Хроники бездны - 3

Нина кивнула.

- Шесть нервных узлов. Думаю, этого достаточно, чтобы прикрепляться к носителю, есть и размножаться. Хотя пока не представляю, как они осуществляют последнее. Все имеющиеся у меня образцы совершенно идентичны, так что я не могу сказать, есть ли у этих моллюсков гендерное деление. Я вообще пока половых органов не обнаружила.

- Если это детёныши, у них…

- Половые органы могут развиваться позднее, - закончила за сына Нина. - Я думала об этом. Но всё же это не зародыши. Хоть какие-то признаки должны иметься.

Антон пожал плечами.

- Чего только не бывает.

Нина усмехнулась

- Это точно. Не научно, и все же очень верно. Ладно, - она положила сыну руку на плечо, - Ты, кажется, собирался уходить?

- Да, пойду. Мне ещё надо… - Антон не успел придумать отговорку и потому смущённо замолчал, лихорадочно соображая, но уже понимая, что попался.

- Увидимся дома, - кивнула Нина. - Хорошо тебе провести время.

- И тебе, - Антон с облегчением выскользнул за дверь.

Проводив его взглядом, Нина отложила карандаш и стянула перчатки. Как же эти твари всё-таки размножаются? Половые органы должны иметься хотя бы в зачаточном состоянии. Ведь в природе ничто не берётся из ниоткуда: у всего есть предпосылки.

***

К вечеру поднялся ветер. Он дул в сторону моря, налетая резкими порывами. Словно кто-то огромный и невидимый набирал в лёгкие воздух и дул, дул, дул…

Ветер уносил дым, валивший из заводских труб, а вместе с ним и странный запах, распространившийся по городу.

Леонид Андреевич отвернулся от окна и взглянул на сына. Тот сидел напротив, ковыряя вилкой в макаронах. Не слишком складный для своих лет, загорелый и совершенно непонятный. Чем он жил, о чём думал, к чему стремился? Всё это оставалось для Леонида Андреевича загадкой: он давно позабыл, каково это - быть молодым. Иногда Антон казался ему совсем чужим, и тогда Леонид Андреевич невольно испытывал раздражение и порой не мог сдержаться - говорил резкость. Потом, конечно, жалел.

Нина протянула руку за кувшином с клюквенным морсом.

- Кому-нибудь налить?

- Нет, спасибо, - Леонид Андреевич отправил в рот кусок свинины.

Мясо показалось ему солоноватым, но он никогда не жаловался на стряпню. С женой ему повезло, и вносить разлад из-за еды - нет, такой ошибки он никогда не допускал. Родители Леонида Андреевича развелись, когда ему было двенадцать. Примерно тогда же мальчик поклялся себе, что не допустит крушения своей собственной, будущей семьи. Сохранит любой ценой. Впрочем, жертв не потребовалось: жили они с Ниной душа в душу.

- Как у тебя дела на работе? - спросил Леонид Андреевич.

- Какие у меня могут быть там дела? Лето ж.

- Ну, я имею в виду исследование этих… каракатиц, - Леонид Андреевич подмигнул сыну.

Антон слегка улыбнулся. Он знал, что отец не воспринимал всерьёз увлечение жены - считал, что наука, по сути, бесполезна. Во всяком случае, биология.

- А знаете, - сказала Нина, пригубив морс, - сегодня вечером - как раз перед тем, как я ушла домой, - кое-что случилось.

Антон мгновенно обратился в слух.

- Неужели? - усмехнулся отец. - Эти твари ожили и начали расползаться по лаборатории?

Нина серьёзно посмотрела на него.

- Почти угадал. Только наоборот: все образцы вдруг разложились. Я имею в виду, что они за несколько минут, буквально на моих глазах, превратились в гнилое месиво. Пришлось вынести всё на помойку. Ну, кроме маленькой пробы, конечно, - её я исследую завтра.

- И как ты это объясняешь? - спросил Леонид Андреевич.

- Похоже, в телах моллюсков содержится некий фермент, задерживающий разложение тканей. Но когда он перестаёт действовать - вероятно, расщепляется - гниение протекает в считанные минуты.

- Для чего это может быть нужно? - спросил Антон.

- Пока не представляю. Возможно, эти моллюски съедают погибших собратьев, и фермент позволяет им иметь запас пищи.

- Вряд ли, мам.

- Почему?

- Если они используют для захвата пищи щупальца, значит, суют их во время еды в рот - следовательно, не могут переваривать себе подобных.

- Чёрт, ты прав! Как это я не сообразила?

- И на старуху бывает проруха, - философски вставил Леонид Андреевич.

- Вы ведь ещё не проходили кишечнополостных. Откуда ж ты...

- Мам, это из школьной программы.

- Неужели?

- Ага. Урок про гидр. Ну, которых в аквариуме держат. На деревья похожи.

- Я знаю, кто такие гидры. Да, ты прав: эти моллюски не могут быть каннибалами. Иначе они бы переваривали собственные забытые во рту щупальца.

- Как ты собираешься исследовать фермент? Тем более, если он расщепился.

- Честно говоря, не представляю. Я ведь не химик. Думаю, придётся кого-нибудь пригласить. Устроить небольшую конференцию.

- Надеюсь, тебе дадут Нобелевскую премию, - сказал Леонид Андреевич. - Это здорово бы нам помогло. Купили бы новый мотор для катера.

- Если дадут, обещаю: мы начнём с мотора, - улыбнулась Нина. - А потом слетаем на Барбадос.

- Почему именно туда?

- Шутишь? Ты знаешь, какая там фауна?

- К счастью, нет.

- Узнаешь, - пообещала Нина.

- Не волнуйся, пап, - вмешался Антон. - На Барбадосе отличные пляжи. Мама тебя на них никогда не найдёт. Если, конечно, ты сумеешь улизнуть из отеля.

- Да, придётся вам, ребята, самим возиться с тамошними осьминогами, а я займусь сёрфингом и оккупирую SPA-салоны.

После ужина Нина отправилась на кухню мыть посуду, оставив сына и мужа вдвоём.

- Знаешь, я не понимаю, как вы можете увлекаться всеми этими тварями, - проговорил, взглянув на Антона, Леонид Андреевич, - но чувствую, что вам это действительно нравится. Иногда вы меня даже восхищаете. Забавляете, но восхищаете. Ты действительно хочешь cтать учёным? Биологом?

- Да, пап.

Леонид Андреевич кивнул. Он надеялся, что сын выучится на инженера, врача или юриста. Но нет, так нет. В конце концов, ему ведь жить.

- Всё ещё попахивает, - сказал он, подойдя к раскрытому окну. - Уже не так, но приятной атмосферу в городе пока не назовёшь.

- Да уж, - согласился Антон, обрадованный тем, что отец не стал развивать тему его образования.

Довольно и тех баталий, которые он выдержал, закончив школу.

- Надеюсь, к завтрашнему дню вся вонь выветрится. Не может же она остаться в городе навсегда, - усмехнувшись, Леонид Андреевич вышел из комнаты.

Проводив отца взглядом, Антон сел на подоконник и ещё минуты две наблюдал за тем, как на фоне синего неба полосы дыма постепенно тают по мере приближения к горизонту. Звёзд не было, и это казалось странным: прежде над городом они всегда светили целыми россыпями - за исключением ночей, когда их скрывали тучи, конечно. Но сейчас тучи отсутствовали. А звёзды всё-таки пропали.

***

Антон проснулся в половине первого. Странный шаркающий звук заставил его поднять голову и прислушаться. Он мог бы поклясться, что кто-то ходил, причём совсем рядом - может быть, даже в его комнате. Взглянул на электронные часы, стоявшие у изголовья на тумбочке. Секунды в виде двоеточия размеренно мигали. Угораздило же проснуться - теперь попробуй усни опять. Антон вздохнул. Поворочавшись, устроился поудобней и решительно закрыл глаза.

Шарканье раздалось совсем рядом. Кто-то стоял возле кровати.

Антон резко обернулся.

Старик с бледным лицом смотрел на него, опираясь на бамбуковую трость.

- Доброй ночи, - проговорили губы и тут же растянулись в странной, неприятной ухмылке.

Антон знал прадеда только по старым, коричневым фотографиям. Кажется, он был директором царской гимназии - до революции. Что с ним стало потом, парень понятия не имел. Но это был точно он: безукоризненный костюм-тройка, белая сорочка, пышный галстук, ухоженные руки, покоящиеся на бронзовом навершии трости.