Кровь на колёсах

— Войдите, — сказал я и быстро скинул пальто.

Вошел Старостин и остановился, как всегда, в дверях.

— Проходи, не стой в дверях, словно нищий. Чай будешь?

— Спасибо, Виктор Николаевич, уже пил. Я по делу. Звонили ребята из Целинограда, сообщили, что изъяли две машины. Просят прислать водителей для перегона.

— Хорошая новость. Передай, я сейчас этим займусь. Пусть ждут.

Старостин ушел.

Я принялся за ставшее привычным занятие — запер дверь и влез на стул. В плафоне снова лежал микрофон.

«Значит, его забирали, чтобы поменять источник питания. Получается, что игра с Каримовым продолжается».

По телефону я связался со Старостиным и попросил его доставить ко мне жену Шиллера.

Взяв чистый лист бумаги, я стал на нем рисовать прямоугольники, а затем вписывать в них известные мне фамилии: Кунаев, Шиллер, Аскаров, Измайлов, Каримов. В верхнем прямоугольнике я написал слово «Хозяин» и поставил большой вопросительный знак. Чуть ниже прямоугольников вывел четыре известных мне фамилии, две из которых зачеркнул.

На листе оставались четыре прямоугольника: Кунаев, Шиллер, Каримов и Хозяин.

Отложив лист в сторону, я постарался припомнить все известные мне сведения об этих лицах.

Наиболее известными были две фигуры — Шиллер и Кунаев.

Кроме того что Каримов работает в КГБ и является «смотрящим» в этом городе, я о нем ничего не знал.

Еще темнее — фигура самого Хозяина. Единственной зацепкой была информация о том, что он входит в республиканское правительство. Но какую должность там занимает — неизвестно.

Я сидел за столом и карандашом соединял возможные связи между Хозяином и другими членами группы. В какой-то момент до меня дошло, что у меня нет ни одной реальной нити, которая выводила бы на этого человека из правительства.

«Может, переговорить с Кондратьевым, может, он прольет хоть какой-нибудь свет на эти фигуры?» — мои размышления прервал телефон. Сняв трубку, я услышал взволнованный голос Старостина:

— Виктор Николаевич! Вы знаете, жены Шиллера дома нет. Со слов соседей, они неделю с лишним назад выехали всей семьей в неизвестном направлении.

— Старостин! Опросите всех соседей, воспитателей в детском саду, ее подруг и коллег. Ну, короче, ты понял! Мы должны знать, где эти люди! Не исключаю, что они могли быть похищены и убиты. Нужно их найти!

Внезапный отъезд семьи Шиллера спутал все карты в этой игре.

«Почему они уехали? Хорошо, если Кунаев отправил их в Германию. А если нет? Еще вчера, когда мы сидели с ним в ресторане, Кунаев высказал мысль, что хотел бы, чтобы дочь и внуки покинули Казахстан и выехали в Германию. Почему он об этом сказал мне? Все очень просто — они, по всей вероятности, уже были в Германии, и всех моих усилий не хватило бы вернуть их обратно. Вот почему он спокойно признался.

Интересно, а с чем была связана его фраза, что игра им проиграна, и ничего хорошего в этой жизни для себя он уже не видит? Да, он еще обмолвился, что его вызывают в Алма-Ату, в министерство, и с него обязательно снимут погоны. Выходит, он знал, что его вопрос уже решен. И был уверен, что это моя инициатива, даже не предполагая, что это проделано местным отделом КГБ, а точнее Каримовым».

Где-то через час ко мне опять заглянул Старостин.

— Виктор Николаевич! Они не просто выехали, а выписались без указания адреса, куда выезжают. Мы опросили всех, кого могли найти. Никто из опрошенных не знает, куда они могли поехать, и все удивлены внезапным отъездом.

— Ну что, Старостин, зевнули мы с тобой капитально. Пригласи ко мне оперативника, который занимался с ней. Может, он скажет что-нибудь дельное.

Через минуту вошел небольшого роста оперативник. Его густые рыжие волосы, как леска, торчали в разные стороны.

— Сидоров, — представился он.

— Вот что, Сидоров. Расскажи, пожалуйста, как ты отработал семью Шиллера? Когда последний раз встречался, о чем с ней разговаривал?

