Мой проводник

Забини никогда не был идиотом. И всегда был преданным другом, который знал Малфоя, как облупленного. Он прекрасно видел, что между этими двумя что-то происходит. Он не мог понять, как это могло случиться, но, кажется, его другу серьезно запала в душу эта маленькая гриффиндорка, которая теперь сидела, внимательно рассматривая свои ногти.

— Боже, я и не заметил, что уже так поздно, — громко воскликнул Блейз, даже не глядя на часы. — Дружище, мне пора. Загляну к тебе завтра после обеда, идет? Грейнджер, увидимся.

Не дождавшись ответа ни от одного из них, Забини поспешно вышел из квартиры.

Драко серьезно взбесили последние слова Гермионы. Они взяли паузу? Отлично. Так пусть снова нажимают на «плэй», ему плевать. Он не собирался быть запасным вариантом.

— Тебе тоже пора, — холодно процедил Малфой, не поворачиваясь к девушке. Гермиона дернулась, как от пощечины. Его тон обжигал, и она понимала, что он имеет на это право. Но уходить она не хотела. Не хотела снова оставлять его одного. Не хотела оставаться одна сама. Не хотела рушить то хрупкое чувство, которое возникло между ними. Не хотела, чтобы он снова надевал свои маски.

И в то же время она не хотела так поступать с Роном. Пусть она уже все решила для себя, он заслуживал хотя бы объяснений.

Совесть в очередной раз вступила в бой с горячим сердцем и, как это и случалось в последнее время, сердце выиграло. Сердце, в котором уже поселился этот независимый холодный слизеринец.

Что нужно было говорить, она не знала. Наверное, впервые в жизни она не имела понятия, с чего начать разговор. Это означало лишь одно — меньше слов, больше дела. Ее действия скажут все сами за себя.

Гермиона молча встала и прошла в ванную, тихо прикрыв за собой дверь.

Драко повернулся, услышав этот звук. В гостиной никого не было. Ушла. Грудную клетку сжало так, что было трудно дышать. Словно из квартиры вытянули весь кислород, оставив хозяина медленно сдыхать от удушья. Он обессиленно сел на диван, прикрыв глаза и упорно отгоняя образы, в которых Грейнджер бежала в объятия Уизела и страстно целовала его. В голове звучали ее недавние фразы: «я люблю его, ладно?», «Рон — заботливый, внимательный…», «мне с ним хорошо»…

Малфой так упивался собственной болью, что совершенно не ожидал прикосновений к своим волосам. Он резко подпрыгнул на месте, распахивая глаза и не веря им.

Перед ним стояла Грейнджер в его том самом черном халате, серьезно глядя на него. Весь ее воинственный вид выражал холодную решимость, только он не был уверен в том, что она хочет сделать. Если учесть, что происходило, когда она в последний раз надевала этот халат…

Драко не успел додумать свою мысль, как Гермиона развернулась и, аккуратно обходя кофейный столик, подошла к двери в его спальню. Уже заходя, она обернулась и тихо сказала:

— Если бы я его любила, Малфой, я сейчас была бы в Румынии вместе с ним, а не ходила бы тут перед тобой в одном халате на голое тело, — и исчезла из поля зрения.

Целый спектр эмоций захлестнул Драко. Она не любит рыжего. Не любит. Она сейчас в его спальне, практически обнаженная. Она надела тот самый халат, в котором она была, когда… Ох. Что он тогда ей сказал? Что первый раз должен быть с человеком, которого…любишь?

Драко неверящим взглядом сверлил дверь, за которой скрылась девушка, которую он отчаянно желал. Которая была необходима. Нужна, как кислород, который теперь заполнил все пространство вокруг. Без которой каждая минута казалось прожитой зря.

Малфой медленно зашел в спальню, понимая, что сейчас, скорее всего, он впервые в жизни будет заниматься любовью. А не сексом. С девушкой, которая ни тем, ни другим никогда не занималась. Ни с кем. Даже с этим рыжим идиотом, которого, как она совсем недавно утверждала, любила.

Грейнджер сидела спиной к двери, уставившись в окно. Идеально ровная спина, копна непослушных волос и задранный вверх подбородок. Все, как и в школе.

Он и вправду так часто за ней наблюдал, что даже не замечал, как ненависть исчезла, уступая место заинтересованности. Он жадно ловил каждую ее улыбку, не предназначенную для него, каждое ее движение, каждый вдох и каждый выдох. Если бы он был хоть немного умнее и менее зависимым от чужого мнения, он бы давно все понял. Как понял Забини, например.

