Взять своё

— Видно, старик, ты совсем оглох?! — показное безразличие бесило Даданджи все больше и больше. — Мы же уже говорил с тобой… Великий гневается, что королевство никак не падет. Роланд уже месяц как должен был быть в подвалах Золотого города. Ты слышишь меня?

Полководец повел плечами, отчего накинутый плащ слетел на снег и тут же был подобран незаметным служкой. Рука его опустилась на рукоятку меча, привычная тяжесть которого обычно его успокаивала. Но сейчас исходящему бешенством Сульдэ этого оказалось совершенно недостаточно. Меч словно живой так и рвался из ножен, прося выпустить его на волю. В какой-то момент, ему даже послушался столь знакомый хруст прорубаемой плоти, одежды и металла…

— Щеенок, — процедил старик сквозь стиснутые зубы, поворачиваясь к кади. — Неужели вырастил клыки?

Конечно, Сульдэ был зол. Он был просто в бешенстве от этого выскочки, заработавшим столь высокое место благодаря передку его сестры — любовницы султана. Однако, гораздо сильнее его жалило другое… В словах Даданджи была своя доля правды! И не признать это полководец просто не мог. Атакующая орда, действительно, стремительно теряла темп. Легион за последние несколько месяцев подобно трескающейся гнилой тряпке расползался по многочисленным взятым на копье или сдавшимся городам. Много сил отнимали и регулярные экспедиции фуражиров в разоренной войной стране.

— …, — полководец несколько мгновений сверлил глазами стоявшего прямо напротив него кади, настроенного не менее решительно. — Все прочь! — вдруг рыкнул Сульдэ на застывших каменными изваяниями телохранителей и присмиревших слуг; их разговор никто не должен был слушать. — Прочь! — вновь прошипел он, сверкнув глазами в сторону замешкавшихся легионеров — телохранителей кади. — …

Как бы он не был зол на Даданджи, но все же им надо было поговорить… Тем более, тот, отлеживаясь после ранения, был не в курсе последнего послания от султана, пришедшего накануне. Содержавшиеся в нем известия многое меняли. Теперь их вражда становилась опасной и могла обоим стоит не только высокого места, но и головы.

— Ты молодой, горячий, — печально вдруг заговорил Сульдэ, в голосе которого почти не осталось следов недавно душившей его ненависти. — Совсем, как я когда-то. Твои слова тяжелы…, — видно было, что полководцу очень тядело даются эти слова; он замолчал, но тут же продолжил. — Но справедливы, судья. Ольстер оказался крепким орешком, а молодой король — отнюдь не воинствующим и безрассудным глупцов, как думали многие. Ты прав — мы вязнем в этом болоте, с каждым шагом погружаясь все глубже и глубже… Постоянные стычки, нападения на фуражиров, какие-то непонятные отравления, поджоги в занятых города. И главное, нам так и не удалось разбить главные силы Роланда. Он словно падальщик бегает вокруг нас, то и дело, норовя вцепиться нам в спину.

Сбитый с толку такой тирадой, Даданджи молчал. Он вообще не слышал, чтобы Неистовый Сульдэ, как прозвали его легионеры, хоть когда-то признавал свою неправоту. На него это было совершенно не похоже. Значит, произошло что-то сверхординарное…

— Вчера прибыл посланник с письмом от Великого, — глухо продолжил Сульдэ с темнеющим лицом. — Шесть дней назад эскадра Морских баронств обрушилась на приморские города Шамора. Пали Гент, Перой и Новый Карай. Пираты досуха вычистили городские оружейные арсеналы и сожгли военные верфи. Большая часть южного флота империи пошла на дно. Шамор объявил Великий поход против морских баронств. Второй и третий легион бессмертных отзываются обратно, — полководец, тяжело вздохнув, замолчал. — Великий дал нам месяц, чтобы Ольстер пал к его ногам.

Пошатнувшись от охватившей слабости, Даданджи схватился за одну из опор шатра.

— Великий поход?! Султан объявил Великий поход?! — кади не сразу осознал то, что услышал. — Еще один? Из-за каких-то разбойников…

На осунувшемся лице кади было написано столь явное недоумение, что командующий невесело усмехнулся.

— Ха-ха-ха. Ты же не так давно из столицы. Неужели забыл, что там всегда в цене? — при этих словах Сульдэ в глазах Даданджи, наконец, стало появляться понимание. — И Гент и Перой это золотая сокровищница империи. Здесь добывают почти все золото Шамора… Поэтому неудивительно, что Великий так разгневался.

Кади в согласии качал головой. Он прекрасно знал, насколько сильно султан любил этот драгоценный металл. И неспроста столица Шамора называлась Золотым городом.

— Золото, золото… Султан не раз повторял, что его величие измеряется в золоте, — пробормотал в задумчивости Даданджи. — Значит, морские дьяволы напали из-за золотых рудников. И это случилось именно сейчас. Странно… Хотя, мне непонятно другое. Как этим босякам удалось провернуть такое? Служа на границе, я был несколько раз и в Генте и в Новом Карае. Там же стояли сильные эскадры. Я же своими собственными глазами видел. В Генте же вся бухта была забита, — с диким недоумением бормотал он. — Там были целые крепости под парусами с гарнизоном из сотен легионеров…

Он и сейчас по прошествии почти пяти лет прекрасно помнил эти многоярусные многометровые монстры из дерева, ощетинившиеся многочисленными крепостными самострелами. Сложно было вообще себе представить, кто мог угрожать этим кораблям в открытом море.

— По словам посланника, корабли в открытом море сжег огонь с небес. Одни моряки говорили об огненных стрелах, другие об огненных птицах, — проговорил Сульдэ, ввергая кади в еще большее недоумение. — С теми же, что оставались в бухте, все было иначе… Пираты напали ночью, войдя в бухту на небольших лодках. Вырезали вахтенных ножами, а корабли подожгли… Посланник много еще такого рассказывал, чего не было на бумаге — и про огонь, который невозможно было затушить водой; и про черные стрелы, прошивавшие доспехи бессмертных; и про спавших беспробудным снов вахтенных, которых не могли разбудить и грохотание грома; и про сотни обожженных трупов, волнами выносимых на берег.

Даданджи еще сильнее вцепился в плотную ткань шатра, чтобы не упасть. Ноющая боль в районе раны никак не хотела отпустить его, высасывая из него последние силы. Он опять пошатнулся.

— … Ни как не оправишься от ран, вижу — прерывая рассказ, понимающе кивнул Сульдэ; он подхватил под руку своего недавнего врага и, помогая ему войти в шатер. — …

В шатре за плотной темной тканью их разговор продолжился. Правда, и Сульдэ и Даданджи еще не понимали, что теперь они уже не враги друг другу и еще не друзья. Милостью непредсказуемой судьбы два эти человека сделались скорее попутчиками, которые двигались в одном направлении. И только от их совместных усилий зависело, смогут ли они добраться до своего места назначения.

— … Тогда почему ты остановил бессмертных у стен? — уже там недоуменно спросил Даданджи. — Ты же только что сам говорил, что теперь время играет против нас, что каждый день промедления делает нас слабей! Я не понимаю… Надо давить, давить! Уже сегодня легионеры могли бы взять город и взять Роланда за яйца! Его ублюдок был бы у нас, и он бы сам отдал нам свое королевство. А приготовленный для кавалерии фураж… Это же отборнейшее зерно, мы бы пустили на муку!

Командующий, этот битый судьбой волк, молча смотрел на горячащегося кади, который с жаром доказывал необходимость скорейшего штурма. Улыбка едва тронула губы старого полководца. Сидящий перед ним на кошме юнец (по сравнению с его прожитыми годами), бледный, без единой кровинки в лице, в эти мгновения так напоминал Сульде самого себя в далекие — далекие годы, когда он был молодым, полным сил и энергии. Конечно, он прекрасно понимал, что город нужно было брать и сам, не раздумывая бы, уже был на стенах. Если бы не одно но…

— Ты молод и горяч, но я тебя прекрасно понимаю, — негромко начал говорить Сульдэ. — Все дело в том, что столица Ольстера и главный город короля Роланда сегодня ночью и так станет нашим, — в его монотонном голосе послышались нотки торжества. — Еще неделю назад, когда мы вошли в крепость Мартелл… Ну, помнишь, ту мощную крепость с массивными башнями на скале? Тогда же ко мне пришел граф Тореани — правитель крепости, что открыл ее ворота нам. Ха-ха-ха, этот изъеденный червями старик предложил сдать мне и саму столицу! — уже не сдерживаясь, Сульдэ довольно засмеялся. — Он сказал, что среди приближенных Роланда много недовольных и, если им пообещать их же земли и поместья, то они с радостью сменят хозяина. Ха-ха-ха.