Сидоров докладывал, что он в течение всего времени занимался розыском Курта Шиллера, и поэтому ему приходилось неоднократно встречаться и разговаривать с его супругой. В последний раз он ее видел чуть больше недели назад. При встрече с ней он обратил внимание, что женщина была сильно встревожена и при разговоре с оперативником постоянно оглядывалась, словно проверяла, не следит ли кто-нибудь за ней. О своем отъезде она не говорила и просила его больше к ней не приходить, так как, с ее слов, боялась длинных языков своих соседей.

За это время Сидоров нашел человека, который находился в доверительных отношениях с женой Шиллера. При встрече тот сообщил, что ей недавно звонил муж. О чем они разговаривали — неизвестно, но после этого звонка она сразу же поехала к отцу.

— Звонок был на домашний телефон? — прервал я Сидорова, так как хорошо знал, что домашний телефон Шиллера прослушивается КГБ.

Однако этого Сидоров не знал.

По словам оперативника, после встречи с отцом жена Шиллера резко изменилась. Перестала общаться и встречаться со всеми друзьями и знакомыми.

— Сидоров, а что ты сам думаешь по этому поводу? — поинтересовался я. — Что могло вызвать подобное изменение? Звонок мужа или инструктаж отца?

— Мне кажется, что инструктаж отца. Думаю, это отец помог ей выписаться за такой короткий срок. Вы, наверное, уже знаете, что она даже не заполнила листок убытия, а ее все равно выписали. Здесь явно без отца не обошлось.

— Вот что, Сидоров, раз ты занимался этой семьей, то занимайся и дальше. Сгоняй на железнодорожный вокзал, в аэропорт, не только здесь в Аркалыке, но и в ближайших городках и переговори с кассирами. У тебя есть ее фото?

Сидоров утвердительно тряхнул своей рыжей шевелюрой.

— Поговори обстоятельно, без нажима, люди должны были ее запомнить, тем более с детьми. Если что-то непонятно — спрашивай. Если все ясно — исполняй, мне нужен результат в течение двух дней.

Сидоров браво развернулся и вышел из кабинета.

Я вновь, уже в который раз поймал себя на мысли, что влезаю не в свое дело, что мне могут просто оторвать голову, но чувство азарта гнало меня все дальше в запутанное дело с наркотиками.

Я посмотрел на часы, ожидая звонка из Москвы. Настенные показывали ровно пятнадцать.

Раздался звонок. Выждав секунды две, я поднял трубку. Звонил куратор из главного управления уголовного розыска МВД СССР.

— Виктор Николаевич! Согласно решению руководства ГУУР МВД СССР вы с 15 марта отзываетесь в распоряжение МВД ТАССР. В связи с чем вам необходимо подготовить обзорную справку по результатам вашей работы в Аркалыке и направить в наш адрес. Все дела передайте Лазареву. У вас есть вопросы?

— Эта дата окончательная? — спросил я и получил положительный ответ.

«Следовательно, в моем распоряжении еще две недели, — прикинул я. — Время еще есть!»

Вновь раздался звонок. Я снял трубку и услышал знакомый голос куратора:

— Кстати, Абрамов! Спешу поздравить с возможной правительственной наградой. Слышал, что ГУУР готовит на вас наградной лист на орден Красного знамени.

— Спасибо. Это всегда приятно, когда руководство ценит твою работу. Знаете, это не первый наградной лист, который готовит на меня ГУУР, но наград я, к великому сожалению, ни разу не получал.

— Ничего, в этот раз получите. Руководство ГУУР очень довольно результатами.

Он положил трубку, и я впервые за все дни в Аркалыке почувствовал какое-то облегчение. Непонятно почему, но я вдруг разволновался и стал машинально собирать лежащие на столе листы.

Мой взгляд остановился на нарисованной мной схеме. Чувство реальности моментально вернулось ко мне.

«Бой не проигран, если у бойца не сломлена вера в победу», — вспомнил я изречение какого-то китайского мудреца. Да, во мне еще была эта вера, и я, взяв в руки схему, еще раз посмотрел на все эти прямоугольники. Посмотрел внимательно, потом смял получше и поджег.

Нарисованные прямоугольники изгибались и исчезали в огне, а мне казалось, что горит не бумага, а люди.