Страница 18 из 67
Русское воинство патокой тянулось по дороге, чем ближе оно подходило к Москве, тем больше становилось. Прибывало не воинами, а беженцами. Шли заедино, мирные жители Руси и те, кто должен их защищать. Всё смешалось: стрельцы, старики, боевые холопы, женщины, дети, посоха, всадники, колымаги, скотина, телеги с домашней утварью. Весь поток с рёвом, плачем, ржанием, звяканьем перетекал через деревянный мосток, карабкался на лесистую горку. Пятидесятники, сотники, воеводы поторапливали, покрикивали:
— Ходи веселей! Враг близко, и Москва недалече.
— Осади, посоха! Стрельцов пропусти!
— Не мешкай! Не телись! Под ноги гляди!
Вислоносый сотник хрипел:
— Вот олухи! Телеги! Телеги от моста уберите! В сторону их!
Дороня, поглядывая с коня на холм, произнёс:
— Вот бы где крымчаков попридержать.
Хворостинин задумался:
«Казак верно мыслит. Река, за ней крутой подъём, с одной стороны дороги обрыв, с другой навис густой лес. Самое место для засады».
— Попридержать, молвишь?.. А ну, зови Ермака.
— Зачем звать, вот он, не иначе знал, что понадобится.
Ермак подъехал, утёр широкой ладонью лицо.
— Прибыли казачки мои лазутные. Молвят, крымчаки следом идут, по разным дорогам. За нами немалый загон увязался, к вечеру прибудут. Того гляди ухватят нас за хвост ещё до Москвы.
— О том и речь вести хочу. Есть задумка, как замедлить татар. — Хворостинин указал на горку. — Здесь. Неволить не стану; мыслю, охотники найдутся.
— Почто обижаешь, князь? Я с казаками завсегда рад за люд русский постоять.
— Потому и заговорил с тобой. К твоим двум десяткам дам Дороню да три десятка людишек с пищалями.
— Вот добро! — Ермак подмигнул Дороне. — Мы крымчакам знатную встречу уготовим. Только боюсь, ежели они на перевозе замешкаются, то в обход пойдут, другой дорогой, на Серпухов, с остальным войском.
— Пусть идут, там Яков Волынский-Попадейкин заслоном с опричниками стоит... Поступите так. Кош проедет, поджигайте мост. Дождётесь татар. В реку полезут, пальните в них из всех пищалей. Пугнёте, сразу на коней и догоняйте. Вы ещё в Москве понадобитесь.
Ермак посмотрел на холм, затем бросил взгляд на дорогу. Там, среди прочих, шли вооружённые топорами, пилами, молотками, заступами и мотыгами мужики в сермяжных кафтанишках, зипунах и однорядках.
— Посошников дозволишь в помощь взять?
— Вижу, что-то затеял, атаман. Раз для дела, бери.
— Не сомневайся, князь, держи на нас надёжу. — Ермак кивнул Дороне: — Поехали, казак, тяглых уговаривать.
До дороги два шага с лаптем. Атаман осадил коня, крикнул:
— Погоди, посоха! Работа есть!
Бородатый рослый мужик, с родинкой под глазом, остановился, вскинул руку вверх:
— Стой, робяты! — Поправив заткнутый за пояс топор, спросил: — Чего тебе, братец?
— Кто желает топором послужить отчизне?
Посошник сдвинул войлочный колпак на затылок.
— Пособим, ежели приспело. Нам кобениться незачем. Не токмо по принуждению шли.
— Коли так, ждите нас на том берегу, у леса, а мы, Дороня, давай на горку съездим, поглядим, что да как.
— Посмотреть надо. Только, Ермак Тимофеевич, и у меня мыслишка появилась. У моста телеги брошенные стоят, вот если бы их на горку да камнями нагрузить...
Ермак хмыкнул, лукаво поглядел на Дороню:
— Зело смекалист, казак! Тебе бы атаманом быть.
