Страница 79 из 82
Пришлось Гере и Афине подчиниться. Принарядившись, богини отправились в путь и внезапно явились перед Парисом, который пас коров на вершине Иды. «Юноша! – сказала Гера. – Знай, что мы три блаженные небожительницы, а ты избран самим Зевсом быть судьей в очень важном деле. Выбери среди нас самую прекрасную и вручи ей яблоко». – «Это немыслимо! – отвечал сын Приама. – Вы все одинаково прекрасны». – «Такой ответ нас ни в коей мере не устроит! – возразила Афина. – Если тебе трудно решить сразу, мы можем являться к тебе поочередно, а ты гляди повнимательнее». Афина и Афродита отошли в сторону, а Гера, оставшись с глазу на глаз с судьей сказала: «Юноша! По всему видно, что ты мечтаешь о высокой доле. Если назовешь меня прекраснейшей, я сделаю тебя царем Азии». – «Благодарю, госпожа, – отвечал Парис, – но эта честь для меня непомерно велика». Отпустив Геру, он подозвал Афину и спросил, что она может ему предложить. «Я могу сделать так, – отвечала дочь Зевса, – что ты будешь выходить победителем из всех битв и поединков». – «Это прекрасный дар, – согласился юноша, – но я не вижу смысла проводить всю жизнь в сражениях и драках». Наконец подошла Афродита. Она лучше всех поняла душу Париса и потому пообещала ему то, отчего он никак не мог отказаться. «Милый мальчик! – сказала она с нежной улыбкой, – если ты назовешь меня прекраснейшей, я сделаю так, что тебя полюбит самая обольстительная из смертных женщин. Ты понял, кого я имею в виду? Я говорю о Елене Троянской!» Услыхав эти слова, Парис весь покраснел от удовольствия. «Неужели ты на самом деле сможешь это устроить?» – спросил он. «Клянусь священными водами реки Стикс! – поклялась Афродита. – Елена забудет свой дом, семью. Она оставит мужа, бросит дочь и устремиться вслед за тобой, туда, куда ты скажешь. И это случиться также верно, как верно то, что день сменяет ночь!» – «Тогда, – воскликнул сын Приама, – я признаю прекраснейшей тебя!» И он вручил Афродите заветное яблоко. Знай в ту пору Парис, к каким бедам приведет его решение, он, возможно, действовал бы более осмотрительно. Нечего и говорить, что Гера и Афина с тех пор сильно его возненавидели. Это, впрочем, было еще не самое страшное. Беда заключалась в том, что свою нелюбовь к Парису богини перенесли на всех троянцев и сделались с тех пор их злейшими врагами.
Каждый год Приам устраивал пышные погребальные игры в память о своем втором сыне. Он ведь был уверен, что тот погиб. Победитель получал в награду лучшего быка из царских стад. Когда приблизилось время очередных состязаний, царские слуги как обычно пришли к Агелаю и потребовали: «Дай нам вон того быка! Он крупнее всех остальных и будет хорошим призом для победителя». – «Батюшка! – сказал Парис. – Мы не можем отдать этого быка. Это наш лучший боец! Ему нет равных во всей Азии». – «Ты говори да не заговаривайся! – отвечали ему слуги. – Бык принадлежит царю, и он сам решает, как ему с ним поступить». Когда быка увели, Парис в негодовании топнул ногой. «Остынь, сынок, – посоветовал Агелай. – Помни, что ты всего лишь пастух, приставленный к чужому стаду». – «Я не могу смириться с тем, что мой лучший бык пойдет на забаву какому-то бездельнику! – возмущенно проговорил Парис. – И знаешь, как я поступлю? Я отправлюсь в Трою, приму участие в играх и сам получу его как награду». Агелай пытался отговорить своего воспитанника от этого замысла, но тот стоял на своем. В конце концов старик решил отправиться с ним в город. Он боялся, что горячий Парис попадет в какую-нибудь неприятную историю.
На игры съехались атлеты, не только из Троады, но также из многих соседних областей. Среди них выделялись своей силой и красотой девять сыновей Приама: Гектор, Деифоб, Гелен, Паммон, Полит, Антиф, Гиппоной, Полидор и Троил. Они, конечно же, рассчитывали на победу, однако сильно просчитались! Сразу после заезда колесниц перед троном Приама начались кулачные бои. Парис смело вошел в круг и одержал победу сначала над могучим Деифобом, а потом над Паммоном. Вслед затем было состязание в беге. Парис принял в нем участие и оставил позади всех соперников, даже великого Гектора! По требованию сыновей, Приам объявил еще один забег. На этот раз Парису пришлось соревноваться с лучшим троянским бегуном Энеем, сыном Анхиза. Но даже тот не смог вырвать у него победу! Посрамленные третий раз подряд, царевичи не на шутку рассердились. «Этот пастух слишком много возомнил о себе! – воскликнул Деифоб. – Его победа станет нашим позором». – «Следует проучить выскочку, чтоб другим неповадно было!» – согласился с братом Гектор. Обнажив мечи, оба сына Приама бросились на Париса. Несчастного ожидала неминуемая смерть, но он успел припасть к алтарю Зевса и стал громко молить о пощаде. Агелай в свою очередь упал на колени перед Приамом. «О великодушный царь, – воскликнул он. – Не дай свершиться великому преступлению! Ведь этот юноша тебе не чужой он – твой давно пропавший сын». – «Что ты несешь, – закричал Приам. – Мой сын умер еще в младенчестве!» – «Нет, государь, – возразил старик. – Волею богов он остался жив, и вот доказательство моих слов». Тут Агелай достал маленькую погремушку, бывшую когда-то в корзине с новорожденным, и протянул ее Приаму. Царь позвал Гекубу, которая немедленно опознала игрушку, а потом по нескольким родимым пятнышкам и самого Париса. «Это наш сын! – задыхаясь от счастья промолвила она. – Сколько слез я пролила, оплакивая его. Но теперь никто не отнимет у меня моей кровиночки, даже если все прорицатели Азии станут хором требовать его казни!» И царица обняла изумленного Париса.
Новоявленного царевича с почетом препроводили во дворец. Счастливый Приам отпраздновал возвращение сына большим пиром и благодарственным жертвоприношением богам. Все троянцы гуляли и веселились на празднике, славя Париса, который пришелся им очень по душе. Одни только прорицатели продолжали твердить об исходящей от него угрозе. «Оставьте меня в покое, – рассердился наконец Приам. – Пусть лучше падет Троя, чем погибнет мой прекрасный сын!»
Царь не желал слушать предостережений, а между тем прорицатели говорили чистую правду! Возвращение Париса должно было обернуться для города большой бедой. Ведь царевич не собирался отказываться от прекрасной Елены, и Афродита не забыла о своей клятве. Однажды богиня явилась Парису и сказала ему: «Я рада переменам в твоей судьбе, доблестный сын Приама! Однако главная перемена ожидает тебя впереди. Ты должен жениться на Елене Спартанской». – «Я готов!» – пылко отвечал Парис. «Тогда прикажи построить себе корабль, и смело пускайся в путь», – велела Афродита.
Парис так и поступил. Когда корабль был готов, он отплыл на нем в Спарту. Никто не знал о цели его путешествия. Лишь ближайшим друзьям Парис загадочно намекнул о своем намерении отомстить грекам. Как мы помним, те увели в полон его тетку Гесиону, и обида эта все еще оставалась неотомщенной. Никто не стал удерживать Париса, одна только дочь Приама Кассандра пророчески заметила: «Брат мечтает жениться, но этого нельзя допустить. Огонь его брачного факела спалит весь наш город!» На ее слова тогда не обратили внимания, поскольку троянцы считали Кассандру дурочкой и не верили ее предсказаниям.
Благополучно переплыв море, Парис привел свой корабль в устье Эврота и отправился прямиком в Спарту. Царь Менелай принял троянского царевича очень радушно. Он ведь не ждал от него никакого зла! Еще более обрадовалась его приезду Елена. Афродита незримо находилась подле своего друга и постаралась сделать его неотразимым. Никогда еще Елена не видела такого красавца! Впрочем, красота Елены подействовала на Париса ничуть не меньше. Пусть он был влюблен в дочь Леды еще прежде своего с ней свидания, теперь он полюбил ее в тысячу раз сильнее. Во время прогулки, когда они остались наедине, Парис тотчас открыл царице свои чувства. «Ах, почему я не был здесь десять лет назад! – воскликнул он. – Я бы ни за что не позволил тебе выйти замуж за Менелая. Только я один во всем мире достоин быть твоим супругом!» Хотя горячность гостя напугала Елену, ей было очень приятно услышать его признание. Она ведь тоже полюбила Париса! «Мой брак был устроен моим отцом, – тихо промолвила она. – Но будь я свободна, я бы выбрала тебя».