Страница 63 из 82
Обещания Фиеста были ложью. Тем нем менее, воодушевленные его словами Гераклиды стали энергично готовиться к походу на Пелопоннес. Сил для этого теперь было больше чем достаточно! Помимо большого афинского войска, предоставленного Тесеем, у них имелась собственная армия, набранная из воинственных дорийцев. Ее прислал в Аттику приемный отец Гилла царь Дориды Эгимий. В награду за оказанную когда-то помощь он поклялся Гераклу всячески поддерживать его сыновей и твердо держал обещание.
Вторжение Гераклидов оказалось для пелопоннесцев полной неожиданностью! Атрей заперся в Микенах и упорно оборонялся. Горожанам удалось отбиться все приступы, однако окрестности столицы были сильно разорены. Пока Гилл стоял с главными силами под Микенами, отряды дорийцев совершали глубокие рейды по всему полуострову. Казалось, что Гераклиды добились полной победы! Но это впечатление было обманчиво. Внезапно в войске завоевателей начались заразные болезни. Люди умирали один за другим. Радостные крики победителей сменились скорбным плачем, вместо вражеских городов всюду пылали погребальные костры. Гилл снарядил посольство в Дельфы, чтобы узнать волю богов. Ответ Пифии возвестил, что причиной чумы стал самовластный поступок Гераклидов, ибо они вернулись на родину раньше назначенного богами срока! Пришлось Гиллу оставить завоеванные земли и отступить обратно в Аттику.
Хотя мифы только вскользь упоминают о первой попытке сыновей Геракла овладеть Пелопоннесом, по всему видно, что это было масштабное и грандиозное предприятие. Археологические раскопки полностью подтверждают дошедшие до наших дней исторические предания. Установлено, что во второй половине XIII в. до Р.Х. жители Пелопоннеса лихорадочно готовились к отражению внешнего врага и возводили вокруг своих городов мощные оборонительные сооружения. Первым признаком угрозы, надвигавшейся на Пелопоннесскую Грецию, стало нападение на сами Микены. Осаждавшие не смогли прорваться внутрь крепости, но сожгли и разрушили все здания, находившиеся вне стен. В то же время были опустошены Лаконика и Мессения. Нашествие обошло стороной только Аргос.
Но чем же кончилась война? Сообщения археологов не дают на этот вопрос ясного ответа. Поэтому опять обратимся к мифам. Рассказывают, что, покинув Пелопоннес, Гилл женился на Иоле и стал готовиться к новому вторжению. Как раз в это время умер Эгимий. Гилл наследовал после него престол и сделался правителем Дориды. Новый царь пришелся по сердцу воинственным жителям этой страны. Они готовы были участвовать во всех его предприятиях. Однако, помня о неудаче первого вторжения, Гилл решил узнать угодна ли богам новая война. Он сам отправился в Дельфы и вопросил оракул. Пифия отвечала, что Гераклиды смогут завладеть Микенами и всем Пелопоннесом, но только не сейчас, а «после третьего плода». Что подразумевали эти загадочные слова? Гилл решил, что третий плод означает «спустя три года», ведь известно, что в году можно снять только один урожай плодов.
Через три года сильная армия дорийцев вновь подошла к Пелопоннесу. На этот раз жители полуострова хорошо подготовились к отражению нападения. Навстречу Гераклидам выступила объединенная армия, включавшая в себя кроме микенцев и аргоссцев, также аркадцев, лакедемонян и мессенцев. Достигнув Истма, оба войска встали друг против друга на границе Мегариды. Видя решимость противников, Гилл обратился к их вождям с такими словами: «Нет никакой нужды превращать частный спор между мной и Атреем во всеобщее побоище! Выберете из своего войска самого доблестного воина и выставьте его на единоборство! Если победа останется за мной, значит я буду царствовать в Микенах, если за ним – дорийцы возвратятся обратно к себе на родину!»