Степняки господарями ехали по Русской земле, окидывая окоём цепким хозяйским оком. Всё вокруг принадлежит им. А как иначе? Войско неверных отступает с царём, сопротивляться некому, впереди Москва и богатая добыча. Но вот досада, проклятые урусуты сожгли мост. Всадники остановились, ненадолго. Разве может остановить река стремительное движение татарского войска? Опытные воины не раз ходили в набег, знали, как преодолевать водные преграды, да и река в этом месте неглубока. Крымчаки надеялись до заката закончить переправу и продвинуться дальше. Передовой отряд почти достиг вершины холма, когда раздались выстрелы. Всадники с конями покатились, сбивая тех, кто ехал следом. Сзади напирали. Передние стегали коней ногайками, в надежде поскорее достичь вершины и расправиться со строптивыми русскими воинами. Они бы свершили задуманное, помешали груженные камнями горящие телеги. Огненными смерчами они мчались с горки, сметая всё на своём пути. Татары в ужасе схлынули, отошли за реку. Времён до заката оставалось всё меньше, и они предприняли ещё одну попытку, но и она оказалась неудачной. Когда до вершины оставалось совсем немного, вновь громыхнули пищали, полетели стрелы, в довершение ко всему на крымчаков стали падать деревья. Лесные великаны давили своими телами непрошеных гостей, кони шарахались, летели с обрыва... И в этот раз татарам не удалось оседлать вершину холма и переправиться через реку. Солнце село, оставалось ждать утра и с восходом снова попытаться смести русских с горы. Может, попробовать ночью? Стоит ли? С противоположной стороны время от времени раздавались выстрелы, русские настороже, судя по кострам в лесу и на вершине, их не меньше тысячи...
Утром на холме никого не оказалось, но и татары с рассветом снялись, они решили не терять времени и пошли в обход... на Москву.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Одним словом, беда, постигшая Москву, была такова, что ни один человек в мире не смог бы того себе представить!
Москва ждала неприятеля. Всё же успело русское войско, благодаря заслонам, прийти раньше и приготовиться к обороне. По окраинам, за частоколом с пушками, встали полки воевод: Бельского и Морозова на Варламовской улице, Мстиславского и Шереметьева на Якимовской, Воротынского и Татева на Таганском лугу против Крутиц. Ярославскую дорогу прикрыл воевода Богдан Вельский.
Остатки опричного войска, во главе с Темкиным и Хворостининым, заняли оборону за Неглинной. Так решил главный из воевод князь Иван Бельский. Царя в Москве не оказалось. Ещё до подхода полков он, с опричниками Государева полка, который сопровождал его из Серпухова, покинул Александровскую слободу, подался в Троице-Сергиевский монастырь, а затем в Ростов и ещё дальше, в Вологду. Вознамерился ли он собирать войско, спасал ли трусливо свою жизнь, боялся ли обезглавить государство, неведомо, так и прежде поступали московские князья, но вся тяжесть ответственности теперь лежала на плечах Бельского. Иные воеводы воспротивились, мол, надо вывести войско и дать бой в чистом поле перед столицей. Бельский остался непреклонен: «Татар больше, и будет ли победа за нами, неведомо. За стенами надёжнее, да и крымчаки могут не пойти на сшибку. Обойдут, навалятся на Москву, кто город защитит?»
Казаки Ермака и опричники Дорони достигли столицы к полудню. Беженцы и отставшее воинство просачивались в город сквозь проходы в частоколе. Немало ушло времени, прежде чем отряд въехал в Москву. Пропуском людей в этом месте ведал пожилой стрелецкий пятидесятник. У него и спросили, где найти Хворостинина, на что он просипел:
— Тута земские стоят. Опричников у Неглинки ищите, кажись, там они. — Со скрытой подковыркой добавил: — Хоромы царские стерегут.
Отряду оставалось добраться до расположения полка. Дело предстояло нелёгкое. Толпы беженцев и москвичей запрудили улицы. Отовсюду слышались крики, плач, ругань.
Сквозь гвалт Дороня обратился к Ермаку:
— В Замоскворечье дом мой, жена. Проведать бы...
Ермак кивнул:
— Не мешкай, езжай. Людей до князя доведу. Чай, не потеряемся.
Лицо Дорони озарилось улыбкой:
— Благодарствую, Ермак Тимофеевич! Князю передай, я скоро. Верхом быстро домчу.
Быстро не получилось. По улицам Дороня продвигался, как муха в киселе, народу в город нашло великое множество. Такого нашествия казак прежде не видывал. К великому огорчению, потуги оказались напрасными — Ульяны дома не оказалось. Дороня с досады стукнул кулаком по закрытой двери. Сердце беспокойно заколотилось, мысли забегали: