Поверженый король

В тот же день вечером к ней заехал Груздев. Он привёз ей деньги и сообщил, что к нему утром заезжали ребята из Челнов и потребовали от него, чтобы он передал им долю Лобова. Несмотря на их нажим, он отказался это сделать. Поговорив ещё о жизни, Груздев уехал, оставив её одну с этими тревожными думами. Валентина пересчитала привезённые ей деньги и спрятала их в шкафу.

Валентина позвонила Хлебникову, бывшему водителю мужа, и пригласила его к себе. Хлебников заглянул к ней около десяти часов вечера. Сняв у порога обувь, он прошёл в зал и молча сел на диван.

— Батон, у меня был Груздев и сообщил мне, что к нему на работу приезжали ребята из Челнов и потребовали у него мою долю. Пока он им отказал, но что будет завтра, я не знаю. Скажи, что мне делать?

Батон посмотрел на неё и молча пожал плечами.

— Извини, Валентина, но я сейчас не при делах. После того как по приказу Вашего мужа мы добровольно сдали всё оружие, ребята разбежались по другим бригадам. Понять их можно, каждый хочет что-то кушать и что-то иметь в карманах. Говоришь, приезжали из Челнов, это, по всей вероятности, ребята Алика с 29-го комплекса. Это серьёзные ребята, и с ними шутить сейчас не стоит.

Батон замолчал и посмотрел на Валентину, стараясь угадать, о чём сейчас она могла думать.

— Крысы, — подумала Валентина о ребятах. — Когда муж был при деньгах и силе, все крутились возле него, клялись в вечной дружбе и верности. Жаль, что погиб Пух и пропал куда-то Гаранин, эти люди обязательно бы ей помогли, не то, что этот Батон.

Словно разгадав её мысли, Хлебников поднялся с дивана и молча направился в прихожую.

— Ну, так что мне делать, Батон? — вновь спросила его Валентина. — Неужели, все друзья мужа такие же трусы, как и ты?

— А ты, Валентина, ярлыки не развешивай. Где сейчас твой муж? Кому он сейчас нужен? Его время ушло, понимаешь, ушло. Вернётся он домой, как пролетарий, с дырой в кармане, и поверь мне, не найдётся ни одного человека, который его вспомнит. Вот такие, Валентина, дела. Погибать за Фомича, подставлять свою голову под пули никто не будет. Можешь даже не искать. Проще отдать и жить спокойно.

Хлебников одел обувь и, попрощавшись, вышел за дверь. Валентина, оставшись одна, опустилась на стул и горько заплакала. Привыкшая в последние два года жить в достатке и роскоши, она только сейчас стала понимать, что все эти безмятежные дни канули в лето.

— Сволочи! — произнесла она про себя, давая характеристику не только бывшим друзьям её мужа, но также и появившимся у него врагам.

Случилось то, чего я боялся больше всего. Ильдус Муратов погиб, его задушили ночью в ИВС Альметьевска. Следователь прокуратуры вывез его в Альметьевск, для проведения следственных действий, а вечером, несмотря на мой инструктаж, Муратова поместили в одну из камер ИВС, в которой находились его подельники. Утром контролёры обнаружили труп Муратова. Вскрытие показало, что Муратову просто сломали шею во время сна. Развитие событий мне чем-то напомнило Аркалык, где так же в камерах погибали арестованные, которые пошли на контакт со следственными органами.

Меня уже в который раз за последние десять дней вызвали в прокуратуру. На этот раз меня потревожили по делу Хабибуллина.

Передо мной сидел совсем молодой следователь, который внимательно рассматривал меня. Ему, по всей видимости, наговорили обо мне много «лестных» эпитетов, и он, чувствовалось, подошёл к этому допросу с большой осторожностью. Глядя на него, на его неподдельное волнение, я тоже стал немного волноваться.

— Виктор Николаевич, — произнёс он. — Расскажите мне, как Вы проводили допрос Хабибуллина. Сейчас прошло с этого дня больше месяца, и он, а вернее, его адвокат, обратился к нам с жалобой о том, что Вы чуть ли не силой заставили его признаться в преступлении, которого он никогда не совершал. И, что самое главное, текст этой явки с повинной он писал под Вашу диктовку.

— Извините меня, не имею чести знать Вашего имени. А Вы сами верите этой явке с повинной? Я работаю в управлении уголовного розыска больше пятнадцати лет, и за это время приучил себя никогда и ни при каких условиях не сообщать подозреваемому человеку о деталях дела. Можно говорить вообще о деле, но не о деталях этого дела. Поверьте мне, я не мог знать о таких мелочах, как о пуле, пробившей лобовое стекло, о сигнале, по которому они должны были начать стрелять в Шамана, а также о целой куче подобных мелочей, на чём и строилась эта явка с повинной.

Я сделал паузу и посмотрел на следователя. Он покраснел, словно девушка, и сказал:

— Извините меня, моя фамилия Корнилов. Я совсем недавно работаю в прокуратуре и ещё не привык к отдельным формальностям.

— Так вот, товарищ Корнилов, явку с повинной Хабибуллин писал собственноручно, совершенно в другом кабинете и в присутствии других сотрудников розыска, которые не знали вообще об обстоятельствах этого преступления, и значит, не могли ему не только диктовать, но даже подсказывать отдельные моменты. Вы можете допросить по этому моменту сотрудника управления Константина Гаврилова.

Корнилов записал названную мной фамилию и, оформив протокол допроса, протянул его мне. Я внимательно прочитал его и расписался в указанных следователем местах.

— Скажите, сожительница Хабибуллина подтвердила его рассказ об убийстве Шамана? — поинтересовался я у Корнилова.

— Вы знаете, что согласно 51-й статье Конституции России, человек может отказаться от показаний против своих родственных и близких им людей. Так вот, она воспользовалась этой статьей и отказалась от дачи показаний, хотя в устной беседе изначально полностью подтверждала его показания.

— Погодите, Корнилов, ну, она же не родственник Хабибуллина, а просто его сожительница. А таких женщин у него, могло быть множество?

— Извините, Виктор Николаевич, но эти вопросы относятся к компетенции следствия, а не оперативных служб МВД.

Я извинился и, попрощавшись с ним, вышел из кабинета.

Груздев приехал домой. Умывшись, он прошёл на свою большую кухню и включил телевизор. Жена стала накрывать на стол. Наконец, она поставила на стол последнее блюдо и присела рядом с мужем.

— Ваня, как дела? Что-то ты мне не нравишься, лицо какое-то серое, — сказала она. — Тебе срочно нужно отдохнуть, а иначе сломаешься или заболеешь.

Груздев посмотрел на неё и тяжело вздохнул:

— Мне сейчас не до отдыха, милая. Сегодня ко мне приехал бывший мой соучредитель Челадзе. Ну, ты должна его помнить. Приехал не один, а с ребятами из Челнов. Стал обвинять меня в том, что я совместно с Лобовым отобрал у него бизнес. Представляешь, предъявил мне такие потери, что у меня глаза на лоб полезли. Короче, поставили меня на счётчик. Обещали приехать через два дня за деньгами.

— Ваня, ну а ты здесь причём? Лобов отобрал у него, пусть и обращаются к Лобову, а не к тебе. У него добра много, пусть и расплачиваются с этим Челадзе.

— Я разговаривал с Валентиной на эту тему, но она мне ничего не сказала, по всей вероятности, не знает, что делать. Сейчас, я думаю, у неё голова забита другим, мужем. Она, похоже, все деньги отдала его адвокату, надеясь, что он сможет спасти мужа от расстрела.

— Я слышала от людей, что он сдал всех своих ребят, и сейчас у многих из них большие проблемы.

— Не знаю, ты же хорошо знаешь, я далёк от всех этих дел и не слежу за событиями. Для меня главное — сырьё, оборудование и больше ничего.

— Ну, и что ты решил, Ваня? Что будешь делать с Челадзе? Он ведь просто так от тебя не отстанет, потянет тебя в суд. Мне почему-то страшно за тебя, Ваня. Может, Вань, тебе не ссориться с ним, поговорить, пообещать что-то, может быть, и отстанет он от тебя.

— Нет, он не отстанет. За его спиной ребята из Челнов, которым он, наверное, много чего пообещал. Они заставят его довести это дело до конца.

Груздев встал из-за стола и, оставив недопитый чай, направился в свою комнату. Открыв тайник, он достал оттуда несколько пачек долларов, чековых книжек. Выложив это на стол, он позвал жену в комнату.