Предложение Гилла показалось пелопоннесцам весьма разумным. Ведь таким образом можно было избежать напрасной гибели множества людей! И вот из союзного войска был избран доброволец: им стал аркадский царь Эхем, сын Аэропа. Гилл первым метнул в него копье, но не смог пробить крепких вражеских доспехов. Зато копье, брошенное аркадцем, достигло цели и поразило Гилла в бедро. После этого противники обнажили мечи и сошлись в жестоком поединке. Истекающий кровью сын Геракла стал вскоре слабеть, меч выпал из его рук, и торжествующий Эхем нанес ему смертельный удар…
Так неожиданно закончился второй поход Гераклидов. Похоронив под Мегарами своего вождя, дорийцы возвратились на родину. Братья Гилла приехали в Дельфы и стали сетовать на то, что бог их обманул – сначала посулил победу, а потом привел к поражению. «Вы сами виноваты в своей неудаче, – возразила пифия. – Когда я говорила о «третьем плоде», то имела в виду не три урожая, а три людских поколения! Не вам, но только вашим правнукам суждено завладеть Пелопоннесом!» Получив такой ответ, Гераклиды надолго прекратили новые вторжения. Сын Гилла и Иолы, маленький царь Клеодай, был в то время еще младенцем. А поскольку победа была обещана только его внукам, новая война должна была начаться не раньше, чем через сто лет!
Атрею вскоре стало известно о коварных происках брата. «Так значит это Фиест поссорил меня с Гераклидами! – воскликнул он в ярости. – Клянусь моей жизнью, он пожалеет об этом!» Днем и ночью царь думал о том, как отомстить предателю, и наконец в голове его сложился неслыханный и поистине чудовищный замысел. Атрей сделал вид, что ему понадобился совет бога, и снарядил посольство в Дельфы. На самом деле его люди добрались только до Беотии, Пифию они в глаза не видели, но, возвратившись домой, объявили заранее придуманный оракул: «Если Атрей желает избежать новых вражеских вторжений, он должен разделить царство с братом!» Все это было сделано для того, чтобы обмануть Фиеста и заманить его в город, откуда он до этого был с позором изгнан. Ни на какую другую ложь тот бы не поддался!
Когда Фиест узнал об оракуле, он без колебания возвратился в Микены. С ним были два его юных сына. Одного звали Полисфен, а другого – Тантал. Увидев брата, Атрей изобразил на лице радость и раскаянье. «Ах, милый Фиест, – сказал он, – как сурово покарали меня боги за то, что я поссорился с тобой! Вся страна разорена! Большинство жителей перебито или уведено в плен! Но, теперь, когда ты вернулся, все пойдет на лад!» – «Вражда помрачила наш разум, – растрогано отвечал Фиест. – И мы оба были наказаны: ты пережил страшную войну, а я – тягостное изгнание!» Братья обнялись и глаза их увлажнились слезами. Но при этом ни один не говорил искренне! Атрей лелеял в душе страшный план мести, Фиест уже замышлял новые козни. Право, они стоили друг друга! Несчастье заключалось в том, что жертвами их интриг сделались невинные дети.
Атрей потрепал племянников по щеке, назвал их милыми малышами и обещал подарить каждому по красивой игрушке. «Сегодня мы не будем заниматься делами, – сказал он брату. – Но завтра на пиру обо всем договоримся!» Гостей проводили в их покои. Мальчикам отвели комнату в самом дальнем углу коридора. «Тут тихо, – заметил Атрей. – Ложитесь и отсыпайтесь с дороги!» Братья заснули. Но среди ночи маленький Тантал разбудил Полисфена. «Мне страшно, братец! – зашептал он ему в ухо. – Кто-то смотрит на нас!» – «Не мели вздор! – сердито отвечал ему старший брат. – Здесь только ты да я!» – «Но он пялится на меня!» – «Кто!» – «Этот демон!» Малыш указал на безобразную рожу намалеванную на стене, ясно видимую в бледном лунном свете. Глаза ее и в самом деле были как живые и внимательно наблюдали за мальчиками. Под их пристальным холодным взглядом, Полисфену сделалось не по себе. И вдруг глаза моргнули! «Тс! – зашептал он. – Там кто-то есть!» – «Кто?» – «Откуда я знаю? Кто-то стоит за стеной и смотрит на нас!» – «Боже! – заплакал Тантал, – надо позвать папу!» Но тут рожа демона бесшумно съехала в сторону! Оказалось, что она была нарисована на панели, скрывавшей за собой потайной вход. Показался темный дверной проем и в нем неподвижная белая фигура. Мальчики застыли от ужаса. Наступила долгая томительная пауза. «Да ведь это же дядя Атрей! – сказал Полисфен. – Дядя, зачем ты пугаешь нас? Если ты не уйдешь мы закричим!» И вдруг фигура двинулась прямо к ним! Тантал громко завопил. «Не надо кричать, не надо звать на помощь, – бесцветным голосом промолвил Атрей (это и в самом деле был он!). – Я же сказал, что здесь тихо… Тихо как в могиле! Сколько вы не кричите, вас никто не услышит! Вас больше вообще никто и никогда не услышит…»