Страница 14 из 35
Божьему «хорошо весьма» будет в скором времени противопоставлено змеиное «нехорошо». Ось, соединяющая оба полюса – «хорошо весьма» и «нехорошо», располагается в центре повествования и заслоняет собой разделительные линии, столь дорогие сердцу библеистов.
«И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма», – читаем мы в рассказе о творении (Быт 1:31). Далее следует сообщение о седьмом дне, содержащее указание на его несомненную идеологическую подоплеку (Быт 2:1–3). Как и утверждение, ему непосредственно предшествующее, концепция седьмого дня строится на убеждении в том, что Творец благ и что Божья благость находит отражение во всех аспектах и гранях сотворенного мироустройства.
Однако в этом утверждении выражена лишь Божья точка зрения. В этой связи будет уместно прислушаться к Пинхасу Кану, который усматривает в седьмом дне не только указание на прошлое, но и – даже в большей мере – намек на будущий разрыв, который Бог предвидит[116]. Возникшее впоследствии «нехорошее» положение вещей нуждается в объяснении с учетом того, что Божье творение было «хорошо весьма», о чем Он и заявил изначально. Змей высказывает противоположное мнение, оспаривая Божью оценку и приводя собственные доводы в пользу того, что Божье творение было не таким уж «хорошим» (Быт 3:1, 6), и добивается в этом успеха. По сути дела, змеиное «нехорошо» подрывает ту высокую оценку, которую дал Своему творению Бог. Чрезвычайно важно видеть, что негативный отзыв о творении, высказанный змеем, прямо противоположен Божьей оценке. Утрата совершенства, которое, согласно Божьим словам, было свойственно этому миру, вызвана тем, что змей, с одной стороны, исказил представления людей о Творце и Его творении, а с другой – змею удалось навязать людям свою точку зрения, согласно которой сотворенный мир не был «хорошим» с самого начала. Таким образом, ось «хорошо весьма – нехорошо» в повествовании о творении является ключом к пониманию нынешней реальности.
С учетом вышесказанного, седьмой день выходит за рамки «частных» отношений между Богом и людьми и становится «достоянием общественности». Враждебный голос в Едемском саду утверждает, что Богу недостает именно тех добродетелей, которые призван упрочить седьмой день. В этой «трехсторонней» драме первой человеческой чете, как и нынешним читателям книги Бытие, приходится столкнуться с противоречивыми и взаимоисключающими вариантами. В контексте разнополярных «хорошо весьма» и «нехорошо» седьмой день, безусловно, поддерживает точку зрения, что все «хорошо весьма», будучи неотъемлемой частью именно такого взгляда на сотворенный мир. В библейском тексте сказано: «И благословил Бог седьмой день, и освятил его» (Быт 2:3). Это означает, что Бог не вел Себя скрытно в отношении седьмого дня и не придавал ему особый статус лишь на какое-то время. Благословение и освящение седьмого дня указывает на далеко идущий замысел: он подразумевает некую декларацию, он возвещает определенную весть и отмечает Божью позицию во вселенской драме, которая разворачивается перед глазами читателя в первых главах книги Бытие. Итак, что касается разнополярных «хорошо весьма» и «нехорошо», седьмой день сигнализирует о Божьей решимости действовать так, чтобы и дальше все было хорошо, в полном согласии с уже заявленной им оценкой «хорошо весьма».
БОГ НЕПРЕМЕННО ОПРОВЕРГНЕТ ЗМЕЯ. ОЖИДАНИЕ ЭТОГО – ОДНА ИЗ ОСНОВНЫХ ТЕМ НОВОГО ЗАВЕТА
Как только решение вкусить от дерева познания добра и зла претворяется в жизнь, диалог между женщиной и змеем превращается в триалог, разговор с участием трех сторон. Бог обращается к змею как к отдельному и значимому участнику конфликта, сыгравшему первостепенную роль. «И вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем ее; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту», – провозглашает Он (Быт 3:15)[117]. В этих словах звучит ясная мысль, что Бог непременно вмешается и опровергнет точку зрения змея. Ожидание этого вмешательства является одной из основных тем Нового Завета. Павел уверяет единоверцев в Риме, что «Бог же мира сокрушит сатану под ногами вашими вскоре» (Рим 16:20), и в этом заверении отчетливо слышен отголосок книги Бытие. Автор Послания к Евреям, отсылая читателя к тому же стиху, поясняет, что Иисус пришел во плоти, чтобы «смертью лишить силы имеющего державу смерти, то есть диавола» (Евр 2:14). Иоанн тоже прекрасно понимает, какую роль сыграл сатана в грехопадении человека, и говорит: «Для сего-то и явился Сын Божий, чтобы разрушить дела диавола» (1 Ин 3:8). Обратимся к Евангелию от Луки. В одном из стихов, который тоже явным образом перекликается с книгой Бытие, Иисус заверяет Своих учеников, что над ними не властны никакие демонические силы: «Се, даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражью, и ничто не повредит вам» (Лк 10:19). Все это служит еще одним подтверждением, что события, описанные в книге Бытие, играют весьма существенную роль в общем сюжете Библии. Новозаветное прочтение первых главы Бытия вытекает из содержания текста, а не благодаря казуистическим доводам его толкователей. Более того, уже в книге Бытие просматривается перспектива восстановления отношений между Богом и человечеством, которое, как и должно, осуществится в тех же параметрах, что и их разрыв.
ДРАМА, В КОТОРОЙ ЗАДЕЙСТВОВАНЫ БОГ, ЗМЕЙ И ЛЮДИ, ЗАКАНЧИВАЕТСЯ В КНИГЕ БЫТИЕ НА СУРОВОЙ НОТЕ
Если мы будем воспринимать первые главы Бытия как цельное повествование, то, конечно же, обратим внимание на то, что сообщение о седьмом дне размещено в контексте попытки представить Бога в ложном свете. В ситуации конфликта седьмой день приобретает большее значение, чем то, какое он имел бы в контексте спокойствия и порядка, в котором не звучал бы враждебный голос. Обвинение, выдвинутое змеем, делает еще менее вероятным, что Бог однажды махнет на седьмой день рукой, иначе Ему придется признать, что у Него нет средств отстоять Свое доброе имя. Соблюдение седьмого дня, к которому многократно побуждает верующих Библия (Исх 20:8; 31:13–16; Втор 5:12; Неем 13:22), от начала представляло собой обязанность, продиктованную идеологическими и богословскими факторами. Главное, что нужно блюсти и хранить, это уверенность в совершенстве Божьего творения, которое Бог подчеркнул через установление седьмого дня (Быт 1:31–2:3).
Драма, в которой задействованы Бог, змей и люди, заканчивается в книге Бытие на суровой ноте. Люди изгнаны от лица Божьего (Быт 3:22–24). Впереди их ждет тернистый путь, каждодневный труд в поте лица ради пропитания и неизбежная старость (Быт 3:18, 19). А в конце этой дороги они обратятся в то, из чего были сотворены в самом начале: «Прах ты и в прах возвратишься» (Быт 3:19). Такова повесть о потерянном рае.
Однако путь этот начинается с заверения в том, что путники не будут идти по нему в одиночестве. Об этом как раз и свидетельствует седьмой день, внедряющий Божье присутствие в реальность человеческого бытия. Изгнание из райского сада еще не говорит об отсутствии Бога в жизни человека. Не отрицая, что люди возвратятся в прах, не будет преувеличением сказать, что седьмой день при этом пропитан надеждой на то, что в свое время они восстанут из праха. Седьмой день от начала призван, с одной стороны, напоминать о Боге-Творце и о реальности потерянного рая, а с другой – вселять надежду и указывать на возможность вновь этот рай обрести. При этом ориентация на будущую надежду сильнее, чем на память о прошлом. В своей изначальной форме седьмой день – не только как памятник, но и как обетование. Он предсказывает, что Божье «хорошо весьма» никуда не делось, что в конце концов человеческий опыт будет преображен в стезю надежды. В первых главах Библии, где библейское повествование возвещает об отчуждении человечества от Бога и утрате райского блаженства, седьмой день, дарованный и предписанный Богом, говорит о Его решимости исправить то, что пошло неверным путем.
116
Kahn, “The Expanding Perspectives of the Sabbath,” 243.
117
Драйвер (Driver, Genesis, 48) отмечает, что Быт 3:15 давно известен как Protevangelium, первое обетование о грядущем Искупителе; при этом данный взгляд не пользуется поддержкой у многих современных толкователей Ветхого Завета. Р.А.Мартин [R.A.Martin, “The Earliest Messianic Interpretation of Genesis 3:15,” JBL 84 (1965): 425–427] показывает, что мессианское толкование этого стиха было в ходу уже в III и II веках до нашей эры. Следует отметить, что основные действующие лица в книге Бытие отождествляются все более четко и определенно по мере развития библейского повествования.