель повернул, собираясь въехать в ворота на территорию мотеля, но я его остановил. На огромном щите золотыми буквами по зеленому фону значилось: «Ранчо Дескансадо».

– Спрячься, – сказал я. – Хочу удостовериться, что они едут за нами.

Таксист вернулся на шоссе, быстро проехал до конца оштукатуренной стены, а затем, свернув на узкую петляющую дорожку, въехал под огромный эвкалипт с раздвоенным шишковатым стволом и остановился. Я вышел из машины, надел темные очки, спустился на шоссе и облокотился на ярко-красный джип с написанным на капоте названием заправочной станции. С горы съехало и свернуло к «Ранчо Дескансадо» такси. Через три минуты эта же машина, уже без пассажира, показалась из-за угла и повернула обратно в гору. Я вернулся к своему таксисту.

– Такси под номером четыреста двадцать три, – сказал я. – Проверишь?

– Это уж ваше дело проверять. Куда едем?

– Подождем здесь. Что этот мотель собой представляет?

– Коттеджи с гаражами. Есть на одного, есть на двоих. Офис в отдельном маленьком коттедже прямо перед воротами. Цены, особенно в сезон, кусаются. Ну а сейчас-то не сезон; за полцены можно очень даже неплохо устроиться.

– Ждем пять минут. Потом я заселяюсь, бросаю вещи и иду взять напрокат машину.

Он заверил меня, что с машиной проблем не будет. В Эсмеральде, по его словам, имеются три прокатные фирмы, машину дают как на время, так и на пробег, да и клиенты в это время года на вес золота.

Пять минут прошло. Шел четвертый час дня. В животе у меня было пусто. В голове – тоже.

Я расплатился с таксистом, проводил глазами его машину и, перейдя шоссе, зашагал в офис мотеля.

Я облокотился на стойку администратора и ласково посмотрел на молодого парня с открытым лицом и галстуком-бабочкой в горошек. А потом перевел взгляд на девицу, сидевшую у телефона за низкой конторкой у стены. Здоровый цвет лица, на косметике не экономит, светлая шатенка, волосы затянуты в пучок, из которого выбиваются непослушные пряди. Глаза красивые, большие, нежные и, когда смотрят на парня за стойкой, блестят. Я вновь взглянул на парня в бабочке и изобразил на лице, хоть и не без труда, дружескую улыбку. Девица за телефоном, взмахнув своим конским хвостом, повернула головку в мою сторону.

2

Очень жаль… Необычайно красивый язык (исп.).

3

Вы правы, дружище. Я с вами совершенно согласен (исп.).