Она кружила голову своими горящими глазами. Своим сладким дынным запахом. Своей длинной нежной шеей, которую он сейчас планировал распробовать вволю. Она прекрасна.

Обойдя кровать, он опустился перед ней на колени, встречая серьезный и немного взволнованный взгляд. Аккуратно взяв ее за руку, он приложил ее ладонь к своей щеке и немного о нее потерся, щекоча нежную кожу грубоватой щетиной. Она чуть закусила губу, с нежностью глядя ему в глаза, всем сердцем чувствуя, что поступает правильно.

Драко отнял руку от лица и поцеловал каждый тонкий прохладный пальчик, прихватывая их губами. Свободной рукой Гермиона убрала его волосы со лба, чувствуя, как сладко щемит сердце.

— Ты очень красивая, — тихо сказал он, заставляя девушку смущенно покраснеть. Вместо ответа она чуть наклонилась, легко прижавшись к его губам. Драко поднялся на ноги, не разрывая поцелуй, и сел рядом с Гермионой. Оторвавшись от нее, он мягко погладил ее по щеке, медленно спускаясь к шее, и оставил влажный поцелуй на углублении над ключицей, заставив девушку шумно вздохнуть.

— Ты сладкая, — шептал он, упиваясь ее вкусом, ее запахом. — Ты даже не представляешь, как действуешь на меня, — признался он, прихватив мочку маленького аккуратного ушка зубами. По всему телу Гермионы пробежала сладкая дрожь. Она даже не понимала, от его слов это происходит или от его действий.

— Наверное, так же, как и ты на меня, — дрожащим шепотом ответила она, проводя руками по его плечам и спускаясь к низу его футболки. Драко позволил ей раздеть его и откровенно наслаждался ее восхищенным взглядом. Гермиона указательным пальцем обвела линию ключиц, завороженно следя за собственными действиями и с удовольствием отмечая мурашки, выступившие на его руках. Она и в самой смелой фантазии не могла представить, что он может так реагировать на ее прикосновения. И ей это очень нравилось.

Драко чуть приспустил халат, оголяя ее плечи, и припал к ним губами, посасывая нежную кожу. Гермиона прикрыла глаза и облизнула губы, чувствуя, как все внутри сладко замерло от предвкушения. Не отрываясь от плеч и шеи, парень скользнул рукой под халат, все еще не снимая его полностью, и дотронулся до округлой груди, с удовлетворением ощутив, как напряжен сосок. Он захватил его пальцами, осторожно прокрутив его и чуть потянув на себя. Гермиона сладко выгнулась, тихонько застонав и запустив руку ему в волосы.

Такой звук нашел отклик во всем его теле. Он готов был взять ее в ту самую секунду, но с мазохистским удовольствием оттягивал этот момент. Драко, наконец, распахнул халат, с восхищением впитывая в себя ее головокружительную наготу, ее рваный выдох, ее нежный румянец, ее милое смущение.

Прикусив второй сосок зубами и лаская его языком, он медленно провел ладонями по ее рукам, сбрасывая уже вовсе не нужный халат окончательно.

Волны нетерпеливого желания расходились по телу Гермионы, закручиваясь в узел в низу живота. Она упивалась ощущением того, что она желанна, что ею восхищаются, ее хотят. Она отчаянно желала прикрыть глаза от удовольствия, но не могла оторвать взгляд от ласкающего ее парня, который совсем недавно был ее врагом. Теперь эта мысль не вызывала ничего, кроме недоумения. Не мог этот нежный, заботливый, страстный юноша ненавидеть ее. Никогда.

Она следила, как его чувственные губы смыкаются на ее груди, принося острое удовольствие в каждый нерв ее тела. Она чувствовала, что, при виде пальцев, поглаживающих и пощипывающих внутреннюю сторону ее бедер, между ног становится все более и более влажно, а пульсация становится все более болезненной.

Малфою кружила голову мысль, что такое с ней никто больше не делал. Он первым открывал ей мир чувственного наслаждения. Она всецело принадлежала ему в этот момент, и он краем сознания осознавал, что не допустит, чтобы она испытывала подобное с кем-то еще. Одна мысль об этом заставляла его желать приковать ее к кровати и никогда никуда не выпускать. Сумасшедшая девчонка. Она перевернула его мир с ног на голову, втоптав в дерьмо все его принципы. И там им